 |
Провал Лысенко на "Круглом Столе" в редакции журнала "Наш современник"
Но, пожалуй, наиболее известной стала история с проведением так называемого "Круглого Стола" В редакции журнала "Наш современник". Этот журнал возник на базе прежде издававшихся альманахов, названия которым давали в зависимости от года, истекшего с момента Октябрьской революции.
В альманахе "Год тридцать седьмой" был опубликован большой очерк писателя О.Н. Писаржевского "Дружба наук и ее нарушения", о котором речь шла в прошлой главе ( 11_49 ). Член-корреспондент АН СССР и действительный член ВАСХНИЛ А.А.Авакян посчитал необходимым написать пространный "Ответ оппоненту", после чего и было решено обсудить в редакции нового журнала очерк Писаржевского и ответ на него Авакяна.
Лысенкоистам также понравилась эта возможность, они решили как следует проучить автора неприятного очерка. В день диспута в редакции появились Т.Д.Лысенко , А.А.Авакян , И.Е.Глущенко , И.И.Презент , И.А.Халифман и захваченный ими просто так, "по дороге", для демонстрации полной правдивости всего, что они намеревались сказать, а также для произнесения "мнения колхозных масс" главный агроном Московского областного управления сельского хозяйства Я.Ф.Кучерявый . Пришел и неизменный восхвалитель лысенкоистов писатель Вадим Сафонов .
От "морганистов" на встречу "за круглым столом" приехал один лишь Владимир Владимирович Сахаров , и еще здесь же оказался известный специалист по теории питания растений Ф.В. Турчин .
Мощная боевая дружина лысенкоистов во главе с их вождем расселась, но почему-то начало диспута оттягивалось. Уже и заместитель главного редактора ходил в зальчике-кабинете главного редактора, уже и сам главный занял свое место, а виновника встречи - Писаржевского все не было. Поскольку возмутитель спокойствия отсутствовал и громить было некого, боевая дружина была вынуждена скучать и ждать, ерзая на стульях от нетерпения. А в этот момент О.Н. Писаржевский держал другой бой.
Он заехал на квартиру к Дубинину и долго уговаривал последнего поехать с ним на заседание. Олегу Николаевичу, наконец-то, удалось это сделать, и на машине Писаржевского они помчались в редакцию. Замысел Писаржевского оказался верным. Стоило в комнате появиться дуэту Писаржевский-Дубинин, и нервы у Лысенко сдали.
"Как только Т.Д. Лысснко увидел, кого им пришлось ждать, он резко встал и, не сказав ни слова, вышел из кабинета" ( 11_50 ). Этот маленький штрих ясно показывал, насколько были напряжены нервы у Лысенко, как боялся он идти напролом и как стал избегать острых схваток. Раньше он бы не упустил момента скрестить шпаги с любым из оппонентов, в чем и заключалась сильнейшая сторона его характера. Дискуссия, таким образом, пошла в отсутствие Трофима Денисовича.
Результаты ее были опубликованы через полгода - во второй половине 1956 года. Сначала был помещен длинный "Ответ оппоненту" Авакяна ( 11_51 ), а затем сокращенная стенограмма дискуссии. Стиль разговоров лысенкоистов был уже всем хорошо знаком. Наклеивание ярлыков, ссылки на массовые опыты колхозников, попытка представить себя честными и принципиальными жрецами науки, а не погромщиками, - всем эти приемчики давно уже набили оскомину.
А вот публикация выступлений В.В.Сахарова ( 11_52 ), Ф.В. Турчина ( 11_53 ), Н.П. Дубинина ( 11_54 ) и, конечно, самого О.Н. Писаржевского ( 11_55 ) была новостью, имевшей первостепенный интерес. Лысенковец И.А. Халифман был искренним, когда сказал, что очерк О.Н. Писаржевского он "лично воспринял как чрезвычайное происшествие в литературе: "... это, кажется, первое в нашей литературе произведение, направленное против Мичурина и его последователей" ( 11_56 ).
Конечно, и в этом, действительно правдивом заявлении насчет открыто отрицательной позиции Писаржевского, была заложена внутренняя неправда, ибо привлечение имени Мичурина к делам лысенкоистов было заявлением нечестным.
До сих пор примазывание к имени Мичурина неизменно сходило с рук лысенковцам, а на диспуте Сахаров в исключительном по смелости выступлении сказал, обращаясь к псевдо-мичуринцам:
"... уж если следовать вашим правилам, то с полным и заслуженным правом вам бы следовало именовать себя не "мичуринцами", а "лысенковцами" ... Вот это беспримерное единодушие со взглядами своего научного лидера и определяет основной, существенный признак группы работников науки, без достаточного основания предпочитающих для себя название "мичуринцев" ... Не может наука развиваться без противоречий, без критики. Я не побоюсь даже сказать, что не может быть и мичуринской биологии ... Не может быть по этим же причинам и павловской медицины" ( 11_57 ). Несомненно большой силой в руках тех, кто осмелился противостоять лысенкоистам во время этой дискуссии, были ужасающие факты. Запрещение работ с полиплоидами лишило страну не только приоритета в этой области. Из-за этого лысенковского табу на полиплоиды на поля не вышли хорошие сорта кок-сагыза и гречихи, преимуществ которых не мог не видеть сам Трофим Денисович (и он знал об этих преимуществах и вынужден был устно признать отличные свойства полиплоидных сортов: на этот счет были произнесены соответствующие тирады, но затем работу втихую административно подавили). То же самое произошло с гормонами роста. В изучении их отечественная наука была впереди всех в мире. Но Лысенко обрушился на тех, кто изучал гормоны роста растений , и заявил, что "лавры генетиков не дают спать физиологам: генетики придумали гены, а физиологи - гормоны растений" ( 11_58 ). как беззастенчиво злобно звучала эта фраза, сколько в ней было высокомерия. "Лавры", "не дают спать", и это ехидное словечко "придумали"! Доподлинно известно, что украинский академик Н.Г.Холодный не спал ночи, когда в честном соревновании с голландским физиологом Фридрихом Вентом изучал свойства гормонов. Изучал, а не придумывал.
Не в погоне за лаврами и почестями, до коих он никогда охотником не был. А эти представители направления, зловонной плесенью расползшегося по телу советской биологии, ничего не смыслящие в работах Холодного, Чайлахяна и других физиологов растений, брались судить и рядить, кто, ради чего и с каким умыслом выдумывает вредную ерунду.
О.Н.Писаржевский привел длинную выписку из погромной статьи А.Авакяна, опубликованной в 1948 году. Авакян в ней ( 11_59 ) говорил о работе с гормонами следующее:
"Подобное направление в истории наук не ново, оно является разновидностью теории "флогистона", "теплорода", "жизненной силы", "вещества наследственности". Вряд ли надо доказывать бесполезность воскрешения этих теорий в естествознании" ( 11_60 ). Однако краска жгучего стыда за такие сравнения не выступила на лице этого субъекта. Он пустился в длинные, постыдные для порядочного человека рассуждения о том, зачем, в каком контексте писались эти кощунственные строки тогда, в 1948 году. Он крутился как мелкий уж, силясь заверить присутствующих, что вовсе не подводил гормоны под запрет и не привел к преждевременной смерти великого Н.Г.Холодного, порочил даже его научное завещание (он договорился до того, что "посмертно опубликованная в "Ботаническом журнале" статья Н.Г.Холодного, в которой он с достоинством и мужеством ответил и Лысенко и Авсисяну ( 11_61 ), - B.C.] содержит большое количество неточностей и выпирающую из каждой строки тенденциозность" ( 11_62 ).
Затем он перешел к обвинениям Писаржевского: не тушуясь нисколько, он сам прочел цитату из своей статьи, приведенную выше, и объявил, что она вырвана Писаржевским из текста статьи, "обезглавлена", как он красочно выразился, и предался риторическим упражнениям: "... О.Писаржевский пишет: "Таким образом твердой рукой А.А.Авакяпа гетероауксин был безоговорочно занесен в разряд всяческих "флогистонов". Звучит это очень определенно. Но ведь А.Авакян вправе попросить своего оппонента, чтобы тот показал, где именно, как именно объявлен им, А.Авакяном, гетероауксин флогистоном ... И что же тогда ответит О.Писаржевский?" ( 11_63 ). Право, трудно понять, на что рассчитывал Артавазд Аршакович. Ведь ответ содержался в его собственной цитате, только что им самим зачитанной. Или он полагал, что из страха перед его, не по заслугам высокими титулами, а главное, из страха перед главарем их группы какой- то там всего лишь журналист - Олег Писаржевский проглотит пилюлю. И приходилось этому "ученому", а заодно и всем его сотоварищам выслушивать достойную отповедь Олега Николаевича.
Прекрасным своей обстоятельностью, насыщенностью фактами было выступление Ф.В.Турчина , который начал с общей позиции, заявив:
"... предвзятость, догматизм в подходе к решению биологических проблем не способствует развитию этой науки [имелось ввиду мичуринская агробиология - B.C.]" ( 11_64 ). Далее Ф.В.Турчин сосредоточился на одном вопросе - псевдо-теории минерального питания , доказав, что такой теории не существует, а то, что именуется этим ответственным термином, есть выдумка безграмотного человека. И снова Авакян никак не мог успокоиться: он перебивал Ф.В.Турчина, пытаясь грубыми репликами навести слушателей на мысль, что Турчин нарочито перевирает слова Лысенко, обманывает аудиторию. И каждый раз спокойно и вежливо профессор Турчин отметал реплики, парировал их фактами, цитатами, справками ( 11_65 ).
Столь же цинично отвергал обвинения в зажиме полиплоидии И.Е.Глущенко : "Мы против этого явления не выступаем, ибо, повторяю, мичуринская генетика ни одного факта не отрицает, но толкует по-своему. Это наше гражданское право ( 11_66 ). Эти выспренние рассуждения о гражданских правах исходили из уст человека, которого здесь же В.В.Сахаров и Н.П.Дубинин с фактами в руках изобличили в удушении работ по полиплоидии в бытность его ученым секретарем по биологии при Президенте АН СССР С.И.Вавилове ( 11_67 ). Когда же не удавалось ничего поделать путем лавирования и вранья, льюенкоисты начинали твердить о партийности науки, о материалистической направленности их работ:
"Очерк О.Писаржевского ... не украсил альманаха по той причине, что он был написан с целью повернуть развитие материалистической биологии вспять. Задача эта фантастична, нереальна, а значит и само выступление было, мягко говоря, бесполезно*, - заявил Глушенко ( 11_68 ).
"В последнее время, - продолжал он, - некоторые наши биологи совершенно некритически стали относиться ко всему зарубежному. Спору нет, за рубежами нашей родины есть хорошие ученые и хорошие биологические работы. Но немало есть еще и врагов нашей страны и ее науки, немало вредных учений, которые надо разоблачать (евгеника, расизм, мальтузианство)... а некоторые на все лады восхваляют всё и вся, теряя чувство меры ( 11_69 ).
Несомненно, эта тактика лысенкоистов имела целью утопить обсуждение в деталях, сдобрить его демагогической приправой идеологического свойства, но на этот раз сделать это им не удалось.
Точно и смело О.Н.Писаржевский сказал в начале своего выступления во время диспута: "... в ряде областей биологии наметилось существенное отставание, которое имело место в результате искусственных ограничений, а иногда административного пресечения развития ряда важных областей ... ( 11_70 ). .... Эти факты неопровержимы", -добавил он позже об административных зажимах ( 11_71 ).
Еще более определенно высказался В.В.Сахаров , который заявил: "Мы были свидетелями, когда ... единодушная поддержка всего послушного окружения имела место и там, где Т.Д.Лысенко говорил просто вздор, ныне, правда, уже сокрушенный самой обстоятельной и глубокой критикой ...
И именно в связи с культом личности одного, определенного человека в биологии случилось такое, что по ряду разделов этой науки точно Мамай прошел" ( 11_72 ). Болью за судьбы русской науки и культуры были проникнуты слова В.В.Сахарова - прекрасного педагога, к которому вечно тянулись юношеские души, - и когда он сказал о страшных провалах в образовании молодежи ( 11_73 ). Заботой о состоянии науки руководствовался он и тогда, когда высказался по поводу захваливания Лысенко теми, кто мог стоять выше внутридисциплинарных споров, а на деле всегда занимал самую худшую позицию:
"Некоторые из философов ( Рубашевский , Трошин , Платонов , Новинский и др.), специализировавшись на "новой биологии", с готовностью поддерживали даже те положения, которые находились в самом вопиющем противоречии с основами диалектического материализма" ( 11_74 ).
Во время этой дискуссии некоторые фразы лысенкоистов еще звучали устрашающе. Ведь переход на язык политических обвинений, язык, которым они владели в совершенстве, всегда был и остается опасным в этой стране. И лысенкоисты это прекрасно осознавали и пытались использовать здесь такое оружие 11=3 .
И все-таки публикация материалов дискуссии оказала иное влияние. Впервые биологи увидели, что критика Лысенко (не по частностям, а по ядру - по идеологии его "учения") уже не влечет за собой немедленного выгона с работы, или ареста, или других страшных последствий4. Никто из участвовавших в открытом столкновении взглядов не пострадал.
Ссылки: