 |
Губайдуллин А.М.: учеба в Московском межевом институте
Источник: книга о дедушке
В 1922 году, заручившись письмом Земельного отдела, я отправился в Казань, где в Наркомземе, без особых осложнений, получил направление в Московский межевой институт .
По приезде в Москву я очутился перед большой трудностью: где мне остановиться и где жить. В этот раз мне помогла счастливая случайность. Целый день я, обивая пороги в Наркомземе и Всеработземлесе, реально ощутил на себе действие народной мудрости "Москва слезам не верит". В конце дня набрел я на товарища, ведавшего размещением приезжих крестьян-ходоков. Он сказал, что был специальный дом для ходоков, но закрылся. Потом, видя мое безвыходное положение, с кем-то посоветовался, и мне выдали талон на одни сутки.
Дом ходоков в Борисоглебском переулке помещался в одноэтажном особняке - бывшем танцевальном зале. Оказалось, что дом ликвидирован, ходоки уехали, новые не поступают, но там осталось человек шесть не ходоков, а бездомников, которым некуда деваться. Естественно, я присоединился к ним. Первый год своей учебы я провел в этом неотапливаемом помещении.
Приемные экзамены были нетрудными, и я стал студентом землеустроительного факультета по земельно-технической специализации. Занятия на первом курсе проходили в трудных условиях: институт не отапливался, не было студенческой столовой, выдавался только хлеб, трамвайное сообщение было почти недоступно из-за отсутствия денег, приходилось ежедневно ходить на занятия пешком (около 5 км). Трамвайные кондукторы в те времена работали очень усердно, они выкрикивали название каждой остановки и самым добросовестным образом боролись с "зайцами". Но все же у меня была крыша над головой. Молодость, стремление к знаниям преодолевали многие трудности, а в смысле питания меня выручали привезенные из деревни самодельные консервы с топленым маслом и пшеничное толокно. Я аккуратно посещал все лекции и практические занятия и с увлечением выполнял задания. По высшей математике, геодезии, топографическому черчению я получил нормальную подготовку.
Учебный год завершился геодезической практикой, которая проходила в городе Воскресенске на реке Истра . Согласно договору с горсоветом, по результатам наших работ составлялся план сельскохозяйственных земель города, а город обеспечивал нам сносные бытовые условия. От этого практика стала очень содержательной и интересной. Сама работа проходила в прекрасных природных условиях, в окружении выдающегося архитектурного ансамбля Новый Иерусалим . Я возглавлял бригаду, состоявшую из восьми студентов, теоретически был хорошо подкован, и мы успешно выполнили все, что приходилось на нашу долю.
Наиболее дружная половина нашей бригады на первой академической практике по геодезии: Данишевская Надежда Францевна (на фото2 слева от меня), Владимирова Екатерина Никитична и Скоморохов Николай Наумович . Не хватает еще одного: Зубова Павла Александровича . Воскресенск, 1926 г.
Осенью 1923 года Представительство Татарии в Москве открыло общежитие для студентов из Татарии и Башкирии в здании бывшей татарской начальной школы во дворе мечети на Б.Татарской улице (ныне ул. Землячки). В общежитие я попал одним из первых. Со мной были в основном студенты консерватрии , театрального института ( ГИТИС ) и института кинематографии . Из Татарии были Сара Садыкова , ее муж Газиз Аидарский , Мансур Музафаров , Гульсум Камская и ее муж Ильясов ; из Башкирии - Магдеев, Саттаров, Янбарисов и др.; из крымских татар - Яхъя Шерфединов. Все эти товарищи были профессиональными артистами, они не только учились, но и возглавляли татарскую театральную жизнь Москвы: регулярно давали концерты и спектакли в татарском клубе в Мало-Татарском переулке (здание бывшего медресе Асадуллаева ) и в арендуемых театральных залах столицы.
Для дальнейшего существования мне надо было иметь какой-либо заработок. Удалось найти частные уроки, которые продолжались года полтора. Это меня устраивало, так как не очень обременяло, но давало небольшую сумму, и, кроме того, я столовался в семьях, где давал уроки. Со временем уроки кончились, и мне пришлось перейти на работу по ликвидации неграмотности в клубе на улице Дербеневской, где была организована группа татарских грузчиков. Со мной там работали два массовика и два студента Коммунистического университета трудящихся востока (КУТВ) , прикрепленые для политической работы.
Эта работа для меня была тяжела: приходилось посещать методические семинары, проводимые РОНО, где говорилось о таких мудреных методиках, которые мне были совсем непонятны, казались бесполезными, а время терялось. Приходилось часто задерживаться в клубе, участвовать в подготовке и проведении различных "мероприятий". Все это было очень обременительно.
Мне стало известно, что писатель Шамиль Усманов , работавший тогда инспектором военных учебных заведений, подыскивает репетитора. Я встретился с ним и по его рекомендации поступил в Артиллерийскую школу помощником преподавателя. Там я проводил дополнительные занятия с курсантами. Занятия были не так часты. Я получал оклад, и мне присвоили офицерское звание. Это было на заключительном этапе моего пребывания в институте. В июне 1927 года я уволился и выехал в Казань работать по специальности.
Второй курс моей учебы совпадал с проведением академической чистки. Мы подали в комиссию по чистке свои так называемые декларации с подробным изложением своих биографий.
Закончился второй курс геодезической практикой. Практика проходила на седьмой версте Ярославской железной дороги, где находились два небольших здания барачного типа, принадлежавшие нашему институту. Работали мы с большим усердием и задание выполнили очень успешно. сожалению, наш факультет не располагал достаточным количеством инструментов высокой точности, поэтому задания по своему содержанию были несколько облегченными.
Вернувшись с практики, я обнаружил на доске объявлений в списке студентов, исключенных из института за академическую неуспеваемость, и свою фамилию. Исключенных тогда было много, долго я ходил, искал правду, в конце концов получил письмо представительства ТАССР, справку о сданных зачетах и подал в Центральную Комиссию по чистке заявление. Через несколько дней заявление было рассмотрено, и меня восстановили.
Спустя несколько месяцев на меня обрушилась новая беда: наложили плату за обучение в размере 40 рублей. Деньги надо было внести в короткий срок. Заработать и внести такую сумму я не мог, грозило исключение.
В то время у меня хранились 40 рублей, оставленные двоюродным братом Махмудом на покупку реактивов, когда они появятся в магазине. Реактивы не появлялись. Я внес эти деньги в кассу института с тем, чтобы постепенно погасить задолженность. Время шло, деньги не копились. Об этом стало известно в деревне маме, и она погасила мой долг.
Следующий учебный год для меня был самым тяжелым, но все же удалось сдать тот минимум, который требовался для допущения к производственной практике.
Практику я проходил в Узбекистане. Мы приехали в Самарканд , тогдашнюю столицу, получили направление в город Коканд - областной центр, где нас распределили по полевым партиям. Я попал в партию П.П.Зименко . Мне дали двух помощников. Это были немолодые узбеки, окончившие краткосрочные курсы, я руководил их производственной практикой. Кроме того, у меня были переводчик и старший рабочий. Для меня была куплена верховая лошадь. Старший рабочий хорошо разбирался в лошадях, он выбрал выдающегося коня.
Работа заключалась в отграничении земельных участков, конфискованных у главарей только что подавленного басмачества. Осмотр выдающихся архитектурных памятников Самарканда, общение с узбекским народом, ознакомление с их бытом, все это произвело глубокое впечатление и запомнилось навсегда. В общем, практика была интересной и полезной.
Получение места в общежитии разрешило мою жилищную проблему, но, говоря об этом, надо указать на одно важное обстоятельство. Жил я с представителями артистического мира, которые отличались тем, что не решали задач, не чертили, не засиживались над книгами. У нас всегда было шумно, часто возникали горячие диспуты и дискуссии, а иногда и концерты. Для домашних учебных занятий условий не было. Неудивительно, что поэтому у меня накопилась большая академическая задолженность. В 1925/26 учебном году надо было упорно заниматься и погасить всю задолженность, а у меня ничего не получалось.
Здание нашего общежития отапливалось автономно, от небольшого котла. В первые годы у нас не было истопника, и мы сами по очереди обслуживали этот котел.
Однажды дежурить со мной пришла девушка. Она приехала из Казани, поступила в финансово-экономический институт, звали ее Марьям Гайнутдинова . Мы с ней провели весь вечер и подружились, стали вместе посещать концерты, музеи, театры, ходили на собрания нашего землячества. Через некоторое время она получила место в общежитии своего института. Тогда я стал ее навещать, а иногда мы встречались где-нибудь в условленном месте, чтобы сходить куда-нибудь или просто погулять. Марьям раньше меня окончила институт и уехала в Казань на работу. В это время мы обменивались с ней письмами.
В подвале общежития, рядом с кочегаркой была небольшая комната, в которой поселился наш дворник. Городская санитарная комиссия запретила проживание в этой сырой комнате, дворника переселили в хорошее помещение, и подвальная комната долго пустовала. Мне пришла в голову мысль, что несколько месяцев можно прожить и в сырости. Я затопил плиту, согрел воду, выгреб накопившийся мусор, вымыл пол и стены, после чего поселился в этой комнате. Мой расчет оказался верным, за несколько месяцев я ликвидировал "хвосты" и получил задание на дипломное проектирование.
Тема моей дипломной работы - "Планировка города Богородска" (ныне Ногинск) . Руководителем был доцент Борис Алексеевич Колосов . Под его руководством прошли все мои практические занятия по геодезии и обе геодезические практики. Проектирование шло очень медленно, с большими трудностями. Это объясняется тем, что вопросы планировки городов в нашей стране еще не были разработаны, делались только первые шаги.
Я побывал в земельном отделе Мосгорисполкома, в отделе коммунального хозяйства Богородска, в заводоуправлениях Истомкинской и Глуховской мануфактур, но нигде обоснованных соображений о развитии города на 25 лет не оказалось. Литература по этому вопросу была тоже очень бедна. Сбором материалов и изучением литературы завершился 1926/27 учебный год.
Я получил направление на вторую производственную практику в Казань , уволился с работы в Артиллерийской школе и выехал в Казань.
Моя первая самостоятельная работа по специальности проходила в Челнинском районе, в поселках Игенче, Красная заря и в селе Князево.
В 1927/28 учебном году я приехал в Москву заканчивать проект. На место в общежитии претендовать было нельзя, жил в Лосиноостровске на квартире. Работа шла туго, многое было неясно, расчеты были слабо обоснованы, но, как бы ни было, я ее завершил и поехал в Казань продолжать работу. Защита проекта откладывалась. Я был не один в таком положении, своевременно защитили проекты единицы. Очевидно, считая защиту наших проектов простой формальностью, в 1930 году Квалификационная комиссия присвоила нам звания инженеров-землеустроителей и выдала дипломы.
12 ноября 1991 г., г. Казань.
Ссылки: