Г-1: красивому немецкому проекту не суждено было дойти до дела

Источник: Книги Черток Б.Е.- Ракеты и люди

В случае с Г-1, несмотря на достаточно убедительные доводы немцев, НТС решил не спешить с принятием решения. К тому были не только технические соображения, но и другие, которые большинство из нас вслух не высказывали. Приведу выдержки из решения НТС:

Доложенный проект ракеты Г-1 содержит ряд интересных принципиально новых решений отдельных конструктивных узлов ракеты. В целом проект заслуживает одобрения. Особый интерес представляет принятая в проекте система управления ракетой, разрешающая вопрос улучшения кучности боя по сравнению с ракетой А-4. Однако из докладов и последовавшего за ним обсуждения следует, что многие существенные узлы системы управления еще не доработаны и не отвечают требованиям, предъявляемым к эскизному проекту... Является новой и заслуживает одобрения идея отделения боевой части ракеты от ее корпуса, а также предложение г-на Греттрупа произвести экспериментальную отработку такой головки на ракетах А-4... Несущие баки для топлива, сделанные из легких сплавов, могут дать существенное облегчение конструкции средней части ракеты Г-1 по сравнению с А-4... Проект двигательной установки Г-1 (Р-10) дает возможность упростить общую схему двигательной установки, снизить вес установки и уменьшить ее габариты... Осуществление привода турбины газами, отбираемыми от камеры сгорания, безусловно требует экспериментальной проверки До разработки технического проекта ракеты необходимо изготовить отдельные опытные образцы указанных узлов Г-1 и проверить их в стендовых условиях... Необходимо всемерно форсировать более детальную разработку системы управления в целом и ее принципиальных узлов вплоть до макетирования, радиочасть проекта подвергнуть авторитетной экспертизе... Необходимо также форсировать работы по дальнейшему теоретическому и экспериментальному обоснованию проекта и дальнейшую разработку его в чертежах с тем, чтобы на следующем очередном заседании пленума НТС еще раз заслушать эскизный проект ракеты. Формально решение НТС не могло вызвать протеста даже со стороны Греттрупа и его коллектива. А фактически не только НТС, но и руководство института и Министерства вооружения, по настоянию которого этот проект был выполнен, оказалось в очень затруднительном положении. Показательна в этом отношении позиция Ветошкина . Он был в Министерстве вооружения начальником Главного управления, которому был подчинен НИИ-88, и фактически являлся правой рукой министра Устинова по руководству разработкой ракетной техники. Одна из доверительных бесед с Ветошкиным состоялась вскоре после защиты проекта Греттрупа. Мы летели, втиснувшись вдвоем с Ветошкиным в заднюю одноместную кабину самолета По-2, который обслуживал нас на полигоне в Капъяре. Когда не было времени или автомобилей, чтобы добираться от спецпоезда, в котором мы жили, до стартовой позиции и обратно, иногда пользовались таким "воздушным извозчиком". На этот раз после взлета я, будучи в какой-то степени по прежней деятельности человеком "авиационным", обратил внимание на необычно активное покачивание самолета крыльями. Так обычно летчики поступали на малой высоте, желая кого-либо поприветствовать. Невольно посмотрев на крылья, которыми так интенсивно "помахивал" пилот, я увидел, что элероны, которые служат для управления креном, зажаты струбцинами. Эти струбцины положено крепить на элеронах и рулях после посадки для защиты от разбалтывания ветром. Наш пилот, видимо, в спешке перед взлетом забыл снять струбцины и взлетел с зажатыми элеронами. Я решил молчать до посадки и не волновать Ветошкина, благо весь полет занимал десять-двенадцать минут. Пилот сделал дальний заход на посадочную площадку у нашего спецпоезда против ветра, и мы благополучно приземлились. Когда мы выбрались из тесной кабинки, я показал Ветошкину на струбцины, имевшие отнюдь не авиационную внешность, и поздравил его с благополучным приземлением, сказав, что мы могли оказаться по этой причине и в госпитале. Сергей Иванович вознамерился сделать замечание летчику, но тот, когда мы ему показали на элероны, только заулыбался и сказал: "Ерунда, и не так летали". После этого Ветошкин попросил, чтобы я зашел к нему в купе для откровенного разговора за стаканом крепкого чая. А после "продувки" на старте, после еще одной неудачной попытки подготовки А-4 это было очень соблазнительно. За чаем в теплом купе он прямо спросил:

- Борис Евсеевич, вы начинали всю эту деятельность в Германии, организовывали работу немцев, знаете, на что они способны, лучше меня. Вот теперь, уже у нас, они проектируют новую ракету, кстати с вашей помощью. Как вы себе мыслите дальнейший ход этих работ? На НТС мы с вами их выслушали, было немало критики, это все полезно и интересно. Но главный вопрос, который мне не дает покоя и по которому меня терзал Дмитрий Федорович : что делать с проектом этой ракеты? Ведь немцы своими силами на острове ее не создадут.

Вопрос был непростой. Я в последнее время, особенно после встречи с немцами на НТС в сентябре, "прокручивал" всевозможные альтернативы дальнейшего процесса объединения работ с целью использования творческого потенциала вывезенных из Германии специалистов. Не только служебный, но и моральный груз ответственности за их судьбу не давал мне покоя. Тем не менее сколько-нибудь реальной перспективы эффективной работы немецкого коллектива над предложенным ими проектом я не видел. По политическим и режимным соображениям создать смешанный советско-немецкий коллектив в НИИ-88, как это было в Германии, нам никто не разрешит. Но даже если бы разрешили, чей проект будет там разрабатываться и кто будет главным конструктором? О том, чтобы Королев работал под Греттрупом, не может быть и речи. А если Греттрупу под Королевым? Это тоже нереально, потому что Королев сразу заявит: "Зачем? Мы сами справимся". Значит, надо создать параллельное КБ и вести параллельные работы. Но это не под силу ни нашему институту, ни нашим смежникам. Тем более, что Рязанский и Пилюгин не будут реализовывать новые идеи, заложенные в проект Г-1, не потому, что это предложили немцы, а потому, что также желают сами быть авторами своих разработок, своих систем. И Рязанский, и Пилюгин, с которыми я в очень хороших отношениях, смотрят на А-4 и ее отечественное воспроизведение в виде Р-1, как на школу, прежде всего для технологии, для производства, для становления отечественной промышленности систем управления. А дальше мечтают делать свои системы. Здесь у них с Королевым общая позиция. Значит, надо использовать опыт немцев и те идеи, которые они высказали в нашей дальнейшей работе, а их, если не будет соответствующих решений с самого верха, постепенно отпускать домой. Примерно такие мысли я высказал Ветошкину. Он со мной на словах согласился. Но, сославшись на мнение Устинова, сказал, что наличие активного творческого коллектива немецких специалистов должно служить стимулом для нашей работы. "Ведь еще не ясно, какие именно ракеты нам потребуются. Воевать ракетами А-4 нам не с кем. И даже если мы увеличим дальность вдвое, все равно кому это нужно на войне? Но делать обязательно будем. Иначе не будет промышленности. А без заводов нам никакая наука не поможет". Я ушел от Ветошкина, поблагодарив за чай, сахар, печенье и откровенный разговор.

Перебравшись в свое двухместное купе, я разбудил Виктора Ивановича Кузнецова , будущего дважды Героя Социалистического Труда и академика, бюст которого ныне установлен вблизи его института на Авиамоторной улице. За вполне "допустимыми" порциями "голубого Дуная" - так мы называли подкрашенный марганцовкой 70 %-ный спирт, которым заправляли ракеты, я рассказал Виктору о разговоре с Ветошкиным и спросил его мнение. Вскоре к нам постучался и вошел приехавший со стартовой площадки сильно уставший Воскресенский . Беседа продолжалась "на троих". Воскресенский высказал действительно пророческие мысли:

"Сергей (так он называл Королева ) хочет быть единовластным хозяином проблемы. Я его изучил лучше вас. И он с этой задачей справится. Для него немцы уже сделали свое дело, и ему они больше не нужны. А начальство боится Королева, им нужен противовес, поэтому до поры до времени мы будем делать вид, что немецким проектом интересуемся. Что бы умного они не предложили, все равно Сергей, Михаил и Николай будут делать по-своему. А потому не надо зря терять время, завтра рано вставать, обещают погоду, давайте спать". Когда мы после пусков А-4 в конце 1947 года возвратились в Подлипки, на эту же тему у меня были снова разговоры с Победоносцевым . Зимой 1948 года, не помню, в январе или феврале, я с группой сотрудников, в которую входил мой заместитель по радиотехнике Дмитрий Сергеев , отправился на остров "для проверки хода реализации решения НТС" - такое было напутствие от директора Гонора .

В таких служебных путешествиях иногда ближе сходишься с людьми, чем во время повседневной служебной суеты.

В упомянутом путешествии на остров были неизбежными встреча и нелегкий разговор с Греттрупом. В Бляйхероде я был для него "царь, бог и воинский начальник". С момента погрузки в вагон для отбытия в Союз он понял, что моя власть кончилась, и общение при наших встречах в Подлипках и на Селигере обычно проходило довольно сухо и формально.

Он попросил, чтобы я, советский человек, которому он доверяет, хотя он все больше убеждается, что его обманывают, откровенно сказал, какую будущность имеет их работа. Мог ли я откровенно в 1948 году сказать все, что я думал? Конечно, того, что я говорил Победоносцеву, Ветошкину, Гонору - о перспективе работы немцев - высказать Греттрупу я не смел ни по формально-служебным, ни по чисто человеческим соображениям. Я считал, что не имею права убивать у него надежду на хотя бы частичную реализацию задуманного. Греттруп был по- настоящему увлеченным работой инженером. Он потерял, по крайней мере надолго, так он полагал, свою родину. Теперь, кроме семьи, в жизни была единственная услада и цель - интересная, рискованная, на грани возможного, но чертовски увлекательная задача: создать ракету, которую не могли, не успели придумать в Пенемюнде. Пусть для русских. Черт с ними. Но это творение его, Греттрупа, и его коллектива. Половина Германии все равно подвластна сталинской России. Значит, такая ракета может пригодиться не только русским, но и немцам. Так, мне представляется, рассуждал Греттруп. Честно должен признать, что и как человек, и как талантливый инженер он мне нравился. Была у него эта самая "искра Божия". В это зимнее и еще одно последующее посещение "немецкого острова" я детально знакомился с работами по системе управления. Кроме Сергеева, который сам был активным участником разработки системы радиоуправления, со мной работал Калашников , мой заместитель по отделу в институте и руководитель разработок электрогидравлических рулевых машин. Мы убедились, что, несмотря на весьма примитивное производственное оборудование, были изготовлены и проходили испытания основные новые приборы системы: суммирующий гироскоп с шаровым ротором и электрической пружиной, предложенный докторами Магнусом и Хохом, усилитель-преобразователь на магнитных усилителях вместо электронных ламп, которые стояли в "мишгерете" ракеты А-4, программный механизм и пневматическая рулевая машинка. Из наземного оборудования заканчивалось изготовление стартового пульта и пульта испытаний системы управления перед стартом. Пневматическую рулевую машинку разрабатывал инженер Блазиг, имевший опыт работы на фирме "Аскания". Эта работа вызывала наибольшую критику с нашей стороны. Особенно любил спорить с Блазигом Калашников. Будучи убежденным сторонником гидравлических приводов, он не допускал даже мысли о применении на ракетах пневматических рулевых машин. Стоит напомнить, что последующее развитие нашей и зарубежной техники рулевых приводных механизмов подтвердило нашу правоту. Во всех больших ракетах, наших и американских, использовались различные схемы и конструкции только гидравлических приводов. И для этого было много оснований. К концу 1948 года проект Г-1 был доведен по всем показателям до требований к эскизному проекту. Мы к этому времени вернулись из Капъяра, обогащенные опытом полигонных испытаний первой серии ракет Р-1. Под самый Новый год, 28 декабря 1948 года, вновь собрался большой НТС НИИ-88 для обсуждения проекта Г-1. Вел заседание на этот раз уже не Гонор, а и.о. директора НИИ-88 Спиридонов . В команду Греттрупа , приехавшую на защиту, вошли доктора Вольф, Умпфенбах, Альбринг, Хох, Бласс, Мюллер и Рудольф. Рецензентами проекта были Бушуев, Лапшин, Исаев, Глушко и я. Греттруп в самом начале решил "взять быка за рога" и заявил: "Большинство элементов конструкции можно будет назвать годными лишь после тщательной проверки и испытаний..." Новая ракета в своем эскизном проекте получила дополнительные преимущества по сравнению с качествами, доложенными более года назад. Основным показателем была дальность - уже не 600, а 810 км! Максимальные ошибки у цели: +2 км по азимуту и +3 км по дальности.

Значительно более детально и тщательно были проработаны отдельные наиболее оригинальные элементы конструкции. В частности, отделение боевой головки происходило без всякого механизма - за счет различия аэродинамических сил, и для надежности на корпусе включались две тормозящие твердотопливные ракеты. Для обоих компонентов использовался один несущий бак, разделенный на две емкости промежуточным днищем. Стоит сказать, что это конструктивное предложение так и не было затем принято в ракетах конструкции Королева. Им много лет спустя воспользовался В.Н. Челомей. Новым было предложение использовать отработанный газ после турбины для наддува спиртового бака. Переходя к доработкам проекта двигательной установки, Греттруп не упустил возможности сказать с упреком в адрес критиков: "Мы произвели теоретические расчеты намного подробнее, чем это делалось в Пенемюнде, но, конечно, было бы намного лучше, если бы вместо излишне подробных теоретических исследований были бы произведены эксперименты на стенде". Несмотря на критику, которая была на первом НТС в адрес системы радиоуправления, Греттруп, получавший в течение последнего года реальную помощь и консультации Сергеева, заявил: "Чисто автономная система управления - нерентабельна. Мы предусмотрели применение на земле приборов, которые уже прошли многочисленные испытания, а именно радиолокаторов". Немцы не имели материалов по нашим радиолокаторам, и всю основную наземную радиочасть разработки проекта проделал отдел управления, которым я руководил. Предлагались дальнейшие упрощения в наземном пусковом и заправочном оборудовании. "Мне кажется, - сказал в заключение доклада Греттруп, - можно признать, что решение поставленной задачи найдено и что у ракеты Р-10, кроме увеличения дальности, есть еще и другие значительные преимущества по сравнению с А-4: технологичность и дешевизна производства, простота обслуживания и надежность в эксплуатации... Даже если бы ракета не вызывала никакого интереса как оружие, она была бы необходима в качестве объекта для испытаний названных выше нововведений (отделяющаяся головка, несущие баки, усовершенствованная турбина ЖРД, новое управление), которые имеют очень большое значение для дальнейшего развития БРДД..." По порядку обсуждения докладывались заключения всех секций, предварительно рассматривавших проект. Все заключения в основном были положительными и доброжелательными.

Наибольшее число замечаний выпало на долю секции управления, которые я вынужден был огласить. Наиболее серьезными из них я считал наличие в системе таких уязвимых мест: надежность пневматических рулевых машин при низких температурах, передача с автомата человеку последних электрических операций перед стартом, отсутствие в автоматике подготовки схемы защиты от ошибок оператора, увеличение по сравнению с А-4 числа пневматических связей земля - борт. Тем не менее секция управления, так же как и четыре другие, одобряла эскизный проект. Все отмечали, что по объему он превосходит требования, предъявляемые к эскизным проектам, и пора от проектов переходить к реализации всех предусмотренных экспериментальных работ. Одним из принципиально новых приемов в методике проектирования систем управления было использование "банмодели" - модели траектории. Это, по современной терминологии, была первая в нашей практике электромеханическая аналоговая моделирующая установка. Эта установка была, конечно, далека от современных электронных машин, но она впервые позволяла моделировать уравнения движения ракеты относительно центра масс с переменными коэффициентами и получать решения этих уравнений с учетом характеристик отдельных приборов, подключаемых к модели. Автор модели доктор Хох заявил, что теперь есть возможность проводить предварительную проверку аппаратуры ракет А-4 до пусков. Такой модели не было в Пенемюнде. Тогда немцы, а затем и мы пользовались элементарным моделированием с помощью "маятника Хойзермана" - простого прибора, названного так по имени его автора. Теперь для инженера, проектирующего систему управления движением ракеты, моделирование является основным методом выбора параметров системы в начале и контрольной проверкой реальных приборов в конце процесса создания системы. Электронные моделирующие аналоговые и цифровые установки достигли такого совершенства, что результатам решения с их помощью систем дифференциальных уравнений самых высоких порядков доверяют больше, чем аналитическим выкладкам самых выдающихся математиков. Моделирование рассматривается ныне не как желательный, а как необходимый и обязательный процесс проектирования и последующей отработки систем управления ракетой любого класса. В этом смысле ракетная техника способствовала развитию нового прогрессивного метода создания сложных систем, оказала существенное влияние на многие другие области науки и техники. Общий ход дискуссии был доброжелательным, но Глушко, Победоносцев, Бушуев и Мишин предварительно посоветовались с Королевым и чувствовали настроения в министерстве.

Они были уверены, что проект ракеты в целом не может быть реализован. В заключительном слове Греттруп высказался однозначно: "Дальше разрабатывать данный проект без экспериментов невозможно... Эксперименты не являются простыми, так как в некоторых случаях речь идет об испытаниях конструкций, базирующихся на совершенно новых принципах. Поэтому я прошу, если проведение этих экспериментов будет сейчас форсировано, чего я и все специалисты, работающие над этим проектом, очень желаем, чтобы была соответственно увеличена доставка материалов и оборудования для проведения этих экспериментов... Сейчас следует полностью изменить тот метод, которым мы разрабатывали данную ракету до сих пор, и перейти от теоретических и конструкторских работ к широкому экспериментированию".

Формально последующее решение совета было весьма благоприятным, в нем были записаны все необходимые пожелания для экспериментальной отработки и форсирования всех работ. Хорошее решение совета было слабым утешением. Забраковать двухлетнюю работу - составную часть плана НИИ-88 - было невозможно ни по существу, ни по формальным основаниям. На разработку проекта Г-1 (Р-10), являвшуюся основой для филиала  1, было затрачено много средств. В то же время для реализации проекта параллельно с планами, которые выполнялись под руководством Королева, не хватало ни инженерных, ни производственных сил. Для дальнейшего развития ракетной техники требовалась концентрация усилий на одном решающем направлении.

Условия, которые были созданы в то время, заранее делали проект Р-10 неосуществимым. Однако работа над проектом продолжалась еще в течение 1949 года. В октябре 1949 года уже были проведены полигонные испытания разработанной ОКБ Королева ракеты Р-2Э - экспериментального варианта ракеты Р-2 - на дальность 600 км.

Работы в филиале N 1 над проектом, в который вложили столько сил, постепенно сворачивались. Немецкие специалисты слышали еще много обещаний начать эксперименты, но теряли веру и начинали понимать бесплодность такой деятельности.

Ссылки: