Черток Б.Е.: учеба в МЭИ и знакомство с Голубцовой (Маленковой)

Я стал студентом Московского энергетического института осенью 1934 года. Уже тогда надо было обязательно добавлять "имени В.М. Молотова". Бросать работу на 22-м заводе очень не хотелось, да и заработок был неплохой, а родительских дотаций мне бы не хватило в случае учебы на дневном отделении. Поэтому я поступил на вечернее отделение "без отрыва от производства". Здесь подобрался поток студентов, уже умудренных производственным и жизненным опытом. Почти все на работе уже продвинулись до должности техника, и учеба в институте обогащала знаниями, которые впитывались не ради успешной сдачи экзаменов очередной сессии, а шли в дело по выбранной специальности. Специальность для всех была общая: инженер-электрик. Электромеханический факультет, на котором мы пребывали, для первых трех курсов всего потока имел единые программы по всем дисциплинам. Состав вечернего потока оказался очень сильным. Многие мои товарищи впоследствии стали главными инженерами, главными конструкторами, руководителями проектных отделов. Был среди нас даже будущий академик. Нас объединяли не только учебные интересы, но и производственные - собираясь на лекции и семинары с разных предприятий, еще не остывшие после рабочего дня, мы обменивались и своими производственными новостями. Специализация по узкому профилю должна была начаться с четвертого курса. Наш общий поток разбивался при этом на три группы: электрооборудование промышленных предприятий (ЭПП), авиационное и автотракторное электрооборудование и кабельная техника. Большинство из нас до поступления в институт имели уже производственный стаж 3-5 лет, а по возрасту разброс составлял в среднем 2-3 года. Для меня самыми трудными оказались конец третьего курса, который пришелся на весну 1937 года, и начало четвертого курса - осень 1937 года. Это был период знаменитых полярных перелетов . На мне лежала ответственность за подготовку электро- и радиооборудования сначала эскадры самолетов ТБ-3 ; высаживавших экспедицию Папанина на Северный полюс , а затем самолета Н-209 , на котором должен был лететь через полюс в США Сигизмунд Леваневский . Из-за перегрузки на заводе я заработал "академическую" задолженность, не имея возможности весной сдать профессору, члену- корреспонденту Академии наук Кругу последний экзамен по "основам электротехники", будущему академику Трапезникову - первый экзамен по курсу электрических машин и курсовой проект по сопротивлению материалов. Долги перешли на осень. Но в сентябре, когда уже начался учебный год на четвертом курсе и я должен был погасить долги в течение первых двух недель, продолжались работы на самолетах экспедиций поиска Леваневского . Я даже не имел возможности явиться в институт к началу занятий. Была надежда на "палочку-выручалочку" - письмо, которое на бланке Главного управления авиационной промышленности Наркомтяжпрома подписал сам Андрей Николаевич Туполев. В этом письме, адресованном директору института Дудкину, говорилось, что я загружен весьма ответственной работой по подготовке полярных перелетов и поэтому Государственная комиссия по перелетам просит разрешить мне сдачу экзаменов в октябре-ноябре 1937 года.

Появившись впервые на общих лекциях с опозданием на два месяца, я получил набор упреков от друзей по учебе и предупреждение деканата, что мне следует явиться непосредственно к директору для решения своей дальнейшей судьбы. Друзья по учебе переживали мои неприятности чуть ли не сильнее меня самого. Чувство локтя и взаимовыручка в нашей вечерней студенческой среде были в то время сильно развиты. Самый старший из нашего потока Лев Мачерет , по студенческому прозвищу Бамбула, которое он получил за солидность и полноту, кстати, будущий главный инженер кабельного завода, заявил, что он знает, как меня выручить. "Бамбула приходит на помощь Бумбе, - объявил Мачерет.

- А помогать мне будет Сынок". В отместку за прозвище Бамбула он обзывал меня Бумбой. Сынком мы прозвали самого молодого среди нас, великовозрастных студентов, Гермогена Поспелова , техника Московского электрозавода. Сынок блестяще учился и много лет спустя стал академиком - ученым с мировым именем по проблемам искусственного интеллекта. На следующей встрече Бамбула и Сынок сказали мне, что я ни в коем случае не должен идти к директору Дудкину: "Иди в партком к Голубцовой , мы ей все объяснили".

Студентка Голубцова появилась впервые на нашем потоке только на третьем курсе. Мы, естественно, вначале удивились, почему женщине, явно старше нашего среднего возраста на пять-шесть лет, потребовалось учиться вместе с такими работягами. Внешне очень сдержанная, всегда скромно, но со строгим вкусом одетая Голубцова с самого начала пользовалась в нашей студенческой среде уважительным вниманием. По нашему студенческому заключению, женщина с такими данными вполне может играть в кино роль директрисы завода, которая разоблачает вредителя - главного инженера.

Всезнающая секретарша деканата намекнула, что это сотрудница аппарата ЦК и чтобы мы в ее присутствии не вытворяли никаких глупостей. Но внешне строгая Голубцова не раз вынуждена была обращаться за помощью сокурсников. У нас установились хорошие товарищеские отношения, включая обмен конспектами, шпаргалками, с обычной для студентов взаимовыручкой.

Неожиданно самый информированный в нашей компании Теодор Орлович , по прозвищу Тодя, а в будущем главный конструктор ОКБ кабельной промышленности, под страшным секретом сообщил узкому кругу товарищей, что Голубцова - это девичья фамилия, а на самом деле она Маленкова - жена того самого Маленкова, который ... "сами понимаете". Мы возгордились, что нашу студенческую компанию разделяет такая выдающаяся женщина, но вскоре привыкли к этому, поскольку она вела себя с нами на равных, вечером после занятий уезжала на общественном транспорте и оценки ей ставили вполне объективные. Мы решили, что надо радоваться, что у известного всей стране товарища Маленкова хорошая жена, которая в ближайшие три года станет хорошим инженером-электриком. Теперь оказалось, что пока я трудился на поприще трансполярных перелетов и спасательных экспедиций, в институте выбрали новый состав партийного комитета и секретарем стала студентка нашего потока Голубцова. В те годы секретарь парткома высшего учебного заведения мог обладать властью не меньше директора. Во всяком случае, исключить из института члена партии без согласия парткома было невозможно. И, наоборот, партком мог потребовать исключения неугодного студента за какие-либо политические грехи. В этом случае директор не сопротивлялся. Следуя совету Бамбулы и Сынка, я пошел к новому секретарю парткома. Голубцова не стала читать мне нравоучений, а просто спросила, в какой срок я способен погасить задолженность. И тут я вместо простого ответа протянул ей письмо, подписанное Туполевым. Теперь, вспоминая этот эпизод, думаю, что тогда хотел придать своей персоне большую весомость. Пусть новый секретарь парткома убедится, что я не какой-то там ленивый студент. Сам Туполев за меня хлопочет! Но эффект оказался неожиданным. Доброжелательная улыбка исчезла. Голубцова нахмурилась, подошла к стоявшему в углу сейфу, положила туда письмо, как секретный документ, заперла сейф. Обернувшись ко мне, тихо сказала:

- О Туполеве забудь. Он арестован. О письме не вздумай никому рассказывать. А если до декабря не сдашь экзамены, то пеняй на себя. После такого предупреждения я несколько дней подряд удирал с работы в уютную читальню Парка культуры и отдыха. До ноября мои долги были погашены. На заводе я получил выговор за задержку выпуска очередной документации. Вскоре слухи о врагах народа в авиационной промышленности и заговоре, который возглавлял сам Туполев, получили широкое распространение. Товарищи в институте напрямую спрашивали:

- Что там у вас случилось в авиационной промышленности? Моя причастность к трансполярным перелетам была известна, и Бамбула - любитель острых шуток - успокаивал: - Если тебя не взяли вместе с Туполевым, то просто по разгильдяйству. Теперь уже ошибку исправлять не станут и поэтому не заводи хвостов, чтобы случайно не наступили на них. Бамбула и Тодя организовали отдельную группу кабельной специальности, уговорили Голубцову перейти на последнем пятом курсе в эту группу, и, таким образом, она окончила институт, получив диплом инженера-электрика по специальности "кабельная техника". На пятом курсе положены были полноценные дневные занятия с отрывом от производства. Я уволился с завода и снова встретился с Голубцовой , теперь уже чтобы встать на партийный учет в институте. Она успела посетовать на трудность совмещения партийного руководства институтом с учебой на пятом курсе.

Заодно просила меня вникнуть в дела парторганизации электромеханического факультета. После защиты дипломного проекта я снова был в парткоме, теперь уже для снятия с партийного учета. Перед этим кто-то меня предупредил - не забудь поздравить Валерию Алексеевну: она защитилась. После обмена поздравлениями Голубцова предложила мне снова поступить в институт, но теперь уже в аспирантуру без отрыва от производства. Когда я заколебался, она настояла: "У тебя диплом с отличием, большой производственный стаж, считай, что договорились". Когда я уходил, Голубцова сказала: "А у тебя хорошие друзья".

Бамбула, Тодя и Сынок действительно были хорошими друзьями. Осенью 1940 года я стал аспирантом кафедры авиационного электрооборудования МЭИ. Профессор кафедры Фролов доверил мне даже читать за него некоторые лекции, поскольку он имел большую нагрузку в Военно-воздушной академии.

Война прервала мою научную карьеру, начатую по предложению Голубцовой. Осенью 1941 года МЭИ, как и все московские институты, подлежал эвакуации на восток. Директор Дудкин , поддавшись октябрьской панике, растерялся, и организованная эвакуация грозила перейти в хаотическое бегство. Вот здесь проявились воля и характер Голубцовой. Она приняла всю ответственность на себя, отстранила от руководства растерявшегося директора, организовала в пределах возможного нормальную эвакуацию и затем продолжение учебной деятельности института на новом месте.

Так во время войны она стала директором МЭИ . Бамбула и Тодя были мобилизованы на какие-то особо важные кабельные производства и, получив бронь от призыва в армию, трудились в Москве на казарменном положении.

Ссылки: