ВОЙНА В АФГАНИСТАНЕ ЗАТЯГИВАЕТСЯ, СОКОЛОВ, АХРОМЕЕВ, БАБРАК КАРМАЛЬ

Зачем же понадобились перестановки среди руководящих военных представителей СССР в Афганистане? Дело в том, что Соколов и Ахромеев были направлены в Кабул в начале афганской кампании в расчете, что вся она продлится недели или месяцы, государство обретет просоветский режим, и обстановка в Афганистане стабилизируется. Но реальность показала, что афганцы (те, которых мы называли мятежниками) стали постепенно организовывать свои силы для сопротивления режиму Бабрака . Бои затягивались на месяцы, росло количество наших гарнизонов, а особых успехов все не было и не было. И какие бы шаги ни предпринимала Комиссия Политбюро в Москве, на деле все зависело от военных успехов в ДРА . Кто отвечал тогда за военные действия в Афганистане? Соколов и Ахромеев . Однако при своем очень высоком положении в Вооруженных Силах СССР, их назначение в Афганистан не было проведено через Политбюро, а значит отчитываться перед высшим политическим органом предстояло министру обороны Устинову . И тогда Устинов делает хитрый ход: он убеждает руководство страны в том, что его первой заместитель Соколов и первый заместитель начальника Генштаба Ахромеев нужнее в Москве, чем в Кабуле - в качестве аргументов использовались и сложная обстановка в Польше, и необходимость поддерживать бдительность на Дальнем Востоке, и в целом потребность заниматься решением текущих проблем вооруженных сил. А в Афганистан необходимо направить специально утвержденного Политбюро человека, придать ему мощную фронтовую оперативную группу и соответственно спрашивать с него за осуществление кампании. Таким образом министр обороны Устинов выводил себя на второй план, становясь "просто" членом Комиссии Политбюро. Кандидатов на новую должность было пятеро - люди все достойные, такие, например, как А. Т. Алтунин , С. К. Куркоткин , Е. Ф. Ивановский . Но почему-то выбор пал на меня.

Возможно, на это повлияла моя прошлая служба и работа в Египте, Чехословакии, в Прибалтике, и то обстоятельство, что я лично был известен Брежневу. Как бы то ни было, Устинов выводил из под удара и Соколова, и Ахромеева (и, таким образом, и себя). Они, конечно, не раз приезжали впоследствии в Афганистан, так сказать для оказания помощи, для контроля - око царево! Вот такова подоплека перестановок в нашем высшем военном звене в Афганистане. Итак, для замены группы Соколова и аппарата военного советника Магометова решением Политбюро ЦК КПСС , или, как тогда говорили, Инстанции , создавалась мощная оперативная группа Главного военного советника в ДРА в ранге первого заместителя Главкома сухопутных войск СССР. 40-я армия продолжала действовать в составе Туркестанского военного округа и, естественно, подчинялась командующему войсками округа. Округ укомплектовывал армию личным составом, вооружением, техникой, решал все задачи тыла и обустройства, отвечал за политико-моральное состояние войск и их дисциплину. Что касается боевых действий, их планирования, организации и ведения, то теперь эти задачи предстояло решать во взаимном согласовании между Главным военным советником в ДРА и командующим ТуркВО с последующим утверждением министром обороны СССР . В то же время генералы и офицеры 40-й армии вели войну под началом своего командарма, реально подчиненного Главному военному советнику в Афганистане - как первому заместителю Главкома сухопутных войск СССР. Конечно, все это выглядело немного путано.

Для установления нормального взаимопонимания предстоящих задач в ДРА между мной и командующим войсками Туркестанского военного округа Максимовым нам необходимо было встретиться. Такой случай представился естественным образом, когда во время перелета из Москвы в Кабул мы сделали короткую остановку в Ташкенте - для дозаправки самолета.

Юрий Павлович Максимов встретил меня радушно, с должным тактом и уважением. Мы нашли необходимый общий язык и впоследствии наше взаимодействие не доставляло нам особых сложностей. В кабульском аэропорту у трапа самолета нас встретили Ахромеев , Табеев и еще несколько дипломатов. Большое представительство от афганской стороны подчеркивало важность прибытия в Кабул советского военачальника. Мы поздоровались с министром обороны ДРА генерал-майором Мухамедом Рафи . Он в свою очередь через переводчика представил мне главу правительства, министра экономики Кештманда , нескольких членов руководства НДПА и других министров. Встреча закончилась торжественным прохождением роты почетного караула. Афганские солдаты выглядели безупречно, но судить по ним обо всей афганской армии было бы пока опрометчивым. Вообще в аэропорту я обратил внимание на обилие внешней торжественной атрибутики, что, как правило, сопуствует не лучшему положению дел. Оказавшись на секунду без посторонних ушей рядом с Ахромеевым, я спросил: - Ну, что, Сережа, хреново? - И не говори, потом сам увидишь. И вдруг: - Полковник Халиль Ула ! - за спиной я услышал гортанный голос, обернулся. Передо мной стоял стройный, прямой как штык красавец. - - Командир Центральный корпус ! - Вы говорите по-русски? - Мало-мало. - Да поможет вам Аллах. Но еще и - воевать по-русски! Халиль Ула степенно ответил: - Щюкрен. - И, подняв ладони к лицу, плавно омыл его, приговаривая: - Аллах Акбар! Аллах Акбар! - Щюкрен, - повторил Ахромеев, - значит хорошо. Доброе предзнаменование. - Дай-то Бог, Сережа, - сказал я. В тот же день встречи со мной ожидал Соколов. Ахромеев предупредил: - Возможно, будет присутствовать и посол. Но, возможно - и не будет. Это уж как Соколов решит. И по этой оговорке мне стало ясно, что сложностей здесь хватает еще и в отношениях между нашими военными и нашим же советским дипломатическим представительством. До встречи оставалось несколько часов, и я успел потолковать, не отвлекаясь на чаепития, с будущим начальником штаба Группы ГВС Владимиром Петровичем Черемных . Потолковать в смысле - послушать, потому что если кто кому что-то и втолковывал, так это он - мне. И стало ясно, что даже мои ожидания - а они были отнюдь не розовыми - бледнеют на фоне нарисованной начальником штаба картины. И еще Владимир Петрович мне прямо сказал: - С Фикрятом Ахмедзяновичем Табеевым будьте осторожны. К Соколову мы зашли вдвоем с Ахромеевым. Сергей Леонидович встретил меня приветливо. Сели, он закурил. Я в шутку спросил: - Мне тоже начинать теперь курить? - Курить не рекомендую, а вот воевать - это, пожалуй, начинай. Выпили по рюмке водки. Точнее сказать, я лишь пригубил, хотя и знал о критическом отношении Соколова к "ортодоксальным" трезвенникам. Сергей Леонидович, человек немногословный, ограничился несколькими фразами. Суть его оценок сводилась к следующему: - Обстановка тяжелейшая, но ты не теряйся. - И добавил: - Министр Дмитрий Федорович рекомендует нам с Сергеем Федоровичем, пока ты будешь осваиваться, дней десять-двенадцать побыть здесь. Не возражаешь? Я, конечно, не возражал, понимая, что эта рекомендация министра полезна прежде всего для меня самого. - Ну вот и хорошо. Считай, что разговор у нас состоялся. А все остальное увидишь сам в ходе полетов. С тобой в полетах и разъездах будем либо я, либо Сергей Федорович. Побываем в основных дивизиях, в управлениях корпусов, в провинциях. Но сначала - Соколов посмотрел на Ахромеева: - В котором часу у нас завтра встреча с Борисом Карловичем (так они называли между собой Бабрака Кармаля ). - В десять, - ответил Ахромеев. Соколов прищурился и спросил: - В каком составе пойдем? - Сергей Леонидович, если не возражаете, с Александром Михайловичем буду я. - Он выдержал паузу. - И, может быть, чтобы подчеркнуть наши добрые отношения сотрудничества с посольством, пригласим?.. Соколов сердито погасил сигарету, зажег другую, крякнул и сказал: - Приглашай. Речь шла о после Табееве .

- Ну что ж, Александр Михайлович, - протянул на прощание руку Соколов, - завтра увидимся. Подсказывать тебе я ничего не буду, сам увидишь Кармаля и сориентируешься. Работать с ним тебе предстоит много, напряженно. - и нудно, - вставил Ахромеев. Мы разошлись.

До глубокой ночи я слушал генералов и офицеров, работавших до моего приезда вместе с бывшим военным советником. Хотелось быть в курсе самых сложных военных проблем, которые могли бы возникнуть при беседе с Кармалем. Хотя, как правило, первая встреча обычно бывает формальной и ограничивается взаимным знакомством. Утром девятого августа до приема у главы государства я подписал приказ о вступлении в должность. Надел форму, как и советовал Соколов: пусть Бабрак увидит перед собой генерала армии со всеми регалиями, это подействует на него впечатляюще. Без пяти минут десять мы встретились у дворца. Соколов и Ахромеев были в униформе. Табеев приехал на пять минут позже, и в результате мы опаздывали с прибытием в кабинет Бабрака Кармаля. В этом я увидел бестактность Табеева и еще один признак натянутых отношений, бремя которых вот-вот полностью перейдет на мои плечи.

Бабрак приветствовал радушно. Соколов извинился за опоздание: мол, наша военная неорганизованность? Легко и запросто взял на себя те несколько слов, которые подобало бы произнести послу. - Нич-чего, нич-чего, - на русском языке ответил Бабрак. Рядом с ним находились министр обороны Рафи и еще какой-то не известный мне пока, невысокий, лысый, бледный в сером костюме человек, внешности, вроде, не азиатской, значит, из наших. Но кто он? Сергей Леонидович представил меня по всей форме: - Товарищ Генеральный секретарь ЦК НДПА, председатель Революционного Совета, Глава государства! Решением Политбюро ЦК КПСС по предложению члена Политбюро, министра обороны СССР Устинова по согласованию с министром иностранных дел СССР Громыко и председателем КГБ СССР Андроповым в Афганистан, в Ваше распоряжение прибыл первый заместитель Главнокомандующего сухопутными войсками, назначенный Главным военным советником в ДРА генерал армии Майоров Александр Михайлович. Вслед за этими словами Соколов дал мне блестящую характеристику, что, разумеется, имело тактическое значение. - Оч-чень кар-рошо, - с трудом произнес Бабрак. - Рады приветствовать, - продолжил переводчик. Хозяин предложил сесть к столу. - С вашего позволения, товарищ Бабрак Кармаль, мы с Сергеем Федоровичем через некоторое время уедем. Поможем Александру Михайловичу освоиться и войти в курс дел. А затем уже вы будете решать все задачи непосредственно с ним. Посол заерзал на стуле. - Ну и, конечно, с Чрезвычайным и полномочным послом товарищем Табеевым, - добавил Соколов. - Кар-рошо, - пробубнил Бабрак Кармаль. Дверь отворилась, вошел официант, наш, русский, с водкой и рюмками на подносе. Пока хозяин дворца произносил свой тост - со словами уверенности в дальнейшем успешном сотрудничестве во имя осуществления идеалов Апрельской революции - я почувствовал его уважительное, переходящее в подобострастное отношение к Соколову и, менее, к послу. Кармаль явно понимал расстановку сил за спинами этих людей в Москве. Впрочем, большого открытия я, конечно, не сделал, но на заметку на всякий случай себе это впечатление взял. Когда очередь дошла до меня, чтобы произнести тост, я заверил афганского лидера в дружбе, в стремлении бороться совместно с афганскими вооруженными силами до полной победы Апрельской революции. И еще я вспомнил - ну, это была, конечно, домашняя заготовка - статью Энгельса, в которой говорится о гордом афганском народе-воине. Бабраку понравилось. И не только потому, что лестное слово приятно всякому. Ссылка на классиков позволила и ему - скупым, но многозначительным жестом - дать понять, что он знаком с трудами Маркса, Энгельса, Ленина, дескать: "как же, как же, читали!". Понравились Бабраку и слова о том, что афганцы гордые воины, и их никто не сможет победить. - А мы, - говорю,- поможем в этой борьбе. Бабрак хлестко выпивал водку до дна, рюмку за рюмкой. Человек в сером костюме решительно следовал за ним. Я обратил внимание: о чем бы мы ни беседовали, Генсек то и дело поглядывал на этого странного, так и не дождавшись, пока мы покинем дворец, я шепотом спросил у Ахромеева: - Кто это? - Товарищ О. Уже на улице Сергей Федорович пояснил: - Полковник КГБ Осадчий , он всегда находится при Бабраке. Будь осторожен с ним. Что бы мы ни делали, что бы ни внушали, ни рекомендовали Бабраку, - этот (он произнес ругательное слово) все переиначит, все по-своему интерпретирует. И, запомни, пользуется прямым выходом на Ю. В. в качестве его абсолютно доверенного лица. Странно, на мой взгляд, получалось, что на первой и строго конфиденциальной беседе с главой государства присутствовал человек, который тут же после нашего ухода займется интерпретацией смысла сказанных слов, даже, может быть, составит на меня характеристику и доложит о всей беседе Андропову. Я почувствовал, как какое-то неприятное раздражение начинает зарождаться во мне.

Ссылки: