Поездка Аджубея с группой журналистов в США, 1955 г

В начале октября 1955 года несколько советских журналистов "выхлопотали" визы в США. Сама эта процедура получила в то время довольно широкую международную огласку. Все уперлось в требования американской стороны получить от нас отпечатки пальцев на въездных документах. Не тут-то было, журналисты наотрез отказались: "Мы не преступники, это не в наших традициях". На приемах в иностранных посольствах Хрущев допекал американского посла этими самыми "отпечатками", поддразнивал западных журналистов: "Что же вы не заступаетесь за своих коллег?" Наконец, после множества предупреждений и советов нас впускали в самую свободную из всех свободных стран мира, оговорив, правда, что едем мы как частные лица, не можем рассчитывать на содействие правительства Соединенных Штатов и вообще на чье бы то ни было,- словом, мы отправлялись на свой страх и риск.

После поездки в США в 1945 году небольшой группы советских журналистов нам, спустя десять лет, предстояло вновь "открывать Америку". Поездке придавалось важное значение. Нас принял министр иностранных дел Молотов . Расселись за длинным столом в его кабинете и выслушали сухо изложенную лекцию по международным проблемам, двусторонним отношениям между СССР и США. Затем мы попросили Молотова ответить на вопросы. Были они, конечно, более чем наивными. Пить или не пить "пепси" и "кока-колу", принимать ли приглашение американцев погостить несколько дней в их семьях, чего бояться, чего не бояться? Советы звучали вполне конкретно. Ведите себя свободно, непринужденно, но держитесь всей компанией, не стоит бродить по городам в одиночку.

Иллюзия повторения знаменитого путешествия Ильфа и Петрова, тешившая наше воображение, растаяла. В заключение Молотов сам вернулся к вопросу о "кока-коле". Стало известно, что он этот напиток не употребляет, а кроме того, дело не в его качестве или вкусе.

"Кока-кола" - олицетворение американского империализма и экспансии . Так надлежит понимать вопрос. Когда в Москве появились ларьки с вращающимися буквами "Пепси-кола", Молотов был еще жив. Мне доводилось встречаться с ним в ту пору; естественно, разговор на эту тему я не заводил, но про себя вспоминал ту давнюю беседу. "Шараханья" наши иногда удивительны. Стараниями Министерства внешней торговли мы подписали тогда своего рода "сделку века": отправляем американцам лучшие сорта коньяка, шампанского и получаем взамен жидкость сомнительного состава. Остается надеяться, что не литр на литр. Главное, о чем мы просили тогда Молотова,- разрешить отправиться в США пароходом . Молотов задумался: морское путешествие было делом долгим (мы добирались до Нью-Йорка целую неделю), да и билеты стоили много дороже авиационных. Пока длилась пауза, мы выложили такой аргумент: "На пароходе мы "притремся", привыкнем к американской публике". Согласие было дано. Нет уже в живых многих людей той поры нашего "открытия Америки". Войнич, Фейхтвангера, Робсона, Грейс Келли, Мерилин Монро, дочери Кропоткина, сына Амфитеатрова. "Ду ю лайк Америка?" - до сих пор звучит в моих ушах, и до сих пор я не нашел однозначного ответа на этот вопрос. Говорят, чтобы узнать человека, надо съесть с ним пуд соли. Сколько же потребуется проглотить ее, чтобы узнать страну и народ? Пакетбот "Иль де Франс", на котором мы плыли, черно-белый красавец, водоизмещением около сорока тысяч тонн, давно уже разрезан на куски и отправлен в переплавку. Он спешил в Америку в последний раз, отгоняя зеленую атлантическую волну со скоростью в 24 узла. Мы вообще были в центре внимания пароходной публики. Капитан Жан Камилья дал обед в честь советских гостей. Оказалось, что этажом выше, первым классом устроился Кингсбери Смит - известный американский журналист, он и стал нашим покровителем. Узнав, что мы не можем рассчитывать в Штатах на чье-либо содействие, Смит познакомил нас со многими пассажирами, мы запаслись рекомендательными письмами и почувствовали себя увереннее. Что там говорить - это было замечательное путешествие. Непередаваемая игра красок на волнах и в небе, теплое солнце, красивые женщины, прекрасная кухня. С утра до вечера мы толкались по палубам, демонстрировали свою "непринужденность". А вечерами, когда гремел джаз и мы показывали наши "русские" "па" в танго и фокстротах, пароход, во всяком случае его женская половина, был на нашей стороне. Кингсбери Смит шутил: "Самое время поднять над кормой красный флаг". Он, по-видимому, не ожидал такой симпатии к советским людям. -Ну как, братцы,- то и дело спрашивал Борис Полевой , непререкаемый глава нашей группы,- помните, кто надоумил плыть пароходом? Идея действительно принадлежала Борису Николаевичу, и все искренне хвалили его. Однако пришел час, когда Полевой перестал напоминать о том, кто был инициатором морского путешествия,- "Иль де Франс" врезался в шторм. Океанские волны стали похожими на цепи гор, покрытых шапками пенящихся снегов. Эти горы движутся, пакетбот вползает на вершину одной, второй, третьей, кажется, у него нет больше сил, он замирает, корпус судна начинает вибрировать, трещать, вылетают, как бабочки, и исчезают в пучине тяжеленные рамы палубных террас - все кончено, идем ко дну. Но нет, летим к подножию водяной горы, карабкаемся вверх, и так час за часом, кажется - вечность. "Пропади оно пропадом это морское путешествие,- думает каждый.- Уж лучше один раз упасть вместе с самолетом, чем так мучиться". Никто из наших, к счастью, не страдает морской болезнью. При всем страхе очень хочется есть. Отправляемся на обед, держась друг за друга, валимся всей цепочкой на пол. Хорошо, если наклон совпадает с направлением нашего движения, тогда акробатический номер проходит быстрее - мы просто все вместе съезжаем к входу в ресторан. Там пусто, ни одного человека. Официанты таращат испуганные глаза: "Эти русские все-таки пришли". Повара готовят пищу и чем-то нас кормят. Бармен приносит бутылки с красным кьянти, и мы учим его одним ударом выбивать пробку. Наконец, пакетбот вышел к мелководью, шторм стих, и к бортам "Иль де Франс" "прилепились" катера иммиграционных и таможенных служб. Чиновники тащат пассажиров в глубь парохода заполнять анкеты, бланки. Операция занимает немало времени, и мы так и не увидели статую Свободы, встречающую гостей Старого Света. Не взглянули мы на прощанье и на наше доблестное судно. Прямо из его чрева прошли в таможенный зал Нью-Йоркского морского порта. Шторм забыт, хотя само путешествие осталось в памяти. Доведись мне вновь направиться в Америку, я бы, пожалуй, не отказался от морского пути. Виктор Полторацкий , представлявший в нашей группе "Известия", прочитал как-то немудреный стишок:

Пускай опять приснится мне

И эта чайка на волне,

И этот синий небосвод,

И этот белый пароход.

И за кормой волнистый след

Пускай мне снится много лет. Несмотря на статус "частных лиц", мы сразу попали под строгий контроль трех субъектов, которые представились сотрудниками госдепартамента и намерены были сопровождать советских журналистов повсюду, дабы мы не свернули с маршрута и не "заскочили" в какой-нибудь "закрытый город". Василий Васильевич Кузнецов , с которым я встречался в Китае два года назад, исполнял в Нью-Йорке обязанности Постоянного представителя СССР в ООН . Он посоветовал не обострять отношений с хозяевами: "Американцы приняли решение, и теперь ничего не поделаешь. Отправляйтесь, куда они намечают, присутствие этой троицы неизбежно, отрядите их заказывать гостиницы, автомобили. Ну и не забывайте, кто они такие". Дважды - по северной, а затем южной параллелям - пересекла наша группа американскую землю. В пятнадцати городах мы останавливались, десятки проехали.

Нью-Йорк - Сан Франциско и обратно уже через Лос-Анджелес, Феникс, Нешвилл, другие города и городки к Вашингтону. Каждый мог сказать себе, что набирает все больше штрихов к портрету страны и ее народа и что каждое маленькое открытие избавляет от стереотипов и поверхностных суждений. Через пару недель Борис Полевой едва успевал удовлетворять "заказы" на советских журналистов - они шли отовсюду: от крупных промышленных дельцов, миллионеров, различных общественных организаций, от наших друзей, которых в Америке оказалось немало, да и просто от любопытствующей публики - как не поглядеть на живого русского. Не обходилось без курьезов разного рода, давала себя знать психологическая несовместимость членов нашей группы, но дело было молодое, обходилось без драм. Вскоре все привыкли к кровоточащим кускам стейков (бифштексов) - главного мясного блюда в американском рационе тех лет (как известно, теперь американцы нажимают на растительную пищу), пили "пепси" и "кока-колу", забыв о второй "политической" сущности данных напитков, поняли, что мощная струя воды в ванной лишает сопровождающих - возможности проникнуть в "тайну" наших вечерних разговоров. Многое в Америке тех лет поразило нас - небоскребы, конвейеры автомобильных заводов, дороги, деловая хватка людей, рационализм в делах и простодушие в поведении. В Вашингтоне в палате представителей нам подарили небольшие картонки вроде визитных карточек со словами: "кип смаилинг" - "улыбайся". Это - главный лозунг американского образа жизни - динамичной, рекламной, напористой, но, как нам тогда показалось, довольно примитивной и скучной.

Не только о русской, советской, но даже об американской литературе, искусстве, истории, политике разговаривать можно было лишь с небольшим числом наших новых знакомых. Когда я в мягкой форме высказал такое мнение в весьма интеллигентной семье, к удивлению, молодой хозяин не только не обиделся, но активно со мной согласился. "Да, конечно,- сказал он,- Достоевский, Толстой (единственные имена, широко знакомые американцам), духовный мир у вас глубже и интереснее. Я бывал в русских компаниях и поражался интеллектуальности бесед". После паузы он простодушно добавил: "Это идет от вашей бедности. Вот когда у вас будет столько же, сколько у нас, личных автомашин, катеров, хороших ресторанов, загородных дансингов, прекрасных дорог, гостиниц - ваша жизнь может стать такой же скучной, как и у нас." Случилась у меня встреча, которая имела продолжение. Когда мы вернулись с голливудских студий (разбившись на группы, удалось посетить три главных - "Метро Голдвин Мейер", "Юниверсал", "XX сенчери Фокс"), детектив из "тройки" сказал, что мог бы заказать столик в ресторане "Биверли хилл" (район, где тогда жили кинозвезды). Там состоится прощальный ужин в честь Грейс Келли . Она заканчивала карьеру актрисы и объявила о помолвке с герцогом Монако. Только что на студии "Метро Голдвин Мейер" я познакомился с Грейс. В паре с французским актером Луи Жюрденом она снималась в фильме "Лебедь". Сюжет сентиментален и прост. Грейс играла роль принцессы, влюбляющейся в учителя. Весь мир против, но любовь побеждает, и принцесса в объятиях бедного молодого человека. В жизни Грейс поступила как раз, наоборот. Стала понятной фраза, брошенная режиссером фильма Чарльзом Видором: "В кино вопросы брака решаются легче",- и резкий ответ Грейс Келли: "Выходит, тебе не нравится мое решение?" Несмотря на скромный размер "суточных", трое из нас решили поглядеть на "ночную жизнь" Голливуда и небрежно бросили детективу: "Заказывайте столик". Долго и придирчиво оглядывал он смельчаков, рискующих отправиться в ресторан. Позже мы поняли, в чем дело. Все мужчины там были во фраках или, как минимум, в смокингах. Ничего этого у нас не было. Я, помню, нарядился в украинскую вышитую рубаху. Надо сказать, рубаха произвела впечатление. Никого не шокировали и наши черные костюмы из несносимой ткани "метро". Вечер был похож на все остальные подобного рода, будь то в Париже, Лондоне, Риме или Москве. Кавалеры приглашали дам танцевать, мужчины и женщины подсаживались к столикам друзей, кто-то провозглашал тосты, кричали "ура" в честь Грейс. Увидев "русский" столик, Грейс приветливо помахала рукой, и, взбодренные ее вниманием, мы тоже пустились на поиски партнерши для танцев. Скоро и к нам стала подсаживаться разная публика. В широченных брюках мы принесли некоторый личный запас к ужину. Он пользовался чрезвычайной популярностью, "Смирновская водка" конкуренции не выдерживала. Грейс Келли, Мерилин Монро, Ким Новак - знаменитые американские актрисы, женщины грез, манящего жизненного успеха, чьи туалеты, косметика, прически, поведение, походка тиражировались в тысячах копий фильмов, в сотнях тысяч фотографий и рекламных проспектов, - в тот вечер, вблизи, отбросили заученные штампы, держались просто, расспрашивали о нашем театре, кинематографе. Только одной из них, Ким Новак , удалось в начале 60-х побывать в Москве. Навестила она и газету "Известия". В "Известиях" была напечатана большая статья об актерской судьбе и смерти Мерилин Монро . Ее написал Мэлор Стуруа . Тогда этот наш поступок шокировал ортодоксальную публику. Мне передали и резкое замечание Суслова - нечего лить слезы по миллионерше. Тяжко дались миллионы Мерилин Монро. Смерть она приняла мученическую. До сих пор Америка не знает, как и почему ушла из жизни эта блистательная женщина. Сама ли приняла смертельную дозу снотворного? Погиб еще один человек, с которым я познакомился в тот вечер в "Биверли хилл". Мы перекинулись с ним всего несколькими фразами. Он сам напомнит мне о первой встрече. Через несколько лет Джон Фитцджеральд Кеннеди станет президентом Соединенных Штатов Америки, и мне придется брать у него интервью. Вернулись мы из поездки в Москву во второй половине ноября, больше месяца не были дома. На аэродроме нас встречало множество народа, почти как победителей международного футбольного первенства. Приходилось выступать на бесчисленных вечерах и в составе "семерки" и порознь - естественное любопытство после длинного периода усеченных новостей.

Состоялся и второй, отчетный визит к Молотову. Никаких поздравлений, никаких вопросов. Министр все знал сам. Мы начинали видеть мир вблизи. Это нужно было для дела. Когда в 1958 году в Брюсселе открылась Всемирная выставка, Хрущев предложил направлять для изучения опыта большие группы работников самых разных профессий, организаторов производства. Тогда так и говорили: "Едем на брюссельский семинар". А вскоре решено было, чтобы "Интурист" не только принимал иностранцев, но и организовывал массовые поездки советских людей за рубеж.

Ссылки: