 |
Губайдуллин А.М.: Бугульминское реальное училище и др. школы
Источник: книга о дедушке
После окончания школы отец, по совету знакомых, решил подготовить меня для поступления в Бугульминское реальное училище . Сначала увез он меня в село Чекан к учительнице Александре Михайловне. Я не помню, как мы занимались. Пожилая опытная учительница была совсем не похожа на Алису Карловну. В школе, с большим вкусом убранной, все было непохоже на нашу. Те же учебные плакаты, тщательно вставленные в красивые рамки и искусно развешенные, мне показались другими, чужими. Я чувствовал себя в классе стесненно. Хозяева, где я жил, были очень заняты огородными и полевыми работами, поэтому я оставался один, меня мучила скука, не знал, куда девать время.
Так прошла неделя. Приехал отец. Он поговорил с учительницей и с хозяйкой и сказал, что мы поедем домой, а потом - в Бугульму.
В Бугульме пожилая учительница Аделаида Николаевна Агрова уже готовила небольшую группу к вступительным экзаменам, и я присоединился к этой группе. В подготовленности у нас была большая разница. Помню, как писали диктант и все получили хорошие отметки, а моя тетрадь оказалась вся в красных чернилах с отметкой 1, называвшейся "кол" или "О", или еще "картошкой". Меня по имени не называли, а говорили "малайка"?. Когда я ходил по улице, встречные мальчики всегда произносили слово "мосол". Так продолжалось с месяц.
Наступило время весенних приемных экзаменов, но меня увезли домой и дали отдохнуть около месяца, после чего опять привезли в Бугульму для подготовки к весеннему приему. В этот раз я попал к молодой учительнице Таисии Николаевне Кирюшиной . Она занималась со мной у себя дома, жил я на квартире недалеко от их дома, как будто бы в этих занятиях ничего особенного не было. После урока я делал все задания, на что уходило не так много времени. Я скучал, много ходил по улицам без дела. У Таисии Николаевны был братишка моего возраста. Он увлекался голубями, но это меня не увлекло, мы не сблизились. На квартире со мной находился молодой слесарь из железнодорожного депо. Он рассказывал мне о своей работе, раза два брал меня с собой в депо, показывал станки. Это мне очень нравилось, интересовало.
Занимались мы месяца два, подошли экзамены. Помню первое предложение диктанта: "Веют ветры, ветры буйные, ходят тучи, тучи черные". По старой орфографии надо было писать "ветры" через "ять", и "тучи черныя", я это знал и написал правильно. В остальных предложениях тоже ошибок не было. В общем экзамен я сдал отлично и меня приняли в реальное училище. Я надел ученическую форму и перестал быть "малайкой".
Учился я хорошо, по теперешним понятиям был отличником, но в нашем училище не было оценочных баллов, а были оценки "успевает" и "не успевает". Не было и переходных экзаменов.
Как видно, за два месяца подготовки произошло скачкообразное изменение в моем развитии. Вспоминаю, с каким упорством, порой со слезами я выполнял домашние задания по русскому языку в деревне и нахожу, что Таисия Николаевна умело и искусно проборонила, отшлифовала то, что было глубоко вспахано Алисой Карловной. Иначе такой скачок не объяснишь.
Вспоминаю и поведение отца: он правильно оценил мои возможности, вовремя увез меня из Чекана, а при неудаче не растерялся, дал мне отдохнуть. Он предпринял правильные шаги.
Бугульминское реальное училище считалось одним из лучших. Директором был Адам Яковлевич Вальтер , немец, а все учителя - мужчины с хорошей подготовкой. Училище имело прекрасно оборудованные физический и химический кабинеты, очень богатую библиотеку, набор музыкальных инструментов для духового оркестра, отличные гимнастические снаряжения. Занятия в реальном училище были самыми плодотворными в моей жизни. То, что было пройдено тогда, усвоено хорошо. Жалею, что пришлось окончить только два класса.
После февральской революции мы продолжали заниматься по-прежнему до конца учебного года в здании реального училища у Сокольского моста.
Следующий учебный год начали в здании женской гимназии уже как единая трудовая школа . Из прежних преподавателей остались только Николай Михайлович Клярицкий - историк и Михаил Васильевич Петров - словесник. Остальных в Бугульме уже не было. Годы тогда были нелегкие: революция, восстание, холера, тиф, голод - все эти события произошли в годы моей учебы, кроме того, шла постоянная реорганизация школы: сначала была 22 единая трудовая, затем ее преобразовали в учительскую семинарию, изменив программу, потом вновь превратили в единую трудовую, введя две специализации - гуманитарную и техническую. Все эти преобразования сопровождались сменой помещений: из женской гимназии перевели в двухэтажный дом нешкольного типа около старого кладбища, а потом - в старое здание реального училища против старого собора, а оттуда - в учебный корпус ремесленного учичлища. В результате всех этих потрясений оказалось, что по математике у меня имеются пробелы, физика и химия пройдены только частично. Пришлось по окончании школы прибегнуть к услугам репетитора Василия Михайловича Федорченко , который подогнал мои математические знания до нормы. Физикой я увлекался, многое прошел самостоятельно, а пробелы по химии так и остались пробелами.
В годы учебы в реальном училище жил я в семье Ефима Григорьевича Слесарева , давнего знакомого отца. Семья была большая, дома жили девять человек, кроме того, трое сыновей служили гвардейцами в Петербурге. Все эти люди были очень религиозными, трудолюбивыми, трезвыми, никто не курил. Они придерживались во всем старины, например, даже после революции царя они называли не иначе, как государь-император, выражая свое уважение. Меня они приняли как своего родного, создали самые хорошие условия для жизни и занятий. Мое присутствие, конечно, создавало неудобства, требовало лишних забот: ведь они уступили мне лучший уголок в квартире, приходилось для меня готовить отдельно пищу, так как сами они строжайше соблюдали многочисленные посты. Я часто вспоминаю Марию Васильевну - хозяйку и Пелагею Ефимовну - ее старшую дочь. Их забота и внимание создали мне комфорт, тогда как никто из своих членов семьи такими удобствами не мог пользоваться.
Запомнились эти две добрые, скромные женщины, хотя многое зависело от воли наших стариков.
В школьные годы мне не была чужда общественная деятельность. Вскоре после революции мне пришла в голову мысль о том, что и мы, ученики, могли бы организоваться и иметь свой комитет. Однажды в классе я встал и поделился своими мыслями. Все одобрили мою идею, и мы тут же избрали комитет, председателем которого назначили меня. Однако дело шло к концу учебного года, наш комитет ничего особенного сделать не успел. В следующем году избрание ученических комитетов было уже внедрено, я вновь был избран председателем и принимал участие в заседаниях школьного совета как представитель учащихся. В учкомах я работал до самого окончания школы. Мы проводили собрания, вечера с играми, танцами, выступлениями художественной самодеятельности, устраивали лекции с демонстрацией диапозитивов, как-то была организована экскурсия в село Абсалямово для осмотра пещер. Последней работой была постановка любительского спектакля для широкой публики в здании Народного дома. В это время председательствовал уже не я, а более развитые, талантливые ребята, а я был казначеем: у нас были и свои средства.
Были у меня и друзья. Основным моим другом был Акдас Нигматов . Он мой сверстник, учился в высше-начальном училище. По характеру и наклонностям мы были разные: его увлекали гуманитарные предметы, а меня - технические. Однако, что-то нас связывало, нам вместе было интересно.
В те годы было общеизвестно, что народное образование у нас было на низком уровне, поэтому многие мечтали получить образование за рубежом.
Вернувшийся из плена Сабир Уразманов рассказал нам, что в Берлине учится группа татарской молодежи, которых курирует видный общественный деятель Галимжан Идриси , и что организация Комвосток направляет туда желающих учиться. Мы загорелись желанием, добились письма Отдела Народного образования в Комвосток с просьбой послать нас учиться в Берлин. С письмом мы поехали в Казань, но никакого Комвостока в Казани не оказалось. В редакции татарской газеты мы узнали о существовании " Центрального бюро коммунистических организаций народов востока " и добились письма с просьбой направить нас учиться в Берлин. В Москве в Центральном бюро председательствовал Султангалеев . С ним встретиться нам не удалось, через секретаря мы получили письмо в Бугульминский отдел народного образования, где сообщалось, что в настоящее время нет возможности посылать учиться в Берлин. На этом для меня вопрос закончился, но Акдас через некоторое время предпринял второй поход, ему удалось попасть в Польшу, оттуда - в Турцию, в город Стамбул. Там он принял турецкое подданство, окончил университет, прошел аспирантуру под руководством видного историка Куприли-Заде. Акдас стал доктором, профессором, работал в Анкаре в университете под новой фамилией - Курат .
Примерно до 1925 года мы обменивались письмами, затем связь прекратилась. В 1990 году в татарской газете было сообщение, что профессор Акдас Курат погиб в автомобильной катастрофе.
В те годы состоялась и первая любовь. Мы с приятелем Акдасом узнали, что в гимназии учатся две татарки, и решили познакомиться с ними. Сначала познакомился Акдас с Храмбану, так звали гимназистку, однако, знакомство было непродолжительным. Я познакомился с другой девушкой, звали ее Азиза. Мне она очень понравилась, и мы стали часто встречаться, завязалась хорошая дружба. Мы подолгу гуляли вдвоем по улицам, понимали друг друга. При отступлении Белой армии семья Азизы эвакуировалась, и она уехала в Читу. Сначала мы переписывались, но постепенно связь прекратилась, и пути наши разошлись, осталось только приятное воспоминание.
В 1922 году, заручившись письмом Земельного отдела, я отправился в Казань, где в Наркомземе, без особых осложнений, получил направление в Московский межевой институт .
Ссылки: