Год 1916-й

Зимой Глеб усердно работал над проэктами. Он поселился у Белингов и закончил там проэкты крана и парового котла. У Белингов была приятная домашняя атмосфера. Часто у них собирались курсистки, и Дмитрий Евстафьевич ходил между ними, как добродушный папаша. Чаще всего приходила Надя Матюшенко , которая вскоре вышла замуж за доктора Большакова .

Иногда приходил в отпуск рыжий Фритче, который был в это время в пехотном юнкерском училище. Тогда он ночевал в комнате Глеба. Ближайшими соседями и знакомыми Белингов были Петровы . Сам Николай Александрович Петров был замечательным фотографом и работал в кабинете судебной экспертизы, хотя он был частично парализован. Жена его Надежда Дмитриевна была замечательно доброй женщиной и другом Белингов.

Фото: Петров Николай Александрович, 1909

Фото: Петрова Надежда Дмитриевна, 1907 год, фото Н.А. Петрова

Глеб работал много, надо было и делать проекты для института, и зарабатывать уроками. Деньги падали в цене, и он брал за урок 2 руб. 50 коп. и З руб. в час.

Всё же он находил время, чтобы иногда пойти с Олей в кино. Оля работала машинисткой в Земской Управе и была очень довольна тем, что сама зарабатывает.

Пришла весна. "Дядя" и Глеб решили в это лето заняться подготовкой поступающих в институт к конкурсу. Дали объявление в газете, и несколько папаш поручили им своих сынков из провинциальных гимназий. Вдруг, неожиданно конкурс при поступлении в институт был отменен. Глеб, получивший телеграмму от Надежды Петровны с предложением ехать на Кавказ, ответил было уже согласием, но конкурс опять восстановили. Занятия по подготовке к конкурсу группы должны были начаться в июне, и Глеб согласился поехать на май в поместье г-жи Грасгофер , готовить к конкурсу её сына. Это было многочисленное семейство из нескольких сыновей и двух дочерей.

Имение находилось в двадцати верстах от Фастова у верховьев Ирпеня , где он протекал между обнажёнными камнями. Старый парк спускался к пруду. В мае он был наполнен особенно живительным воздухом. Глеб занимался со своим учеником два часа в день. Остальное время он был предоставлен самому себе. Однажды его пригласили принять участие в поездке на возу. Ехало всё молодое поколение Грасгоферов. Они приехали в лес, где устроили пикник. На обратном пути заехали в бедное еврейское местечко и стали развлекаться тем, что задирать его обитателей. Глеб спросил их, неужели они находят удовольствие в том, чтобы кричать обидные слова этим беднякам. Но, по-видимому, это развлечение входило в их обычное расписание. Тогда Глеб встал с воза и ушёл в поместье пешком. Пройти десять вёрст пешком через лес и луга было даже приятным моционом.

К первому июня Глеб вернулся в Киев. Помещение для занятий было найдено в пустой квартире Кистяковских на Кузнечной улице. Конкурс в конце лета прошёл благополучно.

Но в стране было неблагополучно. Всюду говорили об ошибках правительства, о влиянии при дворе Распутина, ползли слухи об измене.

Усиленно работали Военно-промышленный Комитет, Земский и Городской Союзы. Снабжение армии улучшалось, но дух её был подорван. Кадровые части армии погибли в первые годы войны. На фронт шли сорокалетние и молодняк. Много было выбито и кадровых офицеров. Из бывших прапорщиков воспиталось немало настоящих боевых офицеров.

Студент-филолог Николай Перлатов был на фронте с начала войны, он воевал уже в чине капитана. Николай Вакар , пошедший на войну вольноопределяющимся, командовал теперь батареей. В 1916 году Бронэк Новицкий бросил институт и пошёл вольноопределяющимся в артиллерию.

Летом 1916 года гимназистка Надя [Анатольевна] , дочь Анны Ивановны Вакар, отправилась из Ростова с компанией экскурсантов в Новый Афон . Там она заболела дизентерией и умерла. Там её и похоронили.

В то же время Вера и Надя [Платоновны] Вакары в компании с учителем Ильницким выехали из Киева на Северный Кавказ и через Невиномысскую и Баталпашинск приехали в Теберду . В Теберде они наняли проводника для путешествия по Военно-Сухумской дороге . Переваливши через Клухорский перевал , они отпустили проводника и расположились на ночёвку.

Ильницкий пошёл за водой к ручью, который журчал в ложбине, Вера и Надя развели костёр. По дороге к ручью Ильницкий заметил под буком три фигуры в бурках. Места были дикие, населённые сванами (или сванетами), часто промышлявшими разбоем. Ему стало не по себе. Он был один с двумя девушками двадцати и двадцати одного года. Оружия у него не было, может быть и к лучшему, потому что оружие - наиболее ценная приманка для свана. Вскоре после того как Ильницкий вернулся к костру, появились и три мрачные фигуры в бурках. Один из них вынул револьвер и велел Ильницкому идти с ним. Двое остались с девушками.

- Куда идёшь? - спросил один из них.

- В Сухум.

- Пашпорт имеешь?

- Имеем.

- Ходим с нами до будка.

- Ни в какую будку мы не пойдём.

Разбойники попробовали тащить девушек, но те выхватили садовые ножи, единственное оружие, которое они имели, и стали ими размахивать. Когда один из сванетов хотел схватить Надю за руку, она поранила его ножём. Он выхватил кинжал и ткнул её в бок. Она упала с криком:

-Вера, он меня убил!?. По-видимому и сами разбойники испугались и ушли. Через несколько минут явился и отпущенный Ильницкий. Вера, имевшая при себе индивидуальный пакет, забинтовала марлей рану, но Надя идти не могла. Решили ждать утра. Утром сделали из веток носилки, но оказалось, что ноша слишком тяжела.

Тогда Ильницкий пошёл вперёд в селение, которое по карте должно было быть в 13 верстах, чтобы нанять лошадей, а Вера осталась с раненой. Пока Ильницкий шагал к селению, со стороны перевала появилась группа туристов с одной верховой лошадью. Надю устроили на этой лошади и так довезли её до встречи с повозкой, нанятой Ильницким. Пришлось везти её до самого Сухума, и там она провела неделю в больнице. Путешествие их было испорчено.

В то же время Платон Модестович , отец Веры и Нади, тоже имел приключение. Он проводил лето в своём доме в селе Белый Берег . В это время в деревне было не совсем безопасно, иногда заходили вооружённые дезертиры. Поэтому Платон Модестович носил с собой револьвер. Однако он придерживался теории, по которой не хорошо сразу стрелять в человека. Надо сначала выстрелить из пугача, делающего много шуму, но не приносящего вреда. Вот, если разбойник не испугается, тогда уже можно в порядке самозащиты воспользоваться револьвером.

Итак Платон Модестович имел при себе и револьвер и пугач. Он приехал в Киев. Поезд пришёл очень рано. По условиям военного времени ходить в городе так рано было запрещено. Пришлось ждать на вокзале до шести часов утра. Платон Модестович прилёг на скамейке и заснул.

Во сне он повернулся и пугач выстрелил. В пальто выгорела большая дыра, но это было ещё полбеды. На выстрел прибежал жандарм. Платон Модестович предъявил паспорт.

- Вы знаете, что теперь военное время, а вы стреляете на вокзале.

- Я же вам уже объяснил, как это случилось.

- Но вы подняли переполох на всём вокзале.

А Платон Модестович, волнуясь, обыкновенно начинал заикаться.

- Я же-же вам же ка-кажется объяснил...

- Да как же можно в военное время...

- По-послушайте, я вам ру-русским языком говорил. Вы-вы не-по-пони- маете. Вы дурак....

В конце августа, закончив подготовку группы к конкурсу, которую Глеб вёл с "Дядей", Глеб выехал на неделю отдохнуть в Кисловодск к Балашовым . В Кисловодске он застал Алёшу Вакара , а также двух дочерей профессора Б., жившего в Ростове. Решено было компанией идти на Бермамыт. Бермамыт - возвышенность около 8000 футов над уровнем моря**, с которой хорошо виден Эльбрус. Дорога на Бермамыт, лежащий в сорока верстах от Кисловодска, тянется по выжженному плоскогорью. Сам Кисловодск лежит как бы в овраге. Состоятельные люди, отдыхающие в Кисловодске, едут на Бермамыт в экипажах. Глеб и его спутники шли пешком. Таким образом они сделали сорок вёрст за два дня по солнцепёку.

Ночевать на Бермамыте можно было в деревянном домике, где посетители расположились прямо на полу, в тесноте да не в обиде. Но в домике было столько блох, что компания Глеба решила ночевать на воздухе у костра. Было довольно холодно, подогревался только один бок, обращённый к костру. Утром им не повезло - большое облако мешало видеть Эльбрус при восходе солнца. Внизу лежала Хасаутская долина. Она вся была покрыта облаками, как ватой. Однако, из-под этой ваты слышалось блеяние овец, щёлканье бича, гортанные голоса.

Фото: Вид на Эльбрус с плато Бермамыт (фото Павла Богданова)

Вернулись усталые. Александр Иванович Балашов в Кисловодске, по- видимому, процветал. Надежда Петровна чувствовала себя хорошо, раздобрела, дошла до шести пудов.

Глеб пошёл в Кисловодский парк. Опять стоял он на крыше ресторана, как в 1914 году перед началом войны, и смотрел на гуляющую по аллее публику. Публика изменилась. Не видно было адмиралов и генералов. Гуляли больше нувориши, разбогатевшие на войне. Но так же играл оркестр, так же как и раньше девушки в белом подавали стаканы с нарзаном в нарзанной галерее. На "Пятачке" у входа в трельяж толпилась публика. В курзале шла какая то пьеса...

В это время батарея, которой командовал сын Платона Модестовича, Николай Вакар , стреляла через лес по хутору, в котором засели австрийцы. В его батарее служил и вольноопределяющийся Бронислав Новицкий . Николай Вакар командовал прислонясь к старой сосне.

- Ваше благородие, - сказал солдат, - вас к телефону требуют.

Николай пошёл к полевому телефону. Через минуту снаряд ударил в сосну, у которой перед тем стоял Николай Вакар, расщепил её и осколками поразил прислугу соседнего орудия. Следующий снаряд вывел из строя одно из орудий. Австрийцы нащупали батарею.

Новицкий полез с биноклем на верхушку одной из сосен. Он находился на сосне не более трёх минут и вдруг упал на землю.

- Ну что? - спросил Николай Вакар.

- Убит. Шальная пуля прямо в голову.

Ссылки: