Русские камчадалы, вулканы

Камчадал тонок, сухощав, без бороды и усов, с густыми и длинными волосами на голове, заплетенными в косы; вообще, камчадала от камчадалки отличить трудно. Въезжая в село Ключи , повсюду встречаешь мужчин с густыми русыми бородами и усами, народ ширококостный, белотелый, тогда как камчадал - брюнет с медным отливом. Жители Ключей поражают невольно, но это объясняется тем, что еще Екатерина II , желая обрусить этот край, приказала набрать несколько русских семейств и поселить их в Камчатке. С тех пор русаки обжились, размножились, но не мешаются с камчадалами, а живут и говорят чисто по-русски. В селе две церкви. Живут богато, занимаются огородничеством, но пашни не имеют, о хлебе забыли, питаются рыбою и звероловством, имеют довольно скота и благословляют свою судьбу. Я остановился у попа Михаила и всю ночь не спал, любуясь [действующим] вулканом. В Камчатке их много. Меня изумлял громадный столп пламени, полный искр. Со мною была зрительная труба, в которую я хорошо видел, что кажущиеся огненные искры есть огромные камни, которые, падая на сопку, долго катились по бокам ее и пропадали в пропастях. При взрывах сопки не было землетрясения, но стучали рамы и двери в доме. Картина величественная и страшная, но народ привык и все спали спокойно. Иногда гром сопки разбудит отца Михаила, и он сквозь сон промычит: "вишь, как вздымает". Поутру пришел ко мне другой поп, Иоанн, и рассказал с особым удовольствием, что у него в эту ночь сделалось угодье: около самого скотного двора образовалась большая яма. "Мы с работником, - говорил он, - связали два шеста и не достали дна; я собрал вожжи и все, какие были от неводов веревки, связал, привязал камень и не достал дна, а приложишь к яме ухо - слышен только шум. Право, угодье, мы с работником порадовались, что теперь не нужно вывозить навоза, вали в яму - небось, не завалишь. Так радостно рассказывал поп Иоанн, и ему в голову не приходило, что это провал мог случиться под самым его домом.

Привычка; освоились с вулканом, как мы с становым. Я, признаюсь, во все время не мог привыкнуть к этому потрясающему явлению. Смотря на эту необъятную массу огня, постоянно извергаемую из вершины гигантской горы, этот сноп пламени, стремящийся высоко в пространство, сноп, полный громадных камней, накаленных добела, соображая эту подземную силу и величину невидимого горна, воображение уничтожает самого человека до нуля, и он чувствует себя не господином мира, а ничтожною пылинкою.

Из села Ключи, по льду реки Камчатки, проехав острожек Камак (что значит по-камчадальски, "дьявол") верст 15, дорогу мне перегородил сплошной хребет гор до 2 000 фут высоты. Река Камчатка, уходя в хребет, так замаскировывается, что не видать ее русла. Ясно видно, что эта огромная река прорвала этот хребет и между оборванных боков гор, как в коридоре или ущелье - течет 15 верст. Подъехав к подножию гор, я невольно остановился и увидел разом пять вулканов и все извергающие пламя и дым. Это единственный пункт в Камчатке, с которого видно разом столько сопок. Прежде бывший город, а теперь селение Нижне-Камчатск , стоит на реке Камчатке. Я остановился у благочинного отца Никифора, которому было под 90 лет. Он родился в Камчатке, отец его тоже был благочинным, заехавшим из России, и жил с лишком 100 лет. Никифор был строгой нравственности, глубоко религиозный, но добрый; это был мой духовный отец. Никифор был ширококостный, толстый, среднего роста, волосы русые и ни одного волоса седого, но что удивительно, у него не было и признака бороды и усов, он был вдов, детей не было. Старика любила и почитала вся Камчатка. При мне в Нижне-Камчатске было сильное землетрясение. Шла заутреня, диакон стоял на амвоне и получил такой толчок, что с амвона перекинуло его под престол, народ попадал в церкви, доски потолка в алтаре вышли из стены и повисли. С отцом Никифором я ездил на устье реки Камчатки. Около Нижне-Камчатска есть гора, называемая "Осыпь", она замечательна тем, что очень похожа на соты воска у пчел, только в большом виде. В каждой ячейке крепко втиснут круглый камень более кулака; разбивши камень, в каждом находится окаменелая раковина. Захотелось мне перевалить через Среднекамчатский хребет от Ключей, верстах в 35, на реке Еловке. Под хребтом есть острожек Еловка, отсюда и начинается подъем на хребет. Погода стояла превосходная, но хребет покрыт был облаками. Камчадалы говорили о невозможности перебраться через горы, так как там величайшая пурга. Прожил я неделю, хребет не показывался, соскучился и решился ехать. Набралось попутчиков человек 15, я взял лучшего провожатого Кирилу и поехал. На половине подъема хребта шел густой снег, хотя внизу было ясно. Камчадалы уговаривали вернуться, но я не послушал. Еще до света мы проехали опасное место, называемое "Столбовая тундра" - это вершина гребня, шириною местами несколько сажен; по обе стороны "тундры" - пропасти, а куда ни взглянешь: гора на горе - хаос невообразимый. Поднявшись на самый хребет, мы нашли не пургу, а тучи снежные, так что на аршин нельзя видеть предмета. Уже было три часа пополудни, а мы не знали, где мы. Все санки были привязаны друг за дружку, чтобы не разлучаться. Вдруг Кирило закричал: ко, ко, ко - значит, опасность; оказалось, что две передовые его собаки упали в пропасть и повисли на ошейниках - мы находились на краю неизвестной пропасти. Решились тут ночевать. Я собрал всех около себя и, чтобы нас не занесло снегом, то мы беспрестанно вставали и отряхались, а чтобы не уснуть, проговорили всю ночь. Не помню как, но перед светом я на полчаса вздремнул, оказалось, что меня по пояс засыпало снегом. Две нарты камчадальские, в каждой по 6-ти собак, так занесло, что не могли найти следов, так и отступились. Долго мы бились, но около полдня перевалили через хребет на западную сторону и только начали спускаться, как перед нами открылось безоблачное небо и повеяло теплом. Описывая этот перевал и говоря о хребте, я выразился:

Ничто здесь не растет,

Ничто не зеленеет,

Комар здесь не поет,

Червяк ползти не смеет.

(Аберрация памяти: раньше Э.И. Стогов указывал на то, что эти стихи сымпровизировала его попутчица по данному путешествию Л.И. Рикорд. ? Примеч. М.И. Классона)

Спустясь с хребта, я видел диво дивное: отроги гор образовали узкую долину, всю тесно наполненную дикими оленями. Мы едва могли удержать собак, кричали на оленей, бросали в них камнями, но олени бросятся от нас и, встретя плотно сплоченную массу и не имея выхода - возвращались назад. Ружей с нами не было, мы стояли около двух часов, пока дальние олени [не] стали расходиться и ближайшие могли дать нам дорогу.

Камчадалы говорили, что необыкновенная пурга согнала всех оленей с хребтов. Но сколько их тут было? и счета нет. Тут вершина реки Тигиля и тут выстроена юрта, в которой мы ночевали. До [городка] Тигиля верст 60- 70, мы проехали быстро.

Ссылки: