Мотовиловы и большевистский переворот

Большевистский переворот дорого обошелся Мотовиловым. Софья Николаевна почти в каждом письме к И.Р. Классону вспоминала годы гражданской войны, голода и разрухи, установления "новых порядков", "вредительства" и т.п.

А вот как она описывала приход большевиков в прежнее царское учреждение в Москве:

"После революции, я работала тогда в губернском земстве, мы выжидали, когда большевики "наше земство захватят". Никто ничего не делал, наше начальство, социалист-революционер, все больше разговаривал о себе, как он устает, приходилось дежурить в парадных по ночам. Я со злобой слушала его. Начальство может о себе рассказывать, а мы, подчиненные, должны почтительно слушать и сочувствовать. Меня это бездействие злило.

Я пошла к Ногину на службу и спросила (он был тогда комиссаром труда): "Скоро ли Вы нас захватите? Надоело ничего не делать, сидеть и ждать, когда придут большевики и захватят нас". Он ответил: "Это не по моей части. Пойду, спрошу Мещерякова ". Вернулся и сказал: "Нет, сейчас мы земство взять не можем. Подождите немного". Но и при большевиках лучше не стало. Из всего состава отдела внешкольного образования при большевиках осталась я одна, и служила канцеляристкой. Хавкина мне говорила: "Что вы делаете, что делаете?! Я сейчас же вас устрою в кооперацию. Ведь ни один порядочный человек вам руки не подаст - за то, что вы работаете с большевиками".

В другом письме С.Н. Мотовилова приводила сочные подробности "прихода большевиков":

"<...> Но, наконец, наступил день. К нам прислали курьершу сказать, чтоб мы немедленно шли в главное здание земства: "Большевики нас забирают". Пришли все служащие, многие годы работавшие тут. И вышел какой-то блондинистый мальчишка-латыш, и как барин на своих служащих начал на нас угрожающе кричать: "До сих пор вы работали на буржуазию, а теперь будете так же работать на нас!". Россия, наш народ - моя это страна или этого наглого мальчишки?! Я задыхалась от бешенства. Большая часть земских служащих тогда ушла, в нашем отделе из инструкторов осталась я одна. Пришли новые люди. Это были морально низкие люди, тоже бездельники, все заседавшие и получавшие деньги за ничегонеделание, наглые карьеристы, вышедшие потом в наркомы, посланники и т.п. Кому и чему они служили? Своему карману и больше ничему".

А вот продолжение истории с Л.Б. Хавкиной , которая сначала не хотела сотрудничать с большевиками, и неровных отношений с теми же большевиками:

"Прошло два месяца. Большевики упрочились. Я пришла приглашать ту же Хавкину консультантом по библиотечному делу в Моссовет (Московский совет рабочих депутатов) . Оплата была хорошая, и она сейчас же стала работать там со мной. Но потом меня стала усиленно звать Надежда Константиновна [Крупская] перейти в Народный комиссариат просвещения. Я долго отказывалась. Наконец подала заявление в библиотечный отдел. Я считала, что надо идти с открытым забралом. Мне это кажется детски наивным теперь. К своему прошению я приложила свои статьи о библиотечном деле и написала: "Я не большевичка, никогда ею не была и никогда не буду". Девица, завотделом тогда, испуганно отдала мне заявление мое и сказала, что мест у них нет".

В "Минувшем" история с переходом нашей героини в Наркомпрос была описана так:

"В 1918 году я работала в Совете рабочих депутатов в Москве. В Комиссариате просвещения во главе внешкольного образования тогда стояла Надежда Константиновна. Мне необходимо было обратиться к ней по делу. Наркомпрос помещался тогда в бывшем Николаевском лицее. Принимала Н.К. в бывшей приемной директора. <...> Ей сказали, что я инструктор губернского Совета Рабочих депутатов, хочу с ней говорить. Очень кратко я изложила свою тревогу о судьбе частных библиотек. Я узнала, что многие библиотеки расхищаются, и сказала, что их надо сохранить. Н.К. сразу поняла, что это очень серьезный вопрос, и сказала: "Надо написать специальный декрет об охране библиотек. Переговорите со знающими библиотекарями, соберитесь здесь и обсудим, что делать". Я была очень тронута.

<...> Я получила повестку, в которой приглашалась на заседание в Наркомпрос. Должен был обсуждаться вопрос о "реквизиции помещичьих библиотек". Я была против реквизиции частных библиотек. Надо было принять меры к охране их, а не реквизировать. Однако я пошла на заседание. Меня встретила Н.К.: "Ну что, подали вы заявле-ние? Переходите к нам?" Я ответила смущенно: "Нет. Я об этом много думала и, получив повестку, почувствовала, что это невозможно". Н.К. сказала, улыбаясь: "Такие мы плохие, что с нами работать нельзя?" И потом серьезно прибавила: "Подумайте еще. Вот мой план. Прочтите его, если вы с ним согласны - переходите на работу к нам".

Она дала мне несколько исписанных листов. Я прочла их внимательно. Все было для меня приемлемо: в частности, в них говорилось об охране помещичьих библиотек. <...> Через некоторое время я поступила в отдел научных библиотек. Библиотечный отдел разделился тогда: часть библиотек была в ведении внешкольного отдела, которым заведовала Н.К. , часть - в отделе академических библиотек, которым заведовал Брюсов . В этом отделе я и работала - ездила по стране для описи помещичьих библиотек.

К сожалению, редакторы "Нового мира" вырезали из "Минувшего" забавный сюжет с заведованием поэта-декадента В.Я. Брюсова библиотеками, вот как это выглядело в оригинале:

"Лето 1918 года, сидим в Центральном Комиссариате Просвещения , бывшем Николаевском лицее (теперь это Институт Красной Профессуры ). Совсем маленькое совещание, обсуждают создание библиотечного отделения при Центральном Комиссариате. Осталось нас трое: какой-то приезжий из Петрограда, Крупская и я. <...> Приезжий из Петрограда меня злит, с необычайной развязностью, с умом, не омраченным знанием предмета, говорит он о библиотечном деле. Кажется, это какой-то журналист, знает об устройстве библиотек в Швеции, и это все. Я злюсь и посматриваю на Крупскую. Наконец, этот приезжий говорит: "Во главе библиотечного дела будет Брюсов". <...> Я пытаюсь возразить: "Ведь Брюсов никакого отношения не имеет к библиотечному делу. Отчего Вы думаете, что он сможет его поставить?" Приезжий меряет меня презрительным взглядом: "Брюсов высококультурный человек, он всегда интересовался библиографией".

Я, откровенно говоря, не понимаю, причем тут библиография, когда нужны блестящие организаторские способности, сила воли, когда нужно из хаоса, из волн революции, на которых плавают наши библиотеки, их спасти, создать единую библиотечную сеть, поставить все дело по-новому. <...>Через три дня после этого заседания я была зачислена эмиссаром в Библиотечный Отдел Центрального Комиссариата, Брюсов - заведующим, есть еще секретарь. <...> Первое время неналаженности Комиссариата Брюсов непрерывно нервничает. Работа эта для него "не синекура", а мучительная обязанность. <...>Мало-помалу наш отдел стал наполняться новыми служащими. Все это были поэты и поэтессы, обычно никакого отношения не имевшие к библиотечному делу. Самым симпатичным из них был еще молодой тогда Пастернак , бывший у нас секретарем. Хваленой деловитости, практичности и организационных способностей Брюсова я не заметила. Он приходил в отдел ненадолго, вздыхая, жалуясь на подагру и раздражаясь на всякие мелочи ( главка "О В.Я. Брюсове" из Воспоминаний С.Н. Мотовиловой ).

А вот еще более откровенный сюжет из той же "библиотечной деятельности" поэта-декадента в частном письме:

"Брюсов, как только возглавил библиотечный отдел государственных библиотек, вывесил всюду объявления, что все места заняты и мест больше нет, ну а сам приглашал всех своих знакомых поэтов и поэтесс, ничего не смыслящих в библиотечном деле. Сижу я как-то в отделе одна, приходит девица, хочет к нам поступить. Я говорю: "Но вы же видели надпись. Все места заняты, мест больше нет". Она отвечает: "Но у меня письмо от Троцкого". Я удивилась. Какое это имеет значение, раз все службы заняты? Она ушла. Приходит Брюсов. Спрашивает: "Приходил ли кто-нибудь?". Отвечаю: "Приходила девица насчет службы. Я ей сказала, что мест нет". - "Хорошо сделали?. Я говорю: "У нее было письмо от Троцкого". Боже, что с Брюсовым сделалось, как он негодовал на меня! Троцкий был тогда у власти".

Поэт Валерий Брюсов хотя бы был культурным человеком и вполне оправданно побаивался большевистских начальников.

Ссылки: