Роман Тынянова "Смерть Вазир-Мухтара"

В "Сентиментальном путешествии" Шкловский пишет, как ему рассказывают про недавно случившийся взрыв у железной дороги: "После взрыва солдаты, окружённые врагами, ждущие подвижного состава, занялись тем, что собирали и составляли из кусков разорванные тела товарищей. Собирали долго. Конечно, части тела у многих перемешали. Один офицер подошёл к длинному ряду положенных трупов. Крайний покойник был собран из оставшихся частей. Это было туловище крупного человека. К нему была приставлена маленькая голова, и на груди лежали маленькие, неровные руки, обе левые. Офицер смотрел довольно долго, потом сел на землю и стал хохотать? хохотать? хохотать?" 1 50ф Есть иная, при этом одна из самых знаменитых сцен новой русской литературы: "Ночью были посланы люди к дому российского посольства, которое зияло дырами. В руках у них были фонари и заступы. Начальствовал ими Хосров-хан, шахский евнух. Русское правительство требовало выдачи тела Вазир-Мухтара. Хосров-хан велел копать ров. Вскоре обнаружились чёрные, полусгнившие тела и части тел. Их выбрасывали на поверхность рва, и они лежали рядом, похожие друг на друга, как будто под одним нумером изготовила их одна фабрика. Только у одних не хватало рук, у других ног, а были и вовсе безыменные, не имевшие названия предметы. <...>Когда Хосров-хан и купцы наклонились над не имевшими названия предметами, когда фонарь осветил их цвет и состояние, они отшатнулись и поняли: ничего не узнать. Хосров-хан растерялся. Он велел рыть дальше, перейти на улицу и вскопать канаву. Предметы прибывали. В канаве нашли, наконец, руку не совсем обычную. Когда фонарь наклонился над нею, она ударила в него светящейся точкой. Хосров-хан вгляделся и увидел бриллиантовый перстень. Он велел отложить руку в сторону. - Аветис Кузинян, - сказал он старому купцу, - узнай теперь, пожалуйста, Вазир-Мухтара. Старый купец взял ещё раз фонарь и снова обошёл мертвецов. Вместе с ним ходили и другие купцы. - Невозможно узнать, - сказал один из них, наконец, и все остановились. - Что же нам делать? - спросил Хосров-хан и сильно побледнел. Аветис Кузинян всё ещё ходил с фонарём и всматривался. Потом он подошёл к Хосров-хану. Он был старый купец из Тифлиса, знавший, что такое товар и как его продают. - Тебе поручил шах отыскать Грибоеда? - спросил он евнуха по-армянски. И в первый раз прозвучало имя: Грибоед. - Так, значит, - продолжал старый Аветис Кузинян, - дело не в человеке, а дело в имени. Хосров-хан ещё не понимал. - Не всё ли равно, - сказал тогда старик, - не всё ли равно, кто будет лежать здесь и кто там? Там должно лежать его имя, и ты возьми здесь то, что более всего подходит к этому имени. Этот однорукий, - он указал куда-то пальцем, - лучше всего сохранился, и его меньше всего били. Цвета его волос разобрать нельзя. Возьми его и прибавь руку с перстнем, и тогда у тебя получится Грибоед. Однорукого взяли, руку приложили. Получился Грибоед. Грибоеда положили в простой дощатый ящик. Его отвезли в армянскую церковь, там его отпели, и там он лежал неделю. Потом взяли тахтреван, наполнили два мешка соломой и установили ящик между двумя мешками, потому что нельзя вьючить ни лошадь, ни осла, ни вола только мёртвым" 1 51ф. Тынянов пишет это в 1927 году (первая публикация "Смерти Вазир-Мухтара" была с продолжением, в нескольких номерах журнала "Звезда" в 1927-м, а книгой роман вышел в издательстве "Прибой" в 1929 году).

В романе "Смерть Вазир-Мухтара" предательство - едва ли не главный мотив. Там содержится многослойная история отношений к разным идеалам (то есть не в реальной истории, а в тыняновском романе). Грибоедов у Тынянова - бывший декабрист, но выпущенный из крепости с оправдательным аттестатом, а таких, кажется, всего было двое. И он сидит на обеде у генерала Сухозанета, где сплошь мучители декабристов, да и на приёме у Государя он не заступается за Пущина. Грибоедов, по Тынянову, как бы предаёт самого себя, и не только свои идеалы, но предаёт свою музыку и поэзию - в пользу дипломатии и основания новой Закавказской компании. Печаль в том, что оригинальные наброски трагедии "Грузинская ночь" Грибоедова напечатаны, и когда тыняновский Грибоедов читает в обществе свою кавказскую трагедию, а мы, спустя 200 лет, зная построфно, что он читает, понимаем, каково качество этого текста. Но дурна не только "Грузинская ночь", но и сам экономический проект - он сродни маниловским прожектам. Он неубедителен и зыбок - и экономически, и политически. Более того, сама отсылка к Ост-Индской компании, как и диктаторские полномочия директора компании должны были бы уничтожить предприятие в глазах любого чиновника. Грибоедов, по сути, предлагал выделить из пределов Российской империи новое королевство, искупая экономическую зыбкость избытком власти в нём. Но вернёмся к предательству - в романе есть реальный предатель-доносчик Майборода. И Грибоедов чуть не рушится в обморок от ненависти к нему, стоя на плацу в тесном мундире. Сам Грибоедов, по Тынянову, предаёт первую партию дезертиров, возвращённых в Россию (в чём его упрекает Самсон-хан, да и он себя сам упрекает), и никак не может предать перебежчика-евнуха. А уж мелкие измены женщинам и считать не стоит, как и измену другу Булгарину с его женой (позднее, Тынянов не просто намекает, но специально указывает в записках, что сын Булгарина вовсе не его сын, а Грибоедова). Потом там есть Иван Сергеевич Мальцов, Тыняновым поставленный в общем-то в положение Сальери - в пушкинской трагедии. Мальцов-Мальцев совершает даже два предательства: спрятавшись в момент нападения на здание русской миссии, а потом оболгав Грибоедова посмертно. Наконец, Грибоедова предают порознь дипломатические чиновники и его начальники Нессельроде и Родофиникин, предаёт Николай I, предаёт петербургское общество, принимая наследного персидского принца, его не предаёт разве англичанин МакНиль, который, между тем, приуготовил саму гибель Грибоедова. Важна в романе и линия, связанная с русскими беглыми - солдатами и офицерами, что перешли на сторону персов и воюют со своими бывшими товарищами. Много лет я любил фразу Тынянова о том, что он начинает работу там, где кончается документ. Эта фраза следует прямо за рассуждением о русских солдатах в Персии. Но действительность, как всегда, богаче наших представлений о ней - и историчность Тынянова каждый раз оказывается особой, сложной. Неоднозначной. Повествование Тынянова всё время упирается в "русский батальон" персиян как в проволочное заграждение. То Грибоедову передают записку от Самсон-хана, где тот напоминает о беглых русских, когда-то уведённых Грибоедовым в Россию. Где они? Что с ними - нет ответа. Русские "невозвращенцы", беглецы от царской деспотии, у Тынянова политизированы. В романе есть намёк, что в России для них жизни нет и возвращение невозможно. А вернувшихся ждёт если не казнь, то каторга. Самсон-хан, а иначе говоря, Самсон Яковлевич Макинцев [ 75 ] был командиром "русского полка" или "батальона".

Был такой военный инженер, генерал-лейтенант, прослуживший царю полвека, - Иван Фёдорович Бларамберг [ 76 ]. Он оставил чрезвычайно интересные мемуары о пребывании на Кавказе и в Персии. Бларамберг рассказывал, в частности, "о выдаче батальона из русских и польских дезертиров", который находился в 1838 году у Герата: "Мохаммед-шах оттянул его выдачу до конца осады и возвращения армии в Тегеран. Наш новый министр имел поручение настоять на выдаче этих людей, и Альбранд, способный, умный, храбрый и энергичный офицер, выразил готовность препроводить упомянутый батальон из Персии в Тифлис и прибыл теперь с несколькими опытными линейными казаками - унтер-офицерами, чтобы выполнить своё намерение." По возвращении капитан Альбранд стал подполковником, пропустив чин майора. "Польские офицеры уволились со службы и уехали на родину. Сам батальон с женщинами и детьми был поселён в станицах вдоль Кубани, офицеры и солдаты получили жильё и землю и были довольны своей судьбой. С тех пор никто больше не помышлял бежать в Персию. Так закончился у нас в Тегеране 1838 год" [ 77 ].

Тынянов пишет наперекор документу, а вовсе не даёт себе волю, когда тот заканчивается. Кстати, с дипломатией, столь поэтически описанной Тыняновым, у Грибоедова дело обстояло сложно - он был дипломатом в побеждённой стране. Даже, по Тынянову, - дипломатом, который грубо нарушал этикет: ходил в сапогах по шахским покоям (и гордился этим), требовал себе стул, в подражание Ермолову. Он проламывал этикет как дипломат, приложенный к пушкам генерала Паскевича . Причём дипломатический успех Туркманчайского трактата [ 78 ] у Тынянова не то чтобы сомнителен, но в нём заложено множество потом случившихся неприятностей. Репарации в 20 миллионов рублей серебром были заложенной туда бомбой - 20 миллионов серебром стали разорением Персии и причиной народных волнений. Кажется, что всё это и не было бы выплачено до конца - даже останься Грибоедов жив. Всё это рассказывается, потому что литература факта оказывается на поверку литературой высокого художественного вымысла. История Грибоедова, написанная Тыняновым, на самом деле объяснение судьбы самого Тынянова и судеб его друзей, что шли кучно в 1920-е. Объяснение или оправдание. Оправдываться в России надо часто. Что оправдываться - надо каяться! Каяться за первые романы, за рассказы, за всё. Вокруг покаяния создаётся особый миф, даже ритуал.

Ссылки: