Рябчиков Е.И.: "дальневосточное" задание

Одним из интереснейших для него стало "дальневосточное" задание "Комсомолки": предстояло написать о пограничной службе, показать героику будней на заставах и, конечно, найти молодых, еще не известных, но уже отличившихся пограничников.

Поехали двое.

"Мы условились: Сергей (Диковский . - М. В.) будет писать о морских пограничниках, а я о сухопутных. В Хабаровске расстались. Здесь я стал выяснять, о ком нужно писать. Первый, кто дал добрый совет, - Маршал Советского Союза В. К. Блюхер , командовавший тогда ОКДВА (Особая Краснознаменная Дальневосточная Армия. - М. В.). Василий Константинович по памяти назвал пятерых пограничников, которые достойны внимания газеты. Эту пятерку возглавлял молодой следопыт Никита Карацупа ".

Заручившись авторитетной рекомендацией, Евгений направился к командованию погранвойск.

"Начальник пограничных войск, сухощавый жилистый человек, колюче посматривая на меня, ходил по ковровой дорожке и говорил: "На вашем месте я бы оставил все свои корреспондентские дела, надел бы шинель, взял в руки винтовку и эдак на полгода пошел служить под началом Карацупы". На что я сказал, что у меня ничтожно малые сроки командировки, и начальник войск тот час отправил в редакцию телеграмму: "Ваш специальный корреспондент - имярек - остается на границе для выполнения специальных заданий, после завершения которых отбудет в редакцию".

И вот - излучина речки, кирпичное здание казармы в тени вязов, деревянная наблюдательная вышка, окопы, ряды колючей проволоки, конюшни, клетки для собак, а за речкой, несколько подальше от нее - мрачные глинобитные стены древней крепости. Еще дальше, за башнями, в сопках, домики - закамуфлированные железобетонные доты и пулеметные гнезда. Вскоре я встретил Никиту Карацупу, вошел в его наряд, стал нести службу, и то, что я увидел следопыта во время погонь, в бою, в секрете, в казарме, на дозорных тропах, под свист пуль и ржание коней, позволило мне понять характер мрачного на вид и неразговорчивого пограничника".

Все, что связано с той, почти двухмесячной командировкой (побывал в ряде укрепрайонов, на заставе им. Косарева.), подробнейшим образом отразилось в "Комсомольской правде" и отдельных изданиях. Главным героем публикаций стал Карацупа и его собака Индус. Пересказывать - занятие неблагодарное. Интересующимся я порекомендую, для начала, почитать книжку "Следопыт" 1956 года издания. Поэтому ограничусь штрихами, которые дополняют общую картину.

Из писем родственникам (1936 г.).

1 февраля. "Вернулся с границы, перегруженный необычными, яркими, замечательными впечатлениями. Видел подлинных героев-бойцов, защищающих твердь нашей границы. Видел на той стороне, совсем рядом "большой" город. С его воротами, пагодами, уличками, нищетой и военщиной. Видел вблизи японских солдат и офицеров. Словом, ощутил границу.

За дни пребывания на границе был в ночных и дневных нарядах, секретах, дозорах, ездил верхом, на лыжах, ходил пешком и мчался на автомобилях. Бойцы, командиры и политработники оказывают горячую, товарищескую, замечательную помощь. Буду еще во Владивостоке, Хабаровске, Посьете и, если удастся, на Сахалине. Жив, здоров, бодр и счастлив".

20 марта. "Идет второй месяц как я нахожусь на Дальнем Востоке. За это время удалось побывать в Хабаровске, Гродеково, Владивостоке, Ворошилове (б. Никольск-Уссурийский). Объехал десятки застав. И даже на катере выходил в шторм в Японское море - гонялись за японскими шхунами - нарушителями границы. Нагляделся чудес, диковинок: героев людей, дикой прекрасной природы, бессчетного числа фазанов, сотен коз, кабанов.

Пограничники - гостеприимные, приветливые, культурные хозяева. Ни в чем не чувствую недостатка. Кормят отлично, одевают, обувают, когда надо выехать, отремонтировали мое кожаное пальто, создают все возможные здесь удобства для работы. Ежедневно отправляю телеграмму или почтой корреспонденции, много фотографирую.

Очень доволен командировкой, только вот скучаю о доме".

16 мая. "Благополучно вернулся с Дальнего Востока. В редакции тепло встретили, премировали месячным окладом, работу одобрили. Сейчас дали 10 дней на обработку материалов".

Похоже, Рябчиков тогда "подставился": в НКВД стало известно, что в докладе перед комсомольцами редакции он рассказывал об укрепленных пунктах границы, их оснащенности. И Евгения предупредили: разглашаешь государственные тайны.

Рябчиков еще долго "охранял" границу, чаще всего возвращаясь к этой теме в связи с очередной встречей с Н. Карацупой.

После Великой Отечественной войны Е. И. отыскал Карацупу (к тому времени на его счету - более трехсот нарушителей, 120 из которых были убиты; впоследствии число задержанных возросло до 467; место последней "службы" - главный экскурсовод Музея пограничных войск) и выкроил время для новой книги очерков о Никите Федоровиче.

А однажды, в 1955-м. "10 ноября мне позвонили из Министерства культуры и сообщили, что на ответственном совещании министр культуры Н. Михайлов ругал кинодеятелей за то, что они не экранизируют "очень интересную документальную повесть Евгения Рябчикова "Следопыт", и журил директора телевидения за то, что не познакомили московских телезрителей с Никитой Карацупой и не предоставили слово автору "Следопыта" для рассказа о герое нашего времени пограничнике Никите Карацупе.

Поэтому вчера меня атаковали с предложением срочно писать сценарий художественного фильма "Следопыт" и немедленно выступить по телевидению с рассказом о Никите Карацупе. <.> Передача может быть просто сенсационной".

К месту будет и любопытная история с присвоением Карацупе звания Героя Советского Союза. В 1962-м Никита Федорович, уже полковник-отставник, работал в хозотделе московского НИИ "Пульсар". О его прошлых заслугах никто в коллективе не знал, а когда, скорее всего, благодаря Евгению Ивановичу, там стало известно о заслугах Карацупы (задержал 467 нарушителей границы), многие удивились и возмутились: "Почему не Герой?!".

Дальше цитирую Л. Репина , обозревателя "Комсомольской правды": "Дядя Женя организовал коллективное письмо от "пульсаровцев". Его напечатала "Комсомолка". Пошли массовые отклики. Мы собрали их в объемистый мешок и отправили с соответствующим сопровождением в ЦК КПСС. Хрущев самым активным образом нас поддержал, но тут его сняли". Все? Сорвалось? Ан-нет.

На каком-то праздничном вечере в клубе Дзержинского (Лубянка. - М. В.) Суслов , выступая, упомянул Карацупу. Уже покидая сцену, "серый кардинал" наткнулся на поджидавшего его Рябчикова, который и не собирался уступать дорогу. Дядя Женя, собравшись с духом, выпалил: "А Карацупа до сих пор не Герой!". Суслов: "Не может быть!". Рябчиков молча развел руками.

Указ о присвоении звания был опубликован 21 июня 1965 года.".

Тесные связи с политуправлением погранвойск, с редакцией журнала "Пограничник" Е. И. поддерживал долгие годы. В знак признания вклада в пропаганду, популяризацию службы на границе КГБ от имени Президиума Верховного Совета СССР наградил (1968 г.) его медалью "За отличие в охране государственной границы СССР". Главное - оперативность Когда Рябчиков пришел в "Комсомольскую правду", то поразился, что в отделе информации было 26 репортеров. Они назывались литсотрудниками, корреспондентами, как угодно, потому что слово "репортер" считалось чуть ли не бранным, оно отсутствовало в лексиконе так же, как и само определение жанра - репортаж. Но фактически жанр существовал, и "Комсомолка" уделяла ему, боевому, активному, страстному, "сиюминутному", особое внимание.

"Среди репортеров шло соревнование. И редактор отдела информации Ефим Бабушкин, огромного ума, воли, таланта и мужества человек, начинал рабочий день с того, что молча, никому ничего не говоря, расклеивал вырезки из "Правды", "Красной Звезды", "Известий", "За социалистическую индустрию". и мы, трепеща, смотрели, кто получил удар. Так нас, молодых репортеров, воспитывали.

Имела большое значение атмосфера, которая существовала тогда в "Комсомольской правде", - атмосфера трепнтного, романтического отношения к поиску факта и к выступлению в газете. Когда кто-нибудь из репортеров обнаруживал интересный факт и не мог его одолеть по ряду организационных причин, то на выручку шли все - вся редакция, и стояли стеной, защищая материал или отвоевывая его.

Время-то было какое! Влекло новое и героическое. Стахановский почин, повсеместные производственные рекорды, первые полеты в Арктику, попытки освоить Северный морской путь. Страна преображалась. И это преображение затронуло даже такие стороны жизни, которые прежде находились в "тени": полеты на воздушных шарах, дирижаблях, автопробеги.

Шла жесточайшая борьба за оперативность. В распоряжении журналистов был в лучшем случае телеграф, а нередко - поезд, паровоз, дрезина. Мне самому приходилось в ту пору биться за то, чтобы передавать информацию из Арктики, с Дальнего Востока, с юга. Помню, открылась первая в нашей стране радио-телефонная линия Москва-Хабаровск. В то время я был на границе, но специально примчался в Хабаровск, и Блюхер, командующий Особой Краснознаменной Дальневосточной Армии, который хорошо относился к корреспондентам "Комсомолки", распорядился, чтобы мне предоставили первый разговор с Москвой. Представляете?! Когда я известил об этом редакцию, там к телефону выстроились в очередь чуть ли не все сотрудники, начиная с главного редактора Бубекина и кончая курьерами, машинистками.