На реактивной тяге

Война еще не кончилась, а в кругу авиаконструкторов уже стали намечаться сдвиги настроений в сторону реактивной техники. Самым простым путем, как тогда казалось многим, являлась установка вспомогательных жидкостных ракетных двигателей ( ЖРД ) на серийные самолеты. Эти ЖРД конструкции В.П. Глушко , А.М.Исаева и других были двух основных типов: автономные, т.е. имеющие собственный турбонасосный агрегат, и вспомогательные, которые питали свои форсунки топливом и окислителем от насосов, приводимых действие от обычных поршневых моторов, вращающих воздушные винты. Так, ОКБ Петлякова установило на свои Пе-2 автономный ЖРД Исаева, а ОКБ Яковлева и ОКБ Лавочкина установили на свои Як-3 и Ла-5 вспомогательные ЖРД конструкции Глушко. Мне, как ведущему конструктору, достался Як-3 с мотором ВК-105ПФ-2 и ЖРД Глушко РД-150 . Обычный поршневой мотор был оборудован двумя приводными насосами, которые гнали керосин и азотную кислоту от носа самолета к небольшому ЖРД, развивающему тягу 150 кгс. Следует отметить, что эти жидкости поступали в хвост под очень высоким давлением - 40 атмосфер. Доработка серийного Як-3 оказалась достаточно простой, а испытания - сложными, продолжительными и опасными. Жгучая азотная кислота появлялась там, где ее не ждали. Механики сбились с ног, устраняя течи, и сами не обходились без ожогов. В довершение всего, хорошо отлаженный ЖРД, прекрасно запускавшийся на земле, никак не хотел запускаться в полете, а это было опасно: запаздывание запуска хотя бы на одну-две секунды могло привести к взрыву ЖРД от накопленной в его камере сгорания смеси компонентов, вовремя не воспламененной, а это могло взорвать и сам самолет. Рассуждая логически, мне показалось естественным создать в камере ЖРД те же условия на высоте, которые есть на земле, когда давление в камере составляет одну атмосферу. Для этого мы вырезали картонные заглушки, которые привязывали к соплу двигателя тонкими нитками, надеясь на то, что когда загорится в камере запальный факел, он поднимет тем начальное давление, а хлынувшие основные компоненты дружно вспыхнут без задержки так же, как и на земле. Поднятым при этом давлением должно сорвать нашу самодельную заглушку, и запуск перейдет в нормальную фазу. Эта самодеятельность удалась, и самолет с работающим ЖРД резво разогнался, показав на высоте 5км скорость 782км/ч. К этому времени до нас докатилась весть, что на самолете Лавочкина при запуске еще на земле произошел взрыв и порядком разнесло хвост Ла - 5. Я решил прекратить кустарные эксперименты и пригласить Главного конструктора для консультации, поняв, что шутки с огнем плохо кончатся. Приехавший к нам на аэродром Валентин Глушко оказался безукоризненно одетым, с хорошими манерами человеком небольшого роста, который, посмотрев на запуск своего двигателя на Як-3, сказал:

- Двигатель отрегулирован нормально, можете летать. На наш вопрос:

- Что же произошло у Лавочкина?, он бодро ответил:

- Там у них был тощий факел, а у вас - нормальный. Не удовлетворившись этим и подписав очередной полетный лист на следующий испытательный полет летчику - испытателю Виктору Расторгуеву , я сам уехал на завод для доклада Яковлеву.

- Александр Сергеевич,- начал я, постепенно распаляясь,- это безумие - летать на двигателях, подобных этому, да и зачем? Расчетную скорость мы уже почти получили, сделав достаточное количество очень опасных полетов. И зачем делать еще несколько полетов? Только затем, чтобы нащупать более выгодную высоту и прибавить еще несколько километров скорости к уже достигнутым? И какою ценой? Без нужды рискуя головой прекрасного летчика, вдобавок, моего личного друга. Только на днях взорвался такой же ЖРД у Лавочкина . Я пригласил Глушко, он и сейчас у нас на аэродроме. Посмотрев запуск нашего двигателя, он сказал, что у Лавочкина был тощий факел пусковой форсунки, а у нас - нормальный. А я вам со всей ответственностью заявляю, что этот двигатель вообще для авиации непригоден.

рис_адлер Як-ЗРД В этот момент Яковлев взял трубку, и мне были лишь слышны его слова:

- Да говорите же вы толком, что случилось?

- Так он все-таки сел благополучно??

- Летать запрещаю! Закатите его в самый дальний угол ангара. и, обращаясь ко мне,

- Ну вот вы и накаркали. При попытке запустить ЖРД в воздухе он взорвался. Оторвало левую половину руля высоты. Управляя только оставшейся правой частью руля, Расторгуев умудрился посадить самолет. Да, кстати, сейчас группа конструкторов едет в ЦИАМ . [ 13 ] Поезжайте с ними, посмотрите трофейный немецкий турбореактивный двигатель. В ЦИАМе нас встретил ведущий инженер по испытаниям ТРД ЮМО-004 , представившийся А.А. Лакштовским . Он повел нас к стенду, на котором была установлена какая - то толстая фигурная труба. Спереди, через отверстие диаметром примерно 0,7 метра, виднелись вентиляторные лопатки, а позади, внутри сужающейся части, был вставлен подвижный конус. Общая длина, на глаз, была равна 2,5-3 метрам. Напротив стенда висела схема двигателя, который был вскоре запущен, как только к его входному и выходному отверстиям подвели соответствующие всасывающие и выхлопные трубы большого диаметра. Когда шум смолк, Лакштовский толково объяснил несложное устройство двигателя и привел его основные характеристики.

Я был потрясен. При весе всего 800кг этот странный двигатель развивал тягу 900 кгс или примерно 2500 л.с. на скорости 800км/ч. Невольно сравнивая его с Як-3 РД-150 , прикидываю:

- Снять бы с самолета мотор, винт, водомаслорадиаторы, ЖРД. Убрать к черту кислотный и бензиновый баки вместе с их опасными жидкостями, оставив одни керосиновые с топливом для ТРД. Взамен всего этого хозяйства поставить бы один единственный ЮМО-004. При несколько большей мощности, чем сумма мощностей ВМГ и ЖРД, была бы обеспечена скорость того же порядка, 800км/ч, да еще был бы уменьшен вес самолета примерно на полтонны, а то и больше. Хорошо, конечно, так помечтать, но как это сделать? Целую неделю эта мысль не давала мне покоя. Я пытался мысленно пристроить этот ТРД к Як - 3 в точности так же, как крыловская мартышка мучилась с очками. Как же все - таки приделать этот странный трофейный двигатель к серийному советскому истребителю?

Приехав однажды на аэродром для завершения консервации Як-ЗРД, я снова и снова, как шахматист, перебирающий возможные варианты окончания сложной партии, просматриваю различные места, куда можно было бы пристроить этот злосчастный ЮМО, как вдруг, словно молния, сверкнула мысль: впереди с наклоном! Ну, конечно, как это я сразу не догадался. Это же так просто: снимаем мотор с его штатного места вместе с винтом, на то же место устанавливаем ЮМО с таким наклоном, чтобы реактивная струя уходила назад и вниз, под фюзеляж и крыло. И центровка самолета не нарушится, и напор воздуха в ТРД будет обеспечен, обзор из кабины пилота даже улучшится, да и аварийное покидание самолета будет точно таким же, как и сейчас. Сразу у меня словно гора с плеч свалилась, хочется скорее с кем - нибудь поделиться. Беру палку и прямо на песке перед скамейкой рисую схему.

- Вот, Виктор, гляди,- говорю я подошедшему Расторгуеву ,- ты первый, кто видит рождение нового истребителя. Да не простого, а настоящего реактивного, без поршневого мотора и воздушного винта.

- Ну уж, так сразу и рождается. Сказал бы, новый истребитель, а то - реактивный!

- Не веришь - не надо. Только следи за дальнейшими событиями. Мчусь на завод, к Шехтеру.

- Лева, есть идея! Набрасываю эскиз. Левка мгновенно схватил суть. Пока я со специалистами из весовой бригады прикидывал веса и центровку, он уже нарисовал общий вид самолета. Внешний вид оказался приятным, только непривычно длинным стал нос, да еще резал глаза выступ сопловой части двигателя, намного выдававшейся из обводов под крылом.

- Ну что,- говорю я Шехтеру,- приглашай АэСа.

- Нет уж. Ты затеял это, ты и расхлебывай. Звоню АэСу.

- Мы тут с Шехтером подработали одно предложение. Хотите посмотреть? Посмотрев чертеж и не перебивая выслушав пояснения, Яковлев сразу загорелся. Конечно, от его опытного взгляда не ускользнул слишком длинный нос самолета.

- А нельзя ли двигатель задвинуть подальше назад?

- Конечно, можно, но тогда придется изогнуть передний лонжерон крыла.

- Ну и изогните его. А задний оставьте без изменений. Тогда нос можно будет укоротить миллиметров на семьсот.

- Хорошо.

- Только еще раз уточните центровку и вес. Да скажите Дружинину, пусть посчитает основные данные.

- Будет сделано. Через три дня Шехтер с Алексеем Дружининым предъявили Яковлеву общий вид самолета в трех проекциях с основными расчетными характеристиками. Это была коренная модификация серийного истребителя Як - 3 с установленным вместо поршневого мотора реактивным трофейным двигателем ЮМО - 004. Основные данные самолета были приведены тут же, на чертеже: максимальная скорость полета - 800 км/ч, взлетный вес - 2600 кг (с двумя пушками калибра 20 мм). АэС тут же подписал чертеж со словами:

- Даю неделю. Подготовьте эскизный проект.

рис_адлер Эскизный проект одного их вариантов Як-15, утвержденный А. С Яковлевым Когда я вновь встретился с Виктором Расторгуевым, с оттенком хвастовства сказал:

- Вот ты не поверил, а АэС сразу поддержал. Дело-то с реактивным истребителем завертелось!

- Да не может быть. Это та самая схема, что ты мне показывал, рисуя ее на песке?

- Вот именно. На песке, а оказалась прочнее, чем на граните.

- Свежо предание, а верится с трудом.

- Вот у нас всегда так. "Несть пророков в своем отечестве". А ты загляни к Шехтеру, может быть, опознаешь этот эскиз.

Тем временем АэС сумел оформить это предложение как официальное задание, и работа по его проектированию и постройке развернулась. Вскоре я был назначен ведущим конструктором нового самолета, названного Як-15 . Основой его конструкции стал серийный цельнометаллический экземпляр самолета - истребителя Як-3 производства Тбилисского авиазавода . Мотор с винтом мы быстренько сняли, отрезали мотораму и приварили новую такой же трубчатой конструкции, только переконструированной для крепления реактивного двигателя. Крыло сняли и, вырезав часть переднего лонжерона, вставили на это место сборную изогнутую балку. В самый разгар работы вызывает как - то АэС в свой кабинет:

- Адлер, принесите модель. Какую, я не стал спрашивать. Вхожу в кабинет с моделью Як-15 в руках, а там у стола Яковлева сидят известный авиаконструктор Сергей Ильюшин и начальник ЦАГИ Сергей Шишкин . Я стою, как подставка, с моделью в руках, а они, не глядя на меня, стали расхаживать вокруг и в один голос распевать дифирамбы АэСу:

- Это изумительно!

- Просто восхитительно! - и, даже: - Гениально!

- И как это вам только пришла в голову такая схема? Выслушивать такие панегирики, да еще в моем присутствии, АэСу стало неудобно. В его темно-карих глазах мелькнули вдруг озорные огоньки. Он, как будто невзначай, заметил:

- А это не я придумал, это Адлера идея. Произошла, как на сцене, метаморфоза. Оба вельможи окаменели. Замолкли на полуслове. С их лиц мгновенно сбежали льстивые улыбки, сменившись обиженными минами. Теперь и я почувствовал неловкость положения и счел за благо отступить к двери. АэС, насладившись эффектом своих слов, кивком головы дал мне понять, что аудиенция окончена.

Кроме Сергея Ильюшина , который с давних пор играл роль покровителя и советчика Александра Яковлева, сам Яковлев завел себе второго друга, молодого Артема Микояна , в отношении которого он разыгрывал роль старшего товарища. Микоян охотно принимал участие в этой игре, часто бывал на нашем заводе, с готовностью принимал яковлевские советы и рьяно проводил их в жизнь в своем ОКБ. Испытывая некоторую тревогу по поводу постройки Як-15 из - за его оригинальной схемы, Яковлев не удержался от соблазна и поделился с Микояном своими планами, раскрыв их своим потенциальным конкурентам. Продолжая в душе сомневаться, не слишком ли рискованное дело затеял, он в одном разговоре со мной спросил:

- Нет, вы скажите, почему немцы сами не догадались так же подвесить реактивные ТРД к своим серийным "Мессершмиттам" и "Фокке-Вульфам"? Ведь они, пожалуй, тогда и войну могли бы выиграть. Мне ответить ему было нечего. Больше того, я и сам начинал более и более сомневаться во всем. Наклон двигателя по соображениям компоновки был 4 градуса, а складываясь с углом атаки самолета, достигающим на взлете 10-12 градусов, суммарный поворот струи на входе в двигатель может достичь 14-16 градусов. Не приведет ли это к помпажу двигателя? Далее. Мощная струя горячих газов, направленная под фюзеляж, может наделать много бед: прожечь нижнюю обшивку, спалить резину хвостового колеса, создать, наконец, какой - то неопределенный подсос, который вмешается в поведение самолета и нарушит его устойчивость и управляемость. Неясно и взаимодействие между горячими газами реактивной струи и поверхностью взлетно - посадочной полосы. См. Микоян строит реактивный МиГ-9

Первый практический вопрос - где взять двигатель? Ясно где. Там, где их много - в Германии.

Я оформил в МАПе [ 14 ] командировку и, расхаживая по заводу с независимым видом, сталкиваюсь с АэСом.

- Чем вы занимаетесь?

- Ничем. Дело встало из - за двигателя.

- Вы же хотели ехать за ним в Германию.

- Да. Командировка в кармане.

- Так чего же вы не едете?

- А можно?

- Не можно, а нужно. Я тотчас отправился на Центральный аэродром, разузнал об отправляющихся в Берлин попутных самолетах и уже на другое утро в 4-00 глядел в окно Ли-2 на убегающие назад подмосковные дачи.

Проснувшись на крутом вираже, я не сразу понял, что мы кружимся над разрушенным центром Берлина. Затем, отлетев еще немного подальше, приземлились в Адлерсхофе, бывшем авиацентре DVL , аналоге нашего ЦАГИ и ЛИИ, только объединенном. Здесь выяснилось, что несколько ТРД ЮМО-004 уже отправлены в Москву. Не слишком злоупотребив представившейся возможностью пофилонить, я вскоре возвратился в Москву, где работа уже пошла. Летчик - испытатель Расторгуев стал частым посетителем сборки, с азартом следя за ходом работы, вероятно надеясь в глубине души первым полетать на этом самолете. Однако события развивались в неожиданном направлении. Между бывшими союзниками стали возникать определенные разногласия, росла напряженность в отношениях, и советскому руководству, по-видимому, хотелось в этой ситуации выглядеть повнушительнее. Поэтому к предстоящему празднованию Дня авиации стали спешно готовить всевозможные сюрпризы. В числе других новинок расконсервировали Як-3 с ЖРД Глушко и возобновили на нем полеты. Поскольку мне невозможно было совмещать постройку Як-15 с прежней работой на аэродроме, на Як-3 был назначен новый ведущий конструктор Б.С. Моторин , а летчиком остался Расторгуев. За несколько дней до праздника в тренировочном полете лопнула тоненькая трубочка, подводящая к манометру давление керосина от основной магистрали ЖРД. Керосиновая эмульсия ворвалась в кабину пилота, заволокла все туманом, попала летчику в глаза, в легкие. Как он смог отморгаться и откашляться, не знаю, но это факт, что, выключив поршневой мотор и ЖРД, Расторгуев дотянул до аэродрома и благополучно сел. По этому летному происшествию назначили аварийную комиссию, а меня - ее председателем. Я потребовал расстыковать все трубопроводы высокого давления и, слив жидкости, подвергнуть их тщательному обследованию. Самый внимательный осмотр ОТК с применением оптических средств никаких микротрещин обнаружить не позволил ни в соединениях керосиновых трубопроводов, ни в кислотных. После того, как системы были собраны вновь, опрессованы, и также никаких дефектов не было, пришлось подписать акт о готовности самолета к продолжению летных испытаний. Правда, в акте мною была сделана оговорка: полеты на малой высоте не производить до контрольной проверки работы ЖРД на высоте не ниже 5км. Утром 16 августа 1946 года самолет заправили бензином, керосином и кислотой, но началась свистопляска с заданием. Я настаиваю, чтобы во исполнение решения аварийной комиссии был сначала выполнен полет на должной высоте над Тушино, а из штаба Комиссии по подготовке к празднику названивают, требуя, чтобы в 12.00 самолет прошел на малой высоте над Тушино и сделал положенную "свечку". Это, мол, генеральная репетиция, и если самолет не будет в ней участвовать, то его вообще отстранят от участия в празднике. Если же сначала выполнить полет на высоте, пролет над Тушино в положенное время состояться не сможет в тот же день, потому что снова заправить самолет всеми видами компонентов топлива просто не успеть.

Звоню Яковлеву на завод, а он мне отвечает:

- Штабом Комиссии распоряжается министр Шахурин, а не Яковлев. Что же делать? На карту поставлена жизнь летчика - испытателя, к тому же моего хорошего друга. Твердо решаю: как только Шахурин появится на Центральном аэродроме, я сам обращусь к нему с просьбой разрешить, в виде исключения, самолету Як-3 в генеральной репетиции не участвовать, но от участия в празднике машину не отстранять. Придя к такому решению, я немного успокоился и подошел к летчику, который, расположившись на травке неподалеку от самолета, курил одну сигарету за другой.

- Виктор,- говорю ему,- нечего нервничать. Сейчас, как мне сказали, должен подъехать сюда Шахурин, я ему доложу все, как есть, и он, будь уверен, этот безумный пролет над Тушино отменит, а ты слетаешь в контрольный полет на высоте.

- Как ты ему доложишь? Ты же зарос, как дикарь, он и говорить - то с тобой не станет. Я потрогал свои щеки. Щетина отросла настолько, что стала мягкой.

- Ладно, еще время есть, сейчас сбегаю, побреюсь. Уходя, я еще раз взглянул в глаза своего товарища, полные тревоги.

- Не волнуйся, все будет хорошо. Возвращаясь на аэродром, я обратил внимание на вереницу машин, одна за другой выезжавших из ворот. Сердце упало. Подойдя к ангару, спрашиваю:

- Где Расторгуев?

- В воздухе.

- Шахурин был?

- Нет, он поехал напрямую в Тушино. На крыше нашего ангара столпились люди. Забравшись туда, я увидел, как ярко - красный самолет, наш Як-3, на большой скорости промчался с факелом на хвосте, правее ангара и, продолжая снижаться, скрылся за домами и деревьями. Через несколько секунд он взмыл "свечкой" над Тушино.

- Ай, да Виктор! Вот дает! - раздались возгласы в группе стоящих на крыше. Высота, на глаз, с километр? полтора? два? Огненный факел погас, а из хвоста самолета стали периодически вылетать хлопья беловатых дымков.

- Ну, еще, вот это да! - продолжались реплики на крыше. Неужели они не видят, что дело плохо,- думаю я. Наконец, совершенно потеряв скорость, самолет нехотя перевернулся носом вниз и, снова ее набирая, перешел в отвесное пи

- Прыгай!- кричу я, не владея собой.- Прыгай!!! Видим взрыв, столб черного дыма. Телефонный звонок развеял надежды на чудо. Выйдя из ворот аэродрома, я пешком побродил по Петровскому парку и отправился в ресторан гостиницы "Советская". Поставил перед собой бутылку водки и две стопки. Налив обе, взял в каждую руку. Выпил одну за другой. Первую вместо Виктора, вторую за себя. Прощай, дорогой друг! Почти не закусывая, выпил всю бутылку таким вот образом. И странно. Вместо пьяного бреда, во время повторного хождения по Петровскому парку перед моим внутренним зрением ясно и отчетливо встают картины былого.

Вот Виктор подходит к аэродрому на высоте 1,5км, кладет Як - 3 в вираж с мотором, работающим на холостых оборотах, и мастерски, словно не прикасаясь к управлению, сажает самолет с виража, выравнивая его только перед самой землей. Почерк аса, рекордсмена - планериста! А вот его худощавое юношеское лицо освещается идущей изнутри улыбкой, а серо - зеленые глаза смотрят внимательно - сурово, когда он без пауз переводит самолет из одной фигуры в другую, а я с замиранием сердца слежу то за бешено мечущимся горизонтом, то за стрелками приборов, а то, отдыхая душой, смотрю в зеркало на спокойно - мужественное лицо друга?

После похорон собрались на поминки. Меня усадили рядом со вдовой Эти Львовной Расторгуевой . За столом хозяйничали добровольные помощники (квартира была случайной, московской, поскольку Расторгуевы жили в Жуковском). Наконец закончилась возня с закусками и казенным спиртом, подняли разнокалиберные стаканы и рюмки. Мне достался стаканчик грамм на 150. Начав пить, сразу почувствовал: что - то не то. Вдруг раздался чей - то громкий голос:

- Керосин! По нервам резанул смех:

- Ха - ха - ха! Этот неуместный смех заставил меня в сердцах продолжить питье, приостановленное, было, до этого. Решительно выпив до конца, я только тогда понял, что пил, правда, не керосин, но неразбавленный спирт. Когда очередной оратор произнес подобающие слова, я смело стал пить свой стаканчик, полагая, что с выпивкой разобрались. Из отрывочных фраз у меня сложилось впечатление, что среди разношерстных бутылок, стоящих на столе, часть оказалась с неразбавленным спиртом, а одна даже с керосином, случайно переставленным с окна на стол. Допив до середины, почувствовал, что опять мне налили неразбавленного, но любопытные взгляды соседей опять заставили меня сделать над собой усилие и допить спирт до дна. Третий стаканчик хотя и оказался нормально разведенным спиртом, но восстановить сознание уже было невозможно. В моем угасающем мозгу крепко сидела только одна мысль - держись за Антонова . Олег Константинович, планерист, а впоследствии Генеральный авиаконструктор, был в то время моим скромным соседом по дому, занимая всего одну комнату этажом выше. Я добрался до дома, держась за его плащ, как ребенок держится за материнскую юбку. Такой перепой причинил мне муку, но он оттеснил душевную боль физической.

Ссылки: