Университет (К.Б. Вакар)

Источник:  "Дорога": воспоминания К.Б. Вакара

Весна 1947 года была для нас с Анатолием очень уж напряженной. Мы сдали подряд, если мне не изменяет память, 27 экзаменов - в техникуме, на аттестат зрелости и вступительные в МГУ. Размышляя над выбором института, мы остановились на Лесном. Объяснялось это нашей любовью к лесу, природе, неприязненным отношением к шуму городскому. Однако в тот год на лесохозяйственный факультет принимали только демобилизованных из армии, а нам предложили механический или экономический факультеты, что нас совершенно не устраивало. И вот такой резкий поворот - подали документы на физический факультет МГУ. Для меня это можно было понять, мой давний интерес к физике зародился еще в Институте тонкой химической технологии, а Анатолий пошел за компанию - все же МГУ всегда был престижным учебным заведением. В весенней экзаменационной скачке бывало, что в один день приходи-лось сдавать два экзамена в разных местах. Однако одолели. На аттестат зрелости сдали хорошо, чуть-чуть не хватило до медали, а вступительные сдали серенько - уровень требований был значительно выше. С волнением ждали результатов. Получилось так, что я по сумме баллов набрал на од-но очко больше чем Анатолий и это очко оказалось решающим - меня приняли, а его нет. Документы мы забрали вместе и сдали их в МВТУ им. Баумана, с экзаменами, сданными в Университет принимали везде без дополнительных вопросов. Вечером того же дня ко мне домой пришла моя бывшая сослуживица по Институту прикладной геофизики. В то лето она имела отношение к приемной комиссии физфака. Долго уговаривала она меня вернуть документы в МГУ, говорила, что и Анатолия перетащит, что упустить возможность учиться в Университете - верх глупости. И я возвратил документы на физфак. Судьба исправила ошибку, которую я собирался совершить.

Однако, другую ошибку никакая судьба исправлять не собиралась и она на всю жизнь оставила у меня мутный след. Забрав документы из МВТУ, я поехал к Анатолию лишь через несколько дней, уже после того, как он узнал об этом в приемной комиссии - какие-то второстепенные, пустяковые дела помешали мне сделать это сразу. Мой поступок он расценил как подлость и до конца простить его так и не смог.

Как я уже написал, хорошие отношения между нами, а потом и между нашими семьями сохранились, но прежняя теплота, откровенность и душевная близость уже не вернулись. Два года потребовалось мне, чтобы растопить лед, сковавший душу Анатолия, заставить поверить, что есть на земле добро, и свет, и красота. И вот все сломал по недомыслию. Быть может в дальнейшей его судьбе есть доля и моей вины. Директор техникума, узнав, что мы собираемся поступать в институт, выгнал нас из техникума и документы передал в военкомат - в техникуме мы пользовались отсрочкой от призыва в армию. Два месяца мы жили без продовольственных карточек и стипендий с большим опасением - как бы в армию не забрали, но в сентябре и эти трудности остались позади.

В нерешительности замерла рука над листом бумаги. Уж очень велик, разносторонен и пестр следующий параграф: <Университетские годы>.

1-ое сентября 1947 года был как шаг в другую жизнь, в другой мир. Громадные аудитории, непонятные приборы в кабинетах, куда мы - первачки могли заглядывать только в щелку, демократические отношения студентов и преподавателей - какое-то человеческое равенство, мы, первокурсники уже приняты в некое неоформленное общество физиков, ученых. Все это было новым, непривычным. Курс был большой - больше двухсот человек, а на 4-ом курсе к нам перевели студентов из Свердловского, Ростовского, Воронежского университетов, из Московского физико-технического института и стало нас больше трехсот. Стране нужны были ядерщики, электронщики. На курсе было много "стариков" только что демобилизованных офицеров, были такие как я, проработавшие всю войну, но большинство было выпускников школ 1929, 1930 годов рождения.

Московский университет всегда был несколько элитным учебным заведением с более строгим отбором студентов, чем в других институтах. Сейчас, оглядываясь назад, могу утверждать, что на нашем курсе было много ярких, незаурядных личностей, впоследствии много сделавших в науке, людей талантливых, наделенных чувством юмора, широтой, а часто и художественным даром. Правда, кое-кто из постоянных сотрудников физфака говорил, что наш курс вообще сильно отличался от других наборов. Я об этом судить не могу. Среди нашего курса практически не было серых лиц. К кому-то относился хорошо, некоторые стали друзьями на долгие годы, некоторых просто уважал, кое-кого недолюбливал, но отказать кому- либо в индивидуальности, вспоминая наш большой и пестрый курс, не могу.

Некоторая строгость была у нас в посещении семинаров и то не очень суровая. А на лекции ходили по желанию - хочешь слушай, хочешь нет. Весной солнышко припекает и без малого весь курс греет пузо во дворе, а на лекции какого-нибудь занудливого профессора торчит с пяток наиболее усердных зубрил. Я к таковым не относился, прогуливал частенько, а то и на охоту удирал. Учиться было интересно, но это сильно зависело от профессора, читавшего лекции, преподавателя на семинарах, поэтому моя успеваемость от семестра к семестру сильно колебалась. Какие-то семестры ходил в отличниках и получал повышенную стипендию, а один семестр вообще сидел без стипендии, сдав экзамен по одному из разделов математического анализа только с третьего захода. С удовольствием на 1- ом и 2-ом курсах слушал лекции по общей физике. Читал их профессор Анатолий Болеславович Млодзеевский . С ним я чуть-чуть был знаком по МИТХТ . От мамы знал, что он приходится нам дальним родственником. Как-то после лекции я представился ему и с тех пор стал изредка бывать у него дома. С первого курса меня выбрали профоргом группы. Годы были еще очень трудные. Одеты были студенты кто во что: армейские гимнастерки, кирзовые сапоги, свитера, поношенные пиджаки. Это теперешние студенты в широких коридорах нового Университета являют собой выставку Дома моделей. Особенно трудно приходилось ребятам из общежитий, у которых не было в Москве родственников. Мне на своей должности удавалось добывать талоны на дополнительное питание, на дешевые шмотки, все это я распределял по нашим особо нуждавшимся ребятам. Эта деятельность рождала у меня чувство нужности людям и занимался я ей охотно. Часто устраивались у нас курсовые вечера. Танцевать я не умел, даже бравировал этим, утверждая, что человек должен ходить по прямой, а не крутиться. Иногда я являлся на вечера прямо с охоты и бросал в уголок ружье, рюкзак и потрепанный ватник. Сворачивал из махры "козью ножку". Юношеское дурачество, но это тоже не зачеркнешь. Видимо с эти ориги- нальничанием выступал достаточно естественно, поскольку относились ко мне хорошо. Общность с большим коллективом, ощущение нужности людям и побудили меня вступить в комсомол, хотя убеждений своих я не менял.

Я был уверен, что смогу при этом больше сделать, быть ближе к людям в дружной студенческой семье. Думаю, что сделал правильно. Дома у меня часто никого не было, отец с Галиной Вячеславовной уезжали то ли в командировки, то ли в Рыльск к сестре Галины Вячеславовны. Тогда собирались у меня дома. Шумели, кое-кто играл на пианино, организовывали немудрящую закусь, покупали водки. Иногда ездили за город. Наши девушки учились в двух отдельных группах, но ко второму курсу мы уже все перезнакомились. Перечислить всех друзей университетского периода очень трудно. С одними сходились лишь на короткий период, с другими сохранили добрые отношения на долгие годы. Некоторых уж и нет на этом свете. Очень добрые и теплые отношения у меня были с Мариной Берг , дочкой академика Акселя Ивановича Берга - главы отечественной электроники, радиолокации, кибернетики. Нравилась мне Марина острым умом, ищущим, неудовлетворенным, ранимым характером, добрым и вместе с тем резким, угловатым. Мне казалось, что она очень нуждается в понимании и теплоте. Впрочем все мы в этом нуждаемся, но большинство приучается обходиться собственными силами, потеряв надежду найти родственную душу. Часто бывал я у Бергов в студенческие годы, потом, после окончания Университета жизнь разнесла нас в разные стороны. Острой болью резануло меня известие о ее смерти. У нее был рак.

Другим моим большим другом стала Наташа Манькова . Я играл роль ее телохранителя, всегда провожал домой после вечеров, а жила она у Даниловского монастыря. Мне рассказывала она о своих делах, заботах, увлечениях. Неглупая, немного наивная в те времена, верящая в доброе начало на Земле, ей пришлось пережить много трудностей в жизни. Долгие годы тажело болела мама. Замуж она вышла за А.Г. Бонч-Осмоловского , физика, окончившего Ленинградский университет . Позже они переехали в Дубну , где Наташа и живет до сих пор. Семейная жизнь с Бонч- Осмоловским не сложилась, он ушел к другой, а потом и к третей. Чья тут была изначальная инициатива - мне неизвестно. Старшая дочь уехала с мужем и дочкой в Австралию, видимо насовсем. Сын, окончив Физтех, ударился в коммерцию, приспосабливаясь к теперешним условиям жизни, женился, переехал в Москву. И осталась Наташа одна на склоне лет. Конечно, остаются друзья, книги, лес, но в мире всеобщей разобщенности все это лишь скрашивает одиночество, но не уничтожает его. Впрочем, это судьба подавляющего большинства пожилых людей. До сих пор поддерживаем мы с ней добрые отношения, до сих пор можем без стеснения поверять друг другу трудности свои и горести. Да видимся редко, хоть и разделяет нас всего-то 140 километров провинциальных дорог и повседневные заботы.

К старшим курсам я стал председателем туристской секции факультета. Надо сказать, что в те времена туризм переживал период бурного роста. В каникулы много групп уходило в разные края, а физфак стабильно занимал в этом виде спорта первое место. Эта должность прибавила мне известности и в университетском масштабе. На четвертом курсе многим предложили заполнить многостраничные анкеты, где надо было ответить на кучу вопросов о родственниках вплодь до третьего поколения. Анкеты в нашей жизни приходилось заполнять многократно и не очень-то обратили тогда на это внимание. Но после окончания Университета эти студенты в большинстве своем против желания уехали в закрытые города Урала за колючую проволоку. Были это времена Берии, возражать не полагалось, а страна ковала оружие. Меня эта участь обошла. Я попал на кафедру радиолокации , которой руководил профессор Владимир Васильевич Мигулин .

Начались специальные курсы, много математики, курсовые работы. Учиться стало еще интереснее, но кроме учебы жизнь заполнялась вечеринками, театром, консерваторией, подмосковными поездками, девушками, дальними походами, охотой и Бог весть чем еще. Поскольку физфак был рядом с Консерваторией, я ходил туда 2 - 3 раза в неделю. Мы разведали путь в зал через служебный вход и галерку, позволявший обойти контроль. За студенческие годы занимался я еще и в мотоциклетной секции и конным спортом. Так что жизнь была увлекательной и наполненной до отказа. Учился на нашем курсе Вася Уваров , небольшой паренек с простоватой деревенской физиономией. Как-то уже на 4-ом курсе на одном из вечеров Вася вышел на сцену со скрипкой. Тут-то мы и узнали, что учится он еще и в Консерватории. Жил Вася в общежитии, а на скрипке играл в котельной, чтобы никому не мешать. Уже много позже встречается Вася на улице.

Рассказывает: "Семья, дети растут, а квартиру никак не дают. Вот приглашают меня директором музыкальной школы в Горьком, квартиру обещали. Думаю согласиться. Хотя тут мне дали Ленинскую премию по физике. Может теперь и квартиру дадут. Как думаешь?"

Вот тебе и скромный деревенский паренек. Выпуск наш был последним в старом Университете, следующие учились уже на Ленинских горах. Бывая позже в новых зданиях, в больших светлых аудиториях, широких коридорах, я чувствовал, что нет здесь уже той теплоты, демократичности, общности студентов и преподавателей, которая была в Университете на Моховой .

Там был наш дом старый, но уютный, вошедший в нашу жизнь как родной кров, в котором мы выросли, что-то узнали и немного поумнели. Ведь наши учителя стремились прежде всего научить нас самостоятельно думать. Удивительно в теперешнее время , что вышли мы из Университета в подавляющем большинстве с желанием не достичь высот, организовать себе материальное благополучие, сделать карьеру, а с желанием принести пользу людям, послужить своей стране, сделать что-то значительное в науке. За университетские годы я совсем отдалился от дома, приходил туда только ночевать, да и то далеко не всегда. Но вернусь я к этому в своих записках позже. А жизнь моя проходила на физфаке, с друзьями, в походах.