ЛФТИ: открытие здания в Лесном 1923

3 февраля 1923 г. в Физико-техническом институте был устроен прием по случаю переезда в другое здание в Лесном , на северной окраине Петрограда. Это здание, ставшее для института новым домом, было построено перед самым началом первой мировой войны как богадельня, но во время войны использовалось под психиатрический госпиталь. В 1922 г. власти передали его Физико-техническому институту, и вот теперь, после огромных хлопот, все было готово. Были подведены газ и электричество, построена хорошо оборудованная механическая мастерская. В новых лабораториях разместили инструменты и аппаратуру, закупленные в Германии. Народный комиссариат просвещения предоставил институту возможность получить мебель из кладовых Зимнего дворца. Празднество началось в пять часов. Помимо сотрудников института, а их было около 60 человек, на нем присутствовали партийные и правительственные чиновники, а также представители Академии наук, всего собралось около 150 человек. Абрам Федорович Иоффе , директор института, приветствовал гостей речью на тему "Наука и техника". Доклад Иоффе затронул два важных для истории русской науки вопроса: о ее взаимоотношении с наукой на Западе и о ее связи с промышленностью. Он подчеркнул, что советская физика должна быстро развиваться и стать сильной. Для того чтобы добиться этого, сказал он, необходимо самостоятельно выдвигать новые идеи, а не плестись за иностранной наукой. Физике предстоит сыграть историческую роль в развитии промышленности, и она будет оказывать сильное влияние на технологию. Именно это стало тем фундаментом, на котором был основан ГФТРИ (Государственный физико-технический рентгенологический институт).

Советская физика не должна быть абстрактной наукой. Хотя в своей основе это наука теоретическая, она должна вносить эффективный вклад в техническое и экономическое развитие страны. После речи Иоффе гостей ознакомили с новыми лабораториями. В письме к жене Иоффе выразил удовлетворение тем впечатлением, которое произвело новое здание: "Все были поражены зрелищем совершенно оборудованного европейского научного института, чистого и изящного. После осмотра лабораторий состоялся ужин, для которого городские власти выделили спецпайки. Затем настало время для концерта фортепианной музыки, шутливых сценок и стихов.

Празднество продолжалось до пяти часов утра. Почти 40 лет спустя Николай Николаевич Семенов , который в то время был заместителем директора института и ответственным за подготовку нового здания, вспоминал о волнующей, наполненной ощущением новизны атмосфере церемонии открытия. Он писал, что его коллеги и он сам не могли тогда представить себе, что из их небольшой группы выйдут многие физики, которые овладеют атомной энергией. Но они и в самом деле чувствовали, что перед ними открывается светлое будущее.

"...На лошадях и ассистентах Переезжает институт..." Это - институтский фольклор той поры. В точности ему не откажешь. Лошадей Андрей Матвеевич Степанов по-прежнему нанимал в деревне Гражданке . Везти-то от дальнего крыла Политехникума к "богадельне" чепуха - полверсты. Главное, погрузить и разгрузить. Это Андрей Матвеевич брал на себя. Силы ему не занимать было. Ну, если что полегче да погрубее, доверял "ассистентам". А установки драгоценные и тяжеленные - трансформаторы пудов на пятьдесят, на сто и другое в подобном же роде?.. Подъемных кранов тогда не было. Поката из окон проложишь, лом, лапки, распорки, оттяжки - вот вся техника. Подведешь каточки либо салазки - и "раз, два, взяли!". Николай Николаевич Семенов со своим характером все торопит, но быстро не всегда получалось. Подвода ходила по чернотропу. А когда выпал снег, приборы стали возить на ручных санках. В просторных комнатах нового здания красовались купленные Иоффе за границей новенькие рентгеновские трубки, электрометры, гальванометры, да и старые приборы выглядели совсем иначе, чем в прежней тесноте. Почти два десятка станков установлено в новой механической мастерской . Ее основатель и заведующий Владимир Николаевич Дыньков , как и прежде, не знает покоя ни днем, ни ночью. Вечерами по привычке работает у станка, что-то точит, сверлит, строгает. Но однажды происходит событие, которое заставляет его изменить своей привычке. Ему привиделось, словно кто-то в пустой мастерской неотступно стоит позади. Больше Дыньков вечерами не остается. Над ним добродушно посмеиваются, но он объясняет, сохраняя невозмутимость: знаете, все-таки сумасшедший дом!.

.. Великий стеклодув Михайлов тоже расширил свое хозяйство. Взял себе в помощь двух молодых пареньков с провинциального стеклодувного завода. Впоследствии они прославятся в своем ремесле, эти братья Петушковы . В здании тепло, водяное отопление работает на славу, водопровод тоже, закончена электропроводка, пущен умформер, дает ток аккумуляторная батарея... Но вот неожиданная заминка. Нужны распределительные щиты, а делать их не из чего. Какими-то непостижимыми путями Семенов узнает, что в здании бывшего Пажеского корпуса сохранились мраморные доски. Их назначение было - увековечивать: при старом режиме на них высекали имена выпускников.

"Эврика!" - воскликнул помощник директора по хозяйственной части. И вскоре эти плиты-памятники превратились в превосходные основания для рубильников электрической сети. "В Рентгеновском все сияет новизною,- сообщал Иоффе жене в начале 1923 года.- Отопление действует... телефон проводят, устроили радиосигнализацию Термена от воров. Денег получаем достаточно. Мебель выдали нам из складов Зимнего дворца... С пятницы начинается перевозка..."

Когда заведующий научными учреждениями Петрограда старый большевик Михаил Петрович Кристи узнал, что новое здание, в сущности, готово, только в комнатах по полстола, да стулья профессора приносят из своих квартир, он сказал, поразмыслив, что единственно, где можно добыть мебель,- это Зимний дворец . "Обойдите и подберите, что вам подходит,- оказал Кристи.- Нельзя только трогать парадных комнат и царских покоев". Во дворец отправились втроем - помощник директора физик Семенов , отставной солдат Андрей Матвеевич Степанов , занявший отныне должность "смотрителя здания", и новый секретарь хозяйственного комитета физик Дорфман . Сопровождаемые служителями - те не спускали с них глаз,- они шли по холодным, нетопленным залам. Кухонные столы и шкафы, которые можно было приспособить в лабораториях, привлекали физиков куда больше роскошных раззолоченных гарнитуров, но ведь и сидеть на чем-то надо было! Так отобрали они белую в цветочках мебель из покоев великой княжны Татьяны Николаевны, получив еще в придачу запасные тюки с английским обивочным ситцем. Глаза у физиков разгорелись в дворцовой аптеке. Грандиозные аптечные шкафы мореного дуба прекрасно подходили для книг и приборов. Аптечные прилавки можно было великолепно использовать для демонстрации опытов студентам. А большой перегонный куб и химическая посуда, казалось, просто были предназначены для лабораторий... Через несколько дней Андрей Матвеевич Степанов снова нанял подводы в деревне Гражданке. Не один день возили подводы из Зимнего в Лесной, не один день разгружали физики столы и шкафы красного дерева с завитушками и резьбою в стиле рококо, кресла, обитые шелком, и софы, обитые по-девичьи белым ситцем в розочках, настольные лампы, вешалки, кушетки, стулья, ковры и странные столы с дыркой посредине, закрывавшейся круглой крышкой, которые потом много лет вызывали удивление навещавших лаборатории гостей. По всей видимости, столами пользовались во время дворцовых празднеств, и дырки предназначались для цветочных горшков. Даже рояль привезли и медный четырехведерный самовар; его поставили возле институтских дверей, чтобы в обеденный перерыв чаевничать по-царски...

Перевоплощаясь из грузчика в столяра, человек "с тысячью рук" Андрей Матвеевич Степанов приспосабливал громоздкую дворцовую мебель для научных надобностей. То из одного стола два сделает, то чересчур высокому шкафу ножки подпилит - работы искать не приходилось. Правда, как всегда, помощников на любое дело вызывалось немало. В советчиках тоже недостатка не было.

"Раз уж мебель рококо в здании ампир,- сказала Милита Владимировна Кирпичева , когда дворцовую мебель разгрузили,- почему бы пол в зале не сделать синим?" Абраму Федоровичу Иоффе такая идея понравилась. А когда краска в зале подсохла, кто-то пустил по синему полу белый бумажный кораблик.

Ссылки: