МАЙОРОВА А.М. НАПРАВЛЯЮТ ГЛАВНЫМ ВООЕННЫМ СОВЕТНИКОМ В АФГАНИСТАН

В двадцатых числах июня 1980 года, когда я, Командующий войсками Прибалтийского военного округа , руководил войсковыми учениями в Прибалтике на \ Добровольском учебном центре, мне позвонил по ВЧ из Москвы Начальник Генерального штаба Вооруженных Сил СССР Маршал Советского Союза Николай Васильевич Огарков : - Завтра сможешь прилететь в Москву? - Конечно. Что иметь с собой? - Голову, Александр Михайлович. Руководство учениями я передал своему заместителю и полетел с супругой в Москву. Уже в самолете предчувствие мне подсказывало: "Афганистан". Я поделился им с Анной Васильевной - никого другого предстоявшая перемена в нашей жизни не касалась так сильно.

И когда я служил в Египте , и когда руководил группой советских войск в Чехословакии , и здесь, в Прибалтике - всюду она делила со мной перипетии судьбы. К Николаю Васильевичу Огаркову поехал, как и принято у военных, сразу, без промедления. Обнялись, как старые друзья. Он пригласил меня за небольшой отдельно стоящий столик, показывая взглядом на свой рабочий стол, уставленный аппаратами: мол, туда садиться не будем. Мы точно знали, что в минуты важных разговоров лучше держаться от этих аппаратов подальше. Сели нос к носу, и он мне сказал: - Афганистан. И после долгой паузы: - Твоя кандидатура предложена на заседании Политбюро. У тебя есть опыт боевых действий, работы за границей.

Слушаю и молчу. - Сменишь там Соколова и Ахромеева.

Я молчу. - Для придания тебе большего веса будешь назначен первым заместителем Главкома сухопутных войск . Продолжаю молчать. - При твоем согласии предстоит утверждение тебя в должности на заседании Политбюро . Затем, очевидно, тебя поочередно вызовут для бесед члены Политбюро, которые поделятся с тобой необходимой информацией и дадут инструкции. Что молчишь? Жду ответа. - Считайте мое согласие полученным. Открылась дверь, и в кабинет вошел министр обороны Устинов - исхудавший, согбенный: он недавно перенес тяжелую операцию. Своим посещением Огаркова министр, видимо, решил помочь Николаю Васильевичу склонить меня возглавить Группу военных советников в Афганистане. Устинов поздоровался с Огарковым, со мной и, обращаясь к Николаю Васильевичу, спросил: - Ну что, не соглашается? - Наоборот, Дмитрий Федорович. Но Устинов, похоже, ответа не расслышал и продолжал: - Что, боится? За четыре года пребывания в должности министра обороны Устинов так и не освоил вежливую и допустимую форму общения с подчиненными. Сталинский нарком грубил им, вероятно, по старой привычке общения с директорами заводов своего наркомата боеприпасов, и это вызывало недовольство, роптание генералитета. Особенно это задевало тех заслуженных командующих, которые еще в недавнем прошлом испытывали на себе совсем иное обращение со стороны покойного уже министра обороны Андрея Антоновича Гречко . Естественно, меня оскорбила бестактность Устинова по отношению ко мне: - Товарищ министр обороны! Я давно перестал кого бы то и чего бы то ни было бояться. Я прошел войну и не раз смотрел смерти в глаза. Николай Васильевич, поспешив перебить меня, смягчил положение: - Дмитрий Федорович, да он согласен. Он поедет, поедет! Министр прошамкал: - Ну и слава Богу. - И, покачиваясь, ушел из кабинета. После ввода советских войск в Афганистан была создана Комиссия Политбюро ЦК КПСС для решения всех политических, дипломатических, военных, хозяйственных и иных вопросов советско-афганских отношений. В нее входили Андропов , Громыко , Устинов , Пономарев . Собирал эту Комиссию на заседания сам Андропов, практически и являвшийся ее председателем. Кроме того, по личной просьбе Брежнева делами в Афганистане периодически интересовались Суслов и Черненко . С этими членами Комиссии мне и предстояло встретиться - с каждым отдельно. Суть недолгого разговора с Устиновым сводилась к следующему: - Встретитесь с членами Комиссии, прислушайтесь к их советам. Особенно внимательно послушайте Юрия Владимировича . У него огромная информация. А сам он проницательнейший человек. Я вышел от Устинова с неловким ощущением: министр находится в постыдной зависимости от Андропова .

Кстати сказать, директивы, которые я позднее получал в Афганистане, всегда были подписаны сначала Андроповым, а затем уже министром обороны Устиновым. А войну-то ведь вели военные, и было бы нормальным, чтобы подпись министра обороны стояла первой. Однако верховенство КГБ являлось нагло и открыто узаконенным. Вторая беседа - с Андроповым на Лубянке.

Выхоленное, мучнистого цвета лицо, дискантоватый голос, важные жесты, подчеркнутая любезность. Встретил он меня на середине кабинета. Предложил сесть. Говорил тихо и убедительно о сложности обстановки в Афганистане, о необходимости продуманно строить свою линию поведения в отношениях с руководством дружественной страны. - Знаем: Кармаль - одиозная фигура. Но - послушен. Поддерживай его. Попутно, вскользь, заметил, что знает весь мой послужной список - работу в Египте, Чехословакии. Добротной назвал мою службу в Прибалтике. - Но здесь обстановка другая. Сложная. - И перейдя на "вы": - Так что берите все в свои руки и действуйте. - Юрий Владимирович, на войне очень важно единоначалие, вся полнота власти. - Ну так вы ее и берите! - Могу ли я расценивать эти слова как утверждение моих полномочий? - А я вот сейчас узнаю. - И он поднял трубку телефонного аппарата. Слух у меня тогда был острый. Я слышал не только Андропова, но и улавливал слова собеседника. Состоялся примерно такой диалог: - Борис! Это я, Юра. Я догадался, что Ю.В. разговаривает с Борисом Николаевичем Пономаревым . - Вот тут у меня Майоров. Просит всю полноту власти. - Так пусть ее и берет. - Значит, ты одобряешь? А как же наша Комиссия? Все-таки Комиссия Политбюро. А не дурачит ли он, председатель, меня? Не игра ли это? - подумал я в тот момент. И снова голос Андропова: - Кто же тогда, Борис, главным будет, если Александр Михайлович всю власть возьмет? - Ну, он главным военным будет там, в Афганистане. - А в целом, главная-то у нас ведь партия? Везде, Борис, партия! - Конечно-конечно! - И, прежде всего, главный - это Леонид Ильич ! - заканчивая этот демонстрационный разговор, произнес Андропов.

От него я ушел удрученным. Из довольно-таки абсурдного телефонного разговора двух членов комиссии я так и не понял, будет у меня полнота власти или нет. Ответственность же придется в полной мере нести мне.

Следующая беседа - с Громыко . Мы неоднократно встречались еще в мою бытность командующим Центральной Группой войск в Чехословакии . Он, вероятно, относился ко мне как к человеку, прошедшему достаточную школу, чтобы разбираться в политике и дипломатии, и потому сказал, что инструктировать не будет.

- Дипломатическая работа ведется, политическую линию мы обеспечиваем. Ваше дело, Александр Михайлович, - воевать. И как можно скорее установить власть. Его слова я принял совершенно нормально. Дело военного человека - это война. Я обязан, я должен, максимально сосредоточивая свои способности, силы и опыт, решить поставленную политическую задачу военными средствами. Однако разговор с Андреем Андреевичем тоже не внес ясности в мое понимание предстоящего задания. Будучи немногословным, Громыко едва упомянул посла СССР в Кабуле Табеева , но не стал его характеризовать: дескать, сам разберусь на месте. И я все больше стал уповать на то, что, действительно, сам во всем разберусь, когда приеду в Кабул. До встречи с Пономаревым в Центральном Комитете КПСС меня пригласили к его заместителю, Ростиславу Ульяновскому . Афганистан он знал хорошо. Много рассказал мне об истории, об особенностях этой страны. Вспомнил и о поражениях, которые там терпели иноземцы - и Македонский, и Чингисхан, и англичане.

- Ну, а теперь вот мы - вошли. - Помолчав, добавил: - Влезли! Но ведь мы, русские, тем и отличаемся, что сначала создаем себе трудности, а потом геройски их преодолеваем! В Афганистане, Александр Михайлович, пролита кровь. И она будет дотоле проливаться, доколе будет живо в одних афганцах чувство мести к другим афганцам.

Пошли к Пономареву . Он, вероятно, догадывался, что в беседах с членами Комиссии ничего конкретного мне сказано не было. Поэтому и спросил достаточно дежурно: - Ну что, проинформировали вас? - Для начала, можно сказать, проинформировали. А уж там, Борис Николаевич, придется самому во всем разбираться. - Да, вот именно. А что касается единоначалия, то я вас понимаю, но и вы нас поймите: мы вчетвером и то не во всем можем прийти к единству. - А как же я там смогу чувствовать определенность и твердость линии Центра? - Ну вы же генерал армии, вы же первый заместитель Главнокомандующего сухопутными войсками . - Все это так, Борис Николаевич, но ведь там, в Кабуле, рядом со мной будут представители и от КГБ , и от МИД , и от ЦК ? Не получилось бы как в басне про лебедя, рака да щуку. - Ничего-ничего! Разберетесь. Вот на этом мои беседы с членами Комиссии и закончились. Оставалось самое важное: предстать пред светлы очи Леонида Ильича , да только он находился в отпуске. Поэтому ожидал меня Андрей Павлович Кириленко .

7 августа он принял меня в ЦК в небольшом кабинете, заваленном книгами. Я даже позавидовал: располагает же временем все это читать! - Ну, садись, - простецки сказал Кириленко. Принесли нам чаю с какой-то ореховой приправой (такую же, кстати, подавали с чаем и у Андропова). - Выпей! - Спасибо. - Ну так что, едешь Карпаты покорять? - В Афганистан еду, Андрей Павлович. - Ну я и говорю, в Карпаты. - Там Гиндукуш, Андрей Павлович. - Тьфу ты! Ну в Гиндукуш! Инструктаж получил? - В общих чертах. - А в остальном разберешься на месте. Война, конечно, идет сложная. Это все равно, что с бандеровцами воевать. Помню, после войны мы их на Украине гоняли - ух, как мы их гоняли! Ну что же, смотри, пиши, докладывай. Если нужно, звони. - Есть, - говорю, - писать, докладывать, при необходимости звонить. Постараюсь выполнить поручение Политбюро. - Ну вот и спасибо. Так я получил благословение на ратный подвиг. Перед отъездом снова побывал у Николая Васильевича Огаркова . Он сообщил мне, что завтра в одном самолете со мной полетит генерал-лейтенант Самойленко Виктор Георгиевич , только что назначенный моим заместителем по политической части с должности начальника Политуправления Уральского военного округа . - А начальника штаба сам себе подберешь, - сказал мне Огарков. Согласились, однако, на том, что служившего тогда в Афганистане советником при начальнике Генштаба ВС ДРА генерал-майора Черемных Владимира Петровича можно выдвинуть на должность начальника штаба Группы ГВС (Главного военного советника) в Афганистане.

Ссылки: