ГКК выступает против Супер (17 совещание ГКК)

Источник: Книга "Братство бомбы"

Сделать своим доверенным лицом застенчивого друга и бывшего студента Оппи было логически правильным, но неверным ходом. Взяв Сербера с собой в поездку на совещание в Вашингтон, Оппенгеймер перечислил аргументы против Супер . Вдали от Лоуренса и оранжерейной атмосферы Радиационной лаборатории потенциальный представитель Эрнеста влился в ряды скептиков водородной бомбы.

В пятницу 28 октября 1949 года после обеда Оппенгеймер собрал семнадцатое по счету совещание ГКК в обшитом деревянными панелями зале заседаний на втором этаже здания Комиссии по атомной энергии, окна которого выходили на Зеркальный пруд перед мемориалом Линкольна. Конанту пришлось задержаться в Кембридже по делам Гарварда, и он сообщил, что сможет приехать только вечером. Первым взял слово Джордж Кеннан , молодой эксперт по Советскому Союзу.

Кеннан говорил почти час; за ним выступил Бете , который, в отличие от него, лаконично и в сугубо технических выражениях охарактеризовал нынешнее состояние исследований по Супер . Следом Сербер рассказал о планах Лоуренса по созданию реакторов для производства трития . Когда Ферми выразил недоумение, что зачинателем этой работы стал Беркли, ведь из всех лабораторий в стране, финансируемых Комиссией по атомной энергии, Радиационная лаборатория была единственной, у которой не было никакого опыта в области разработки и строительства реакторов, Сербер ответил, что потребность в них представляется Лоуренсу настолько большой, что он готов направить на ее решение усилия своих "мальчиков".

Оппенгеймер открыл утреннее заседание в субботу с того, что зачитал письмо Сиборга . Вскоре после этого прибыли Лилиенталь и члены комиссии. Обеспокоенный слухами, что идея создания Беницианской лаборатории была прохладно воспринята Комиссией по атомной энергии, Альварес решил прийти к одиннадцати часам в штаб-квартиру Комиссии, но дальше вестибюля добраться не смог. Он стоял здесь подобно острову в бурном потоке, а начальники штабов и другие сотрудники, вызванные Оппенгеймером, торопливо проходили мимо.

Следующие два дня комитет единодушно решил посвятить "Супер". Конант , разочарованный краткостью предыдущих совещаний ГКК и тем, что на них никаких серьезных вопросов не решалось, предложил проведение "аналога слушаний ... приглашая в качестве свидетелей людей и проводя их опрос в той мере, в которой мы сочтем это нужным". Оппенгеймер согласился, пообещав членам комитета "возможность всерьез взяться за решение некоторых вопросов, которые давно уже беспокоили нас". Выражая мнение вооруженных сил, председатель Объединенного комитета начальников штабов, генерал армии Омар Брэдли (Лилиенталь обратил внимание, что у него был "очень вульгарный, деревенский говор", - удивил всех, заявив, что основная ценность "Супер" заключается, скорее, в "психологическом" воздействии. ("Полезная в доме вещь", - написал Лилиенталь.)

Генерал Лорис Норстед , глава управления планирования ВВС, во всем вторил Брэдли , но на вопрос Лилиенталя, почему бы просто не увеличить производство атомных бомб, вместо того, чтобы создавать новые виды ужасного оружия, ответа не дал.

Пройти через вестибюль Альварес все еще не мог, и ему оставалось только гадать, что происходит наверху. Вскоре после полудня мимо него прошествовали Оппи и Сербер. Во время ленча в ближайшем ресторане Альварес удивился, услышав, как Оппенгеймер доказывает, что русские, откажись Соединенные Штаты создавать "Супер", могли бы последовать их примеру. В прошлый раз, когда они с Оппи обсуждали вопрос о "Супер" - на его памяти это происходило в 1943 году, - Оппенгеймер сулил перспективность работы над водородной бомбой только в качестве повода, чтобы уехать в Лос-Аламос. Понимая, что Беницианская лаборатория попросту обречена, если окажется, что Оппенгеймер и ГКК решили выступить против "Супер", Альварес и не подумал вернуться и продолжать дежурить в вестибюле; вместо этого он заказал билет на самолет, вылетающий домой. Вернувшись в Беркли, он сделал в своем дневнике последнюю запись: "Исключительно интересная беседа с Оппи ...Совершенно непонятные помыслы".

В субботний полдень настроение в зале заседаний Комиссии по атомной энергии стало постепенно изменяться. Раби и Ферми приехали в Вашингтон, считая, что решение о продолжении работ по "Супер" уже предопределено, исходя хотя бы из соображений внутренней политики. Однако сдержанное возражение инженера Хартли Роу во время войны работавшего в Лос-Аламосе ("Мы создали еще одного Франкенштейна", - проворчал Роу), вызвало неожиданный спор о нравственности "Супер" . Когда Страусс напомнил комиссии, что решение по "Супер" не предполагается принимать общим голосованием, Конант , выглядящий, как показалось Лилиенталю, "почти прозрачным, настолько он был бледен", возразил, что Страусс упустил главное, поскольку "оно будет зависеть от того, каковы взгляды населения страны на вопросы морали". Что же касается его самого, то никаких сомнений у Конанта нет. "Вся эта дискуссия вызывает у меня чувство, словно я второй раз смотрю один и тот же фильм, причем дерьмовый", заявил он собранию. Убежденность Конанта была такой, что скептики, в числе которых были Раби и Ферми, заколебались. И хотя выдвигались также и возражения практического характера - по мнению ученых, действующую "Супер" можно создать за пять лет, - основным был именно аргумент нравственности. Когда вечером совещание закончилось, его участники разбились на небольшие группы для выработки своих рекомендаций. Итоговый отчет согласились написать Оппенгеймер и Мэнли . (Мэнли припомнил только единственный случай, когда на совещании ГКК эмоции Оппи взяли верх над его научной беспристрастностью. После того как вице-адмирал Хаймен Риковер рассказал ему об атомных подводных лодках , Оппенгеймер подошел к модели субмарины, стоявшей на помосте в опустевшем зале заседаний, и, схватив корпус, раздавил его.)

С помощью Дубриджа Конант составил ту часть отчета, которая касалась непосредственно "Супер".

В полной уверенности, что рекомендация не продолжать работу будет попросту проигнорирована, Раби и Ферми постарались отыскать более действенный способ. Как рассказал позднее Ферми, они рассчитывали "объявить ее вне закона прежде, чем она родится".

Ранним воскресным утром 30 октября Оппенгеймер вновь собрал членов ГКК и зачитал вслух различные варианты. Присоединившийся к обсуждению Лилиенталь был удивлен, обнаружив, что комитет, который, как он полагал, прошлым вечером разделился поровну на два лагеря, теперь был настроен поголовно против "Супер". Потрясенный председатель Комиссии цо атомной энергии, вернувшись к себе в кабинет, отменил ранее намеченную поездку на Средний Запад, а в дневнике записал: "Необходимо осмыслить некоторые ужасные и весьма важные вещи". Перемену настроения отметили также и другие, кто находился в зале. Юрист Гордон Дин считал язык, которым пользовались члены ГКК, поразительно эмоциональным, вызывающим "инстинктивные реакции". Как вспоминал Мэнли , даже обычно непроницаемый Ферми казался необычайно "возбужденным". В проектах отчета дважды было использовано сравнительно новое слово Геноцид . После ленча комитет приступил к завершению оформления своего отчета, и к трем часам дня эта работа была завершена. В резюме Конанта отразилась вся страстность, которая разгорелась в субботний полдень в зале заседаний: 28 окт 1949 г. "Мы считаем, что супербомбу делать нельзя ни в коем случае. Человечеству, пока не изменится нынешняя ситуация в мире, жить будет гораздо лучше без демонстрации осуществимости такого рода оружия ... В решении не продолжать разработку супербомбы мы видим уникальную возможность, позволяющую ввести ряд ограничений на тотальность войны и тем самым уменьшить опасения и увеличить надежды человечества".

Дубридж , Роу , Сирил Смит и президент Белл Лабораториз Оливер Бакли поставили свои подписи под документом, названным Комитетом " Отчетом большинства ".

Помимо проекта отчета Конанта, существовал еще документ, написанный Раби и Ферми , который состоял из одной странички и назывался Мнение о создании "Супер" ,где они осуждали "Супер" с точки зрения моральности ее использования - и даже более решительно, чем Конант.

Про себя Лилиенталь посчитал это "весьма неубедительным предложением". Перед закрытием заседания Оппенгеймер предложил каждому члену комитета высказать свое личное мнение. После этого он поблагодарил своих коллег, признавшись, что если бы члены Комитета категорически не отказались продолжать работу над "Супер", то он постарался бы выйти из состава ГКК . Оппи выразил готовность поставить свою подпись как под проектом отчета Конанта, так и на документе, составленном Раби и Ферми, однако в конечном счете подписал только так называемый отчет большинства, в котором недвусмысленно прозвучал отказ от "Супер". Прежнее его признание Конанту что будет "глупостью" выступать против нового оружия было, похоже, забыто. В докладе, который Оппенгеймер и Мэнли подготовили для Лилиенталя, было подтверждено увеличение выработки нейтронов до 1 грамма в день, к чему так настойчиво стремился Лоуренс. Однако эти дополнительные нейтроны предполагалось применять для создания боевых радиоактивных веществ, плутония для атомных бомб и "Бустера", но никак не трития для "Супер". По рекомендаций ГКК все новые реакторы должны были строиться в Аргонне , а не в Беркли. Так испарилась мечта Лоуренса о Беницианской лаборатории , чего так опасался Альварес. В конце дня Оппенгеймер перед тем как сесть на поезд, идущий в Принстон, вернулся в здание Комиссии по атомной энергии, чтобы еще раз встретиться с Лилиенталем. Как Оппи заявил Мэнли, он беспокоился, что у председателя Комиссии нет "настойчивости, выдержки и мужества, чтобы довести дело до конца, а супербомба уже не вызывает у него восторга".

Хотя слушания Хикенлупера закончились две недели назад оправданием Лилиенталя , суровое испытание явно не прошло для него бесследно. Мало того, нельзя было и отложить окончательное урегулирование вопроса по Супер : Мак-Магон запланировал встретиться с членами комиссии на следующий день, в понедельник 31 октября. Для Оппенгеймера это трехдневное совещание напомнило об оптимизме, который возник после доклада Ачесона-Лилиенталя .

Вернувшись в Принстон, он написал Нильсу Бору : "Мне кажется вполне возможным, что в течение нескольких месяцев смогут произойти значительные перемены". Однако Кей Расселл , секретарь Оппи в ГКК, была большим реалистом. Передавая Отчет большинства Оппенгеймеру на подпись, она сказала: "Он принесет вам массу неприятностей".

Ссылки: