ГВС, Майоров А.М.: Облеты наших и афганских войск

Для определения содержания и характера боевых действий предстоявших двух недель, намеченных первоначально для ознакомления с положением дел в провинциях и уездах, явно не хватало. Обдумывая с Черемных план полетов по стране, мы поняли, что сумеем управиться лишь недель за пять-шесть, то есть к концу августа - началу сентября. За это время, предполагалось, основательно изучив обстановку в стране и армии, познакомиться с руководящим составом дивизий 40-й армии и армейских корпусов ВС ДРА, глубже узнать особенности взаимодействия между ними и выработать совершенно иную, новую стратегию и новую тактику, которые ошеломили бы пешаварское руководство и полевых командиров и создали бы предпосылки полной победы над моджахедами в ближайшие два-три месяца, максимум полгода. Рано утром следующего дня я вместе с Черемных явился к Соколову. Сергей Леонидович, уже бодрый, дымил сигаретой. В кабинете находился и Ахромеев. - Сергей Леонидович, - обратился я к маршалу. - Чтобы мне взять на себя всю полноту ответственности за положение дел после вашего с Сергеем Федоровичем отъезда и не оказаться при этом некомпетентным, - необходимо вместе с вами в течение пяти-шести недель облететь и объехать основные провинции, побывать в главных гарнизонах 40-й армии и в афганских дивизиях и корпусах. - Хорошо, будем летать пять-шесть недель, - без долгих раздумий ответил Соколов. Мы спланировали ежедневные полеты без выходных. Со мной находились начальник штаба Черемных, мой заместитель по ведению боевых действий генерал-лейтенант Петр Иванович Шкидченко и еще несколько офицеров оперативного и разведывательного отделов.

"Изо дня в день вот уже третью неделю с пяти тридцати утра мы перелетаем с места на место на самолете Ил-14. Как правило, вылетаем в один из провинциальных центров ДРА, там заслушиваем губернатора провинции, его администрацию, командиров армейского корпуса или командира пехотной дивизии афганской армии (в этом случае с нами в самолете вылетают секретари ЦК НДПА Нур и Зерай , министры: обороны - Рафи , СГИ - Наджиб , МВД - Гулябзой ). Бывает, что на аэродроме, пересев в бронемашину, едем в полки 40-й армии или в афганские части, добираемся до действующих батальонов, то есть непосредственно в район боевых действий. Однако Сергей Леонидович любит, как я понял, и неожиданные наезды в воюющие батальоны и даже роты. В этом случае мы туда добираемся двумя-тремя вертолетами. Когда нам нужно попасть в воюющую роту или батальон, Соколов берет с собой минимальное количество сопровождающих, очевидно, во избежание возможных потерь. Да он и не любит большой суматохи вокруг себя, когда нужно лично убедиться в положении дел, когда нужно беседовать с командирами без лишних свидетелей (откровенной беседа бывает именно без свидетелей!). Соколов бывал особо внимателен к раненым в бою, я не раз видел, как он немедленно отправлял их в тыл на вертолетах, на которых мы только что прибыли в то или иное подразделение, и мы по несколько часов оставались в воюющем подразделении, ожидая возвращения вертолетов за нами. Соколов не только задушевно беседовал с командирами батальонов, рот о результатах того или иного боя, но порой и в танк мог забраться - на правах старого опытного танкиста - и действовал в роли командира танка. Мне волей-неволей приходилось повторять то же самое, вспоминая свою танковую молодость. После одного из таких поступков Соколова я ему, не стесняясь сказал: - Душманы хорошо владеют "бузуками". Не рискованно ли маршалу в танке- то воевать? - Тебе это делать запрещаю, ни к чему храбриться. А мне, - и он улыбнулся: мол, понимаешь, брат, - в Москве придется ответ за нашу технику держать. Три дня, не возвращаясь в Кабул, мы работали в Мазари-Шарифе , изучали обстановку и характер боевых действий моджахедов под командованием Дустума . Столько же времени провели в Герате , слетали на иранскую границу. Слушали, записывали все, о чем нам докладывали афганские и советские командиры. Работали мы и в зоне рейдовых боев в провинциях Пактия, Пактика, Газни, Заболь (в тех краях командовал Третьим армейским корпусом афганской армии генерал-лейтенант Гулям-Наби ). Сергей Леонидович был неутомим. И мне в эти недели приходилось спать не более двух-трех часов в сутки. Ведь после каждого возвращения в Кабул нужно было еще заехать в офис и вместе с Черемных и другими генералами и офицерами управления ГВС поработать несколько часов. Мы уточняли уже имевшиеся планы боевых действий, меняли поставленные задачи тем или иным соединениям и частям 40-й армии или вооруженных сил ДРА.

Черемных, как было заведено, тщательно готовил предложения по предстоявшим боевым действиям, своевременно согласовывал их с Ахромеевым и командармом 40-й Борисом Ткачом . Последнее слово однако оставалось за Соколовым (по 40-й армии) и за мной (по афганской армии). Мне нравилась скрупулезная дотошность Сергея Леонидовича в работе. Конечно, перед возвращением в Москву ему нужна была самая свежая, точная и достоверная информация о положении дел в Афганистане. Но мы полагали, что в не меньшей мере она была нужна и афганскому руководству. Поэтому и брал Соколов с нами в полеты секретарей ЦК НДПА и министров в надежде, что хоть они растолкуют главе государства реальное (довольно плачевное) положение. Самого Бабрака - как Верховного Главнокомандующего вооруженными силами - Соколову так и не удалось ни разу вытащить в поездку по стране, объятой пламенем войны. Вождь предпочитал не видеть, а слушать, не бывать видимым вблизи, а казаться великим издалека, не жить реальными событиями, а быть "исторической личностью". Уже сейчас в первые дни пребывания в Афганистане меня удивляло: почему глава государства так безразличен к положению дел в своей стране, где во всех провинциях идет ожесточенная война, и не воспользуется возможностью побывать в частях и соединениях афганской армии вместе с Сергеем Леонидовичем Соколовым. Для меня кадрового военного, это было удивительно и неприемлемо, а в душе своей я все-таки надеялся, что когда останусь без Соколова в Афганистане и чаще буду встречаться с Бабраком Кармалем, найду форму и способ общения с ним, чтобы убедить его бывать в армии, руководить ею, радоваться ее победам. А раз так, то волей-неволей ему придется летать и ездить по стране, по провинциям, уездам, волостям, используя свои полномочия и авторитет для утверждения народно- демократической власти.

С такими мыслями, сидя вдвоем с Соколовым в салоне самолета Ил-14, я возвращался из Кандагара в Кабул. - Мне необходим тайм-аут, Сергей Леонидович. - От полетов? - Да, на трое-пятеро суток. Надо осмыслить увиденное и услышанное, предложить? - и я выжидательно посмотрел на Соколова. - Да, наверное, пора и что-то свое предложить? - Пожалуй, пора. Корпи пять суток со своим штабом, - отреагировал Сергей Леонидович на мою просьбу и раскурил очередную сигарету. Сколько я знаю и помню Соколова, с ним всегда свободно и легко работалось его подчиненным и сослуживцам. Все увиденное и услышанное во время посещения войск наводило меня на тяжелые мысли. Целесообразность ввода наших войск в Афганистан не вызывала сомнений. Я считал, что эта акция принесла нам политический выигрыш и подняла авторитет СССР в глазах друзей по социалистическому содружеству, да и кажется во всем мире. Но одновременно я получил убедительное подтверждение, что рейдовая война не дала и не может нам дать нужных результатов. Мне тоже стало ясно: основной силой укрепления и защиты афганской революции являются не вооруженные силы ДРА, а советская 40-я армия. Я считал такое положение недопустимым, полагая, что и высшее военное руководство в Министерстве обороны СССР и Генштабе стоит на той же позиции. Все было крайне необычным: и военно-политическая обстановка в стране, и состояние афганской армии, и, главное - отношение населения в провинциях, уездах и волостях к задачам Апрельской революции .

Ссылки: