Мотовилова С.Н.- встречи с революционерами1

В Англии наша героиня побывала в гостях у известного толстовца В.Г. Черткова . Пообщавшись с ним, она дала весьма нелицеприятную характеристику этому "опростившемуся барину", как минимум дважды доведшему ее до слез своей грубостью и нарочитым глумлением.

У В.Г. Черткова Софья познакомилась и со своим "будущим женихом" С.В. Андроповым : "Студент", так мысленно я определила его. Высокий, неуклюжий, с слишком длинными, как у дьячка, волосами, с маленькими, косо поставленными по-калмыцки глазами, которые добро смотрели сквозь пенсне, с большим носом, жиденькой бородкой. Типичный русский интеллигент. Одет он был очень бедно, в некогда голубой, а теперь желто-зеленой косоворотке навыпуск. Чертков нас познакомил:

"Вот человек, который прочел все три тома "Капитала" Маркса". Студент что-то сконфуженно стал говорить: он, видимо, очень смущался - некрасивый, неуклюжий, но удивительно мягкий. Мне он понравился. Понравилось и то, что он прочел три тома Маркса: я любила людей, которые много читают, и притом серьезные книги. <...> "Студент" этот был Сергей Васильевич Андропов , тогда он бежал из России и жил как эмигрант в Англии под фамилией Альбин. Ему было двадцать семь лет" ( главка "О Черткове" из Воспоминаний С.Н. Мотовиловой ).

А в письме И.Р. Классону наша героиня приводила такие забавные детали о целомудренных отношениях с "женихом":

"Знаете, очень любопытны письма Андропова мне. Характерны для той эпохи. Мы часто смеемся над современными писателями, что их влюбленные "герои" разговаривают о всяких производственных вопросах, о выполнении плана и проч. Но и тут ведь забавно - Андропов сразу влюбился в меня, а о чем он пишет? - о концентрации капитала и т.п. Когда я читаю современные романы, например Ремарка, мне просто противно: вечные выпивки, хождения по ресторанам, мужчины покупают своим дамам нарядные платья. Противно читать. Когда я познакомилась с Андроповым у Черткова, он приходил ко мне по вечерам, читал мне Эрфуртскую программу, Историю французской коммуны, Чернышевского, а я что-нибудь шила".

В 1902-м наша героиня опять встретилась со своим "женихом":

"Я приехала тогда из России в Женеву, куда бежали из Ачинска С.В. Андропов и В.П. Ногин . Они оба были увлечены своими партийными делами, восхищались статьями Мартова в "Искре" и, главное, были захвачены увлечением, поклонением Ленину . О расколе, который произошел потом на 2-м съезде, и не думали, наоборот, насколько я помню, все время говорилось, что съезд соединит воедино различные социал-демократические течения. Борьба, и очень острая борьба, шла тогда между социалистами- революционерами, отчасти анархистами и социал-демократами" (главка О Н.К. Крупской из Воспоминаний С.Н. Мотовиловой ).

Приведем, наконец, печально-романический рассказ, подводящий черту под отношениями с С.В. Андроповым (уже из частного письма):

Уехала с ним в Гейдельберг , он страшно интересовался физикой, из него мог выйти крупный научный работник, но как только я уехала из Гейдельберга, он бросил все и вернулся в Россию. Тогда он говорил, что без меня жить не может. Для меня это было ужасно, ведь я его не любила, а из жалости вечно возилась с ним. <...> С.В., когда я приехала в Женеву (мне надо было доставить туда какого-то мальчишку) и в тот же день уехала из Женевы к Зине в Лозанну , С.В. как безумный пошел за моим поездом. Шел всю ночь, шестьдесят километров. И утром у Зины, когда я вышла в столовую, с изумлением увидела его. И пароходы, и поезда ходят сколько угодно между Женевой и Лозанной. Глупее, как всю ночь идти по дороге, трудно что-либо себе представить.

И вот, когда я увидела его в 1950 году в Москве после пятидесяти лет нашего знакомства и тридцати пяти лет раззнакомства, он ничего этого не помнил. Не помнил, что я больше месяца жила с ним в Гейдельберге, говорил: он жил там один.

Люди каждый по-своему создают легенду своей прошлой жизни. Помнят то, что им приятно, и стараются забыть то, что неприятно. По-видимому, С.В. казалось, что это из-за меня погибла его научная карьера. Он как-то мне написал, лет через двадцать после нашего разрыва, что его любовь ко мне была величайшим несчастьем его жизни. Чего же ради я все для него делала <...>?"

Вернемся к заграничной жизни и к юной Софье:

"Когда я была в Лондоне в 1901 году, я решила ехать в Россию через Швецию. Я была очень экономна, не любила на себя много тратить. <...> Вскоре получила ответ из Швеции и чудесно провела время в уютнейшем пансионе в местечке Висбю на острове Готланд" (см. мини-главку между Лондоном и Петербургом в Воспоминаниях С.Н. Мотовиловой ).

Итак, осенью 1901-го наша героиня приехала из Швеции в Россию, чтобы поступить в Петербурге на Высшие женские курсы . Этот эпизод, а также продолжение встреч-свиданий с "друзьями-революционерами" отражен в живописной главке "Петербург" :

<...> В сентябре начались занятия на курсах. <...> Поступила я на физико- математический факультет, химическое отделение. Я считала, под влиянием Писарева, что естественно-научное образование должно быть положено в основу всякого знания. Теперь, на старости лет, я с грустью думаю, что это была большая ошибка с моей стороны: никакого призвания у меня к естественным наукам не было. <...>Помню, иду я по Гороховой с курсов, и кого вижу! Навстречу мне идет Виктор Павлович Ногин . Я с Англии его не видела. Обрадовались мы друг другу страшно. Я сейчас же потащила его к себе. Мама тоже ему очень обрадовалась, она видела его толь-ко мельком в Лозанне. [Прислуга] Ксюта сообщила маме: "Барышня привела к себе учителя". Виктор Павлович стал довольно часто бывать у нас. От него мы узнали, что Сергей Васильевич Андропов арестован и сидит в Петропавловской крепости . Виктор Павлович очень тревожился о нем и уговаривал меня, чтоб я назвалась его невестой, и мне тогда дадут свидание. Сам Виктор Павлович жил как нелегальный. Он привез тогда "так называемый" транспорт: "Искру", "Зарю", "Что делать" - Ленина и какую-то записку Витте . Однажды, когда Виктор Павлович был очень обеспокоен, я стала приставать к нему - что его угнетает? Он ответил, что беспокоится за привезенный им транспорт, там, где он находится, - небезопасно. "Привезите его сюда", - предложила я. Виктор Павлович, всегда чуткий и деликатный, "возмущенно" сказал: "Как Вы можете так предлагать? Это не Ваша квартира, а Вашей мамы". Я пошла к маме, она поддержала меня. В дальнейшем меня устранили от этой истории с транспортом. Виктор Павлович все переговоры вел с мамой, и в один прекрасный день она куда-то поехала и вернулась на извозчике с тяжеленной корзиной, полной нелегальной литературы, которую швейцар почтительно внес в нашу квартиру.

В дореволюционные годы связь с подпольщиками могла закончиться весьма плачевно для Мотовиловых. Но провокатор, который завелся в петербургской организации РСДРП, о передислокации нелегальной литературы к Мотовиловым так и не узнал, и все кончилось благополучно:

"Виктор Павлович строго соблюдал конспирацию. Рассказывая мне что-нибудь, он говорил: "Город, в котором я был"-, не называя "конкретного" города. В это время он все говорил мне: "Один мой товарищ". Я почему-то представляла себе этого товарища пожилым, с длинной бородой, и была очень удивлена, когда "один мой товарищ" оказался молоденькой, хорошенькой девушкой. Ходил к нам Виктор Павлович не больше двух недель, затем его арестовали. Потом выяснилось, что тогда всех выдал какой-то провокатор Гурвич , кажется, его звали. Но после ареста Ногина еще долго транспорт с нелегальной литературой стоял у нас, и "один мой товарищ" - хорошенькая девушка приходила и по частям забирала ее.

А вот как С.Н. Мотовилова обобщила "революционную деятельность" Алины Антоновны :

"Вы не можете себе представить, какой храброй и благородной была моя мама. Какое участие она принимала в людях, как ничего не боялась. Однажды мама везла мне в грязном белье анархические брошюры. На границе это обнаружили. Мама рассердилась и закричала: "Не троньте мое белье", и офицер сказал жандарму: "Оставь". У мамы был вид grande dame. За границей ее вечно называли баронессой, графиней. Когда мы приезжали с мамой в жандармское управление, мама садилась в передней, а жандармы почтительно снимали ее боты. Даже жандармский полковник говорил - какая мама удивительная женщина, "в жандармское управление ездит со своей дочерью".

А вот скромная самооценка "революционной деятельности" нашей героини:

"Вы меня когда-то спрашивали, долго ли я сидела в Литовском замке . Нет, не долго. Приехала мама из Киева, и меня сейчас же освободили. Шпионаж у нас был в царское время очень хорошо организован, дело в том, что довольно большой процент революционеров были провокаторами. Это обнаружилось после революции. Азеф был раскрыт еще раньше. Я, кроме хождения в тюрьму и ношения туда "Искры", которую я передавала на свиданиях Андропову , кроме хранения транспорта нелегальной литературы, привезенной Ногиным в 1901 году, - отношения к революционной деятельности не имела. Ну и шпионы это отлично знали. Социал-демократом я никогда не была и всегда не любила социал-демократов. И Классон мне тоже поэтому не нравился. Я считала себя анархисткой. Но это ведь была не партия, а индивидуальные теоретические взгляды".

По-видимому, неровная учеба Софьи и ее "политическая жизнь" доставляла Алине Антоновне немало переживаний. Вот какой забавный эпизод приводила первая:

"Я помню, -как мама поехала со мной в Казань, показать меня [психиатру] Бехтереву . Он спросил, в чем проявляется моя ненормальность. Мама пояснила: "Она капризничает". Бехтерев сказал: "Все дети капризничают" и начал расспрашивать маму о ней самой, лекарство дал маме, а не мне. Через несколько лет мама приехала в Петербург хлопотать о моем освобождении из тюрьмы, я сидела в Литовском замке . У мамы были расстроены нервы. Бехтерев был уже в Петербурге, стал знаменитостью, и я уговорила маму посоветоваться с ним. Сказали, что у него большой прием, и он может маму принять только после часа ночи. Мы просидели до часу ночи у знакомых, недалеко от квартиры Бехтерева, и приехали к нему. Он очень спешил. Приставил трубку к маминому корсету, раздеваться не велел, и прописал какой-то рецепт. Затем пожал маме руку, и обычно в руке же передавали деньги, не получив их, испугался, взглянул на письменный стол, куда мама деньги положила, успокоился".

Ссылки: