 |
Сборник Ахматовой "Из шести книг"
После того как ее восстановили в правах члена Союза писателей, она получила возможность зарабатывать на жизнь литературным трудом. В основном - переводами. Но доброжелатели настойчиво советовали ей сделать все от нее зависящее, чтобы вернуться в официальную советскую литературу и собственными стихами. То ли поддавшись этим уговорам, то ли сама придя к такому решению (к обсуждению этой темы мы еще вернемся), она составила книгу стихов и отдала ее в издательство "Советский писатель" . Книге было дано то же название, что и "огоньковскому" циклу: "Слава миру".
В эту книгу она включила все, что, по ее разумению, могло убедить литературных чиновников, от которых зависела судьба сборника, что в нем перед читателем предстанет новая, перестроившаяся, очищенная от скверны, воистину советская Ахматова.
Чтобы продемонстрировать это, она включила в книгу не только оригинальные стихи, но и переводы поэтов "братских народов". Что же касается оригинальных стихов, то там были не только искусственные, сложенные из "кубиков" - штампов, но и настоящие, в которых звучал подлинный, живой ахматовский голос.
Тут надо сказать, что несколько таких, - по-настоящему ахматовских - стихотворений вошли и в "огоньковский" цикл.
Например, вот это:
Как будто заблудившись в нежном лете,
Бродила я вдоль липовых аллей
И увидала, как плясали дети
Под легкой сеткой молодых ветвей.
Среди деревьев этот резвый танец,
И сквозь загар пробившийся румянец,
И быстрые движенья смуглых рук
На миг заворожили все вокруг.
Алмазами казались солнца блики,
Волшебный ветерок перелетал
И то лесною веял земляникой,
То соснами столетними дышал.
Под ярко-голубыми небесами
Огромный парк был полон голосами,
И даже эхо стало молодым!
- Там дети шли с знаменами своими,
И Родина сама,
Любуясь ими,
С улыбкою чело склонила к ним.
Стихотворение не бог весть какое. Но что-то живое, наверно, все-таки шевельнулось в ее душе, когда оно рождалось. А родилось оно после того, как она навестила в пионерском лагере, в Павловске, Аню Каминскую, внучку Н.Н. Пунина , выросшую на ее глазах. В огоньковском цикле и всех последующих изданиях оно именовалось: "В пионерлагере". А в рукописи сборника "Слава миру", посланной в издательство, над ним красовалось посвящение: "Пионерке Ане Каминской". Слово "пионерке", вставленное, разумеется, для придания стихотворению еще большей "советскости", в последующих изданиях исчезло. Тем не менее в сборнике 1958 года, - первой ее книжечке, вышедшей после смерти Сталина, - эти стихи, как и некоторые другие такие же (из тех, что когда-то вошли в огоньковский цикл, там уцелело только пять), даря книгу друзьям и почитателям, она неизменно заклеивала другими своими стихотворениями.
В сборник, составленный для "Советского писателя", она включила все, что только могла. Даже переводы поэтов "братских республик". Ну и, разумеется, все "кошерные" свои стихи военных лет: "Мужество", "Клятва", "Первый дальнобойный в Ленинграде" (это ее стихотворение Прокофьев назвал Сталину в ответ на его вопрос: "Кроме того, что у нее есть старое имя, что еще можно найти у нее?")
Среди этих стихов были и по-настоящему ахматовские:
Щели в саду вырыты,
Не горят огни.
Питерские сироты,
Детоньки мои!
Под землей не дышится,
Боль сверлит висок,
Сквозь бомбежку слышится
Детский голосок.
Чтобы укрепить сборник стихами, в которых ее голос звучал бы в полную силу, она даже включила в него фрагмент из "Поэмы без героя", слегка его подредактировав, вставив туда слово "Вождь" и сделав вид, что это отдельное, самостоятельное стихотворение:
Не сраженная бледным страхом
И отмщения зная срок,
Опустивши глаза сухие,
И, сжимая уста, Россия
От того, что сделалось прахом,
В это время шла на Восток.
И себе же самой навстречу,
Непреклонно в грозную сечу,
Как из зеркала наяву,
Ураганом с Урала, с Алтая
На призыв Вождя
Молодая
Шла Россия спасать Москву.
Казалось бы, налицо все условия для того, чтобы сборник вскорости был издан. Сама Ахматова сделала для этого все, что было в ее силах. А что касается тех, от кого это зависело, то не мог же на них - издательских чиновников - не произвести впечатления тот "режим наивысшего благоприятствования", который создал ахматовскому циклу А.А. Сурков, в течение одного года трижды предоставив для него страницы вверенного ему журнала.
Однако - не произвел.
Они не только не спешили дать ее сборнику "зеленую улицу", но, напротив, делали все, что от них зависело, чтобы притормозить, - в сущности, даже остановить, - его продвижение к печатному станку.
Как полагалось, рукопись Ахматовой была отправлена на внутреннее рецензирование. Но обычно в таких случаях издатели довольствовались двумя, максимум тремя внутренними рецензиями. Тут их было одиннадцать. И ни один из этих одиннадцати рецензентов не осмелился дать об ахматовской рукописи безоговорочно положительный отзыв.
Какие-то слухи о том, что вождь "потеплел" к Ахматовой, до них, наверное, доходили. Да и то, что ее так стремительно вдруг восстановили в Союзе писателей, тоже не могло не приниматься ими в расчет. Но ведь они однажды это уже "проходили".
Десять лет назад директор Ленинградского отделения издательства "Советский писатель" Н.А. Брыкин , когда его спросили, как он посмел опубликовать сборник Ахматовой "Из шести книг", оправдывался тем, что товарищ Фадеев официально передал ему слова товарища Сталина: "Почему не печатают Ахматову?" Но эти оправдания ему не помогли: ответственность за выпуск идейно-ущербной книги была возложена на него.
Сейчас Ленинградским отделением "Советского писателя", быть может, руководил уже не Брыкин, а какой-то другой литературный чиновник. С той поры прошло десять лет - и каких лет! Но в памяти издательских работников все это было еще свежо. А тут еще - совсем свежая память о постановлении 46-го года. Надо ли удивляться, что одно только имя Ахматовой вселяло в них ужас. Об этом психологическом феномене с исчерпывающей точностью сказал А.Н. Толстой в своем "Петре Первом":
"Заробел Иван. Не умом заробел, а поротой задницей".
Ссылки: