 |
Последняя встреча Вавилова со Сталиным
По свидетельству Ефрема Сергеевича Якушевского , много лет работавшего в ВИР'е и близкого знакомого Н.И.Вавилова, через месяц после окончания совещания академика Вавилова вызвали к Сталину . Это был последний визит ученого к вождю. Якушевский был в это время в командировке в Краснодаре, вернулся оттуда 28 ноября 1939 года и застал Вавилова в Москве в состоянии тяжкого смятения духа. Якушевский записал со слов Николая Ивановича подробности его встречи со Сталиным, состоявшейся 20 ноября ( 7_209 ).
Когда Вавилов вошел в кабинет, Сталин ходил по комнате, опустив глаза и зажав трубку в руке. На приветствие он не ответил, в сторону Вавилова даже не оглянулся. Подождав немного и понимая, что бесцельное стояние на месте все равно ни к чему хорошему не приведет, Николай Иванович начал докладывать о работе своего института. Сталин молчал и по-прежнему метался из угла в угол, словно тигр в клетке. Когда прошло минут пять, Сталин подошел к своему столу, сел и без всяких вводных фраз, прерывая Вавилова на полуслове, изрек:
- Ну, что, гражданин Вавилов, долго вы еще будете заниматься пустяками, цветочками и прочей ерундой? Когда вы станете повышать продуктивность полей?
Вавилов попытался еще что-то рассказать, изложить свою позицию относительно роли науки, в том числе науки о цветочках для создания прочного задела в сельском хозяйстве, а, значит, через это - и для продуктивности полей. Сталин недолго послушал и кратко бросил:
- Вы свободны.
Можно себе представить, каким было душевное состояние Вавилова, когда он покинул Кремль, выйдя из кабинета диктатора. И все-таки до последней минуты он старался сохранить силу духа, работоспособность (хотя уже сдало его некогда железное здоровье) и вселить бодрость в предчувствующих близкий конец друзей и коллег. Можно судить об этом на основании письма Николая Ивановича, отправленного Константину Ивановичу Пангало , сосланному еще в 1932 году в Карагандинскую область:
"Как всегда в жизни, здесь действуют два начала - созидательное и разрушающее, и всегда они будут действовать, пока будет мир существовать! Никаких сугубо угрожающих обстоятельств нет, и работайте спокойно, оформляя работы возможно скорее. Свою функцию, как комплексного растениеводческого учреждения, мы будем вести неизменно, не взирая ни на какие препоны. Привет! Ваш Н.И.Вавилов" ( 7_210 ).
Лысенко же продолжал публиковать статьи против Н.И.Вавилова ( 7_211 ), параллельно внедрял в руководимые Вавиловым институты и в Ленинграде и в Москве своих людей (административно он имел для этого много возможностей).
Вавилов, как уже говорилось, полностью отошел от примирительного тона и стал осуждать действия Лысенко. Выступая в марте 1939 года на выездной сессии Лениградского областного бюро секции научных работников, Николай Иванович произнес слова, ставшие для него пророческими:
"Пойдем на костер, будем гореть, но от своих убеждений не откажемся. Говорю вам со всей откровенностью, что верил, верю и настаиваю на том, что считаю правильным, и не только верю, потому что вера в науке - чепуха, но говорю о том, что знаю на основании огромного опыта. Это факт, и от этого отойти так просто, как хотелось бы и занимающим высокий пост, нельзя" ( 7_212 ).
В начале 1940 года он писал Наркому земледелия СССР И.А. Бенедиктову (наверняка, вызывая этим дополнительный взрыв ярости Лысенко, который, конечно, был вполне в курсе такой переписки):
"Высокое административное положение Т.Д. Лысенко, его нетерпимость, малая культурность приводят к своеобразному внедрению его, для подавляющего большинства знающих эту область, весьма сомнительный идей, близких к уже изжитым наукой (ламаркизм). Пользуясь своим положением, т. Лысенко фактически начал расправу с своими идейными противниками" ( 7_213 ).
Сейчас, спустя полвека, трудно сказать, что чувствовал в те дни этот мужественный, сильный и добрый человек, был ли он морально приуготовлен к страшному концу. Реалии тех дней не могли оставаться им незамеченными, день ото дня редели ряды интеллигенции, и не только интеллигенции, пожираемой страшной машиной сталинских репрессий . Слепой бы это узрел. Наверно, все чаще приходил к тяжелым размышлениям и Вавилов, несмотря на весь его оптимизм. Наверно, все отчетливее он понимал, откуда ждать беды.
Я уже несколько раз приводил отрывки из воспоминаний соратников, друзей и современников Вавилова, прозвучавших 27 января 1983 года на заседании, посвященном памяти Николая Ивановича, заседании, организованном Всесоюзным обществом генетиков и селекционеров , носящем его имя. Были в этих воспоминаниях и намеки на то, что ощущал Вавилов незадолго до своего ареста. Вот как говорила Александра Алексеевна Прокофьева-Бельговская :
"Он относился к идеям Лысенко с большим интересом. Так было до конца 1936 года. Он нас все время настраивал на один тон: наши оппоненты недостаточно образованны, мы должны помочь им... Нас поражало удивительно благожелательное отношение Николая Ивановича. До последней минуты он верил в честность. "Они чего-то недопонимают", - часто повторял он нам ... Но затем наступили тяжелые годы. Николай Иванович начал терять свою жизнерадостность, жизнелюбивость .... хотя еще все- таки надеялся, что все изменится к лучшему, что истина победит. Помню, как он напомнил мне слова Дарвина: "Велика сила упорного извращения истины, но, по счастью, действие этой силы непродолжительно". Сегодня мы можем сказать, что действие длилось 25 лет, а последействие мы ощущаем до сих пор ... Весной 1940 года состоялась наша последняя встреча. Я сидела поздно вечером в лаборатории за микроскопом. Верхний свет был потушен, в комнате было тихо, царил полумрак. Вдруг дверь отворилась, и вошел Николай Иванович. Я его никогда таким не видела. Молчаливый, уставший, он сел в кресло и долго, долго сидел молча, не снимая плаща и шляпы, прислонив к креслу палку, на которую опирался. Я потихоньку встала, согрела чайник, заварила чай и так же безмолвно подвинула Николаю Ивановичу стакан. Он выпил чай и опять долго сидел молча. Какая- то мука читалась на его лице ... " Наконец, он встал, пошел к двери и уже в дверях, обернувшись, сказал мне словами Шекспира:
"Офелия, нет правды на земле ..." Это был тот вечер, когда у него, как я узнала после, была встреча с Молотовым . Ему, наконец-то, все стало, видимо, ясно.
Сын близкого друга Вавилова - Игорь Константинович Фортунатов также вспоминал свои последние встречи и разговоры с Николаем Ивановичем, и примерно та же характеристика душевного состояния Вавилова проглядывала в его словах. В мае 1940 года он несколько часов гулял с Вавиловым по городу. Николаю Ивановичу не хотелось возвращаться в свой маленький кабинетик в здании Президиума ВАСХНИЛ в Большом Харитоньевском переулке. Он жаловался на то, что "бюрократия" его заедает. По словам И.К. Фортунатова, Николай Иванович сетовал, что некогда крепчайшее здоровье, которым он славился повсюду в мире, начало сдавать: " ... У меня сильно болят суставы - уже года два, да и сердце сдает ... Не могу лечиться, времени на докторов не хватает, да и не к чему. Мне пора жизнь кончать. Я многое в жизни перевернул и довольно .." ( 7_214 ).
Но как бы временами ни был Николай Иванович подавлен, в тяжелые минуты он находил силы, чтобы противостоять Лысенко. Летом 1940 года он подписал подготовленное М.И. Хаджиновым и И.В. Кожуховым обращение в ЦК партии (копии были посланы в Наркомзем Союза - наркому И.А.Бенедиктову и замнаркома В.С.Чуенкову), в котором еще раз ученые писали руководителям страны об ошибке Лысенко, наложившего запрет на возделывание в СССР гибридной кукурузы , выведенной на основе инцухт-линий. Они обращали внимание на то, что США только в 1938 году получили прибавку урожая кукурузы от использования гибридов инцухт-линий, равную 100 млн. пудов. Они писали, что в условиях планового хозяйства СССР прибавки могли быть еще больше, если бы не гонение Лысенко на эти работы с чистолинейными гибридами и прямой обман советской общественности ссылками на якобы явную бесперспективность этого метода.
"Кому и для чего нужно такого рода одурачивание - понять трудно и объяснить это можно только неведением и каким-то фанатизмом. Особенно стараются в этом отношении люди, сами не работающие и технически не знающие этого дела, вроде И.И. Презента , который с апломбом поучает студентов о том, чего не знает сам редактор журнала "Яровизация" [т. е. Лысенко - B.C.]. К сожалению, в унисон этой нездоровой тенденции, в угоду модному течению наблюдается и у специалистов охота смазывать факты (например, Б.П.Соколов 7-22 , селекционер Днепропетровской станции)
Мы считаем своим долгом указать Вам на недопустимость таких искажений представления о мировой практике с кукурузой. Русская наука в прошлом и советская наука должна максимально использовать все ценное из зарубежного опыта ... а не подгонять и не извращать факты в ущерб делу, с единственной целью - попасть в унисон мнению некоторых хотя и авторитетных, но не во всем компетентных товарищей" ( 7_215 ).
Ссылки: