 |
Неудачи Лысенко со сверхскоростным выведением сортов пшеницы
Еще более неприятная картина складывалась с другим разрекламированным "успехом" Лысенко - выведением им за два с небольшим года сразу четырех сортов яровой пшеницы. Хотя в телеграмме в высшие инстанции Лысенко заявил, что эти сорта - настоящие сорта, ему никак не удавалось решить даже простую задачу - размножить их в достаточных количествах, чтобы проверить в производственных условиях.
В 1935 году он заявил, что к осени 1936 года будет располагать пятьюдесятью тоннами семян каждого сорта ( 5_27 ). Перед тем, как ехать на вторую встречу со Сталиным в конце декабря 1935 года, Лысенко вместе с Презентом подготовили статью "Стахановское движение и задачи советской агробиологии", которую сумели быстро опубликовать, и в ней говорилось:
"Принятые нормы размножения семенного материала сам -15 [то есть получение в 15 раз больше семян, чем посеяно - В.С], сам-20. .. на сегодняшний день ничего, кроме смеха, у нас не должны вызывать ... Мы, как бы в угоду всем не верующим в новый метод работы, в плановое создание сорта, берем самые баснословно укороченные сроки выведения и размножения ... для посева тысяч гектаров в колхозах и совхозах, где эти лица смогут наблюдать наш "провал" новой методики работы" ( 5_28 )
По сути дела то же самое Лысенко пообещал и Сталину, поразив всех присутствующих фантастической скоростью размножения семян, когда сказал, что "... из 500 зернышек .... имевшихся у нас в начале 1934 года, к осени 1935 года, то есть с небольшим через год мы получим сам-800" ( 5_29 ), и что такой темп будет удержан и в 1936 и в 1937 годах.
Но к весне 1936 года семян собрали в десятки раз меньше обещанного, хотя точное количество названо не было: в одном выступлении Лысенко сообщил о 120 килограммах каждого сорта ( 5_30 ), в другом - о 130 кг ( 5_31 ), в третьем - о 1,5 центнерах ( 5_32 ).
В описываемые годы в стране снова подняли на щит идею так называемого социалистического соревнования - рекордных плавок, сверхплановой добычи угля и т. п., по этому поводу шумели газеты. При ненормальном планировании, вольном обращении с цифрами нормирование трудовой деятельности фактически перестало существовать. Кроме того, в большинстве отраслей промышленности превалировал выпуск технологически несложной продукции, которую можно было изготовлять с заметными отклонениями от предписанных стандартами характеристик, и, тем не менее, продукция эта годилась к употреблению, ее все еще не хватало, она и в таком некачественном виде шла нарасхват. Поэтому власти и на верхах и в низах понукали трудящийся люд работать скорее, перевыполнять нормы, словом, проявлять трудовой героизм. На многих это оказывало реальное стимулирующее действие, другие шли на обман, чтобы ходить в передовиках.
Эта деятельность в принципе не могла иметь отношения к научному труду, была противопоказана к использованию учеными. Быстро сляпанное исследование, без надлежащих повторов и контролей и столь же спешно внедренное в практику, могло преподнести в будущем столько неприятных сюрпризов, отозваться в перспективе такими нежелательными последствиями, что лучше было удержаться от эдакого героизма в науке.
Однако Лысенко и тут ловил рыбку первым и не мог устоять перед соблазном покрасоваться. Он включился в соцсоревнование. Я уже упоминал выше (см. прим 3_50 к главе II), как на общем собрании сотрудников Одесского института Лысенко обсудил текст социалистических обязательств этого коллектива и как затем его передали в редакции центральных газет, включая "Правду" . Среди пунктов обязательств повторялось, что лысенковский институт подтверждает намерение достойно завершить выведение сортов и с этой целью берется получить по 50 тонн семян каждого сорта. На соревнование в связи с этим вызывались " Всесоюзный институт растениеводства (руководитель Н.И. Вавилов ) и Саратовская селекционная станция (руководитель Г.К.Мейстер )" ( 5_33 ).
Объявлялось, что первая проверка договора состоится в ноябре 1936 года (обязательства на 1936 год к этому сроку должны были быть уже выполнены, так как урожай собирали раньше), и сообщалось, что лысенковцы избирают в качестве арбитра газету "Правда" .
Публикуя это обращение, "Правда", естественно, признавала, что согласна такую роль играть. Посылая вызов Вавилову, который выведением сортов не занимался, Лысенко, наверняка, намеревался выставить его в черном цвете: что-де ты все о селекции теории разводишь, а сам даже такой пустяковины сделать не можешь, как вырастить за год из пятисот зернышек пятьдесят тонн семенного зерна!
Но одним бахвальством не проживешь. Легкий успех, достигнутый при ручном выращивании сотни колосьев в тепличных ящичках, повторить не удалось. Размножение растений на больших площадях, как известно, вещь капризная, и дела у лысенкоистов
Еще более неприятная картина складывалась с другим разрекламированным "успехом" Лысенко - выведением им за два с небольшим года сразу четырех сортов яровой пшеницы. Хотя в телеграмме в высшие инстанции Лысенко заявил, что эти сорта - настоящие сорта, ему никак не удавалось решить даже простую задачу - размножить их в достаточных количествах, чтобы проверить в производственных условиях.
В 1935 году он заявил, что к осени 1936 года будет располагать пятьюдесятью тоннами семян каждого сорта ( 5_27 ). Перед тем, как ехать на вторую встречу со Сталиным в конце декабря 1935 года, Лысенко вместе с Презентом подготовили статью "Стахановское движение и задачи советской агробиологии", которую сумели быстро опубликовать, и в ней говорилось:
"Принятые нормы размножения семенного материала сам -15 [то есть получение в 15 раз больше семян, чем посеяно - В.С], сам-20. .. на сегодняшний день ничего, кроме смеха, у нас не должны вызывать ... Мы, как бы в угоду всем не верующим в новый метод работы, в плановое создание сорта, берем самые баснословно укороченные сроки выведения и размножения ... для посева тысяч гектаров в колхозах и совхозах, где эти лица смогут наблюдать наш "провал" новой методики работы" ( 5_28 )
По сути дела то же самое Лысенко пообещал и Сталину, поразив всех присутствующих фантастической скоростью размножения семян, когда сказал, что "... из 500 зернышек .... имевшихся у нас в начале 1934 года, к осени 1935 года, то есть с небольшим через год мы получим сам-800" ( 5_29 ), и что такой темп будет удержан и в 1936 и в 1937 годах.
Но к весне 1936 года семян собрали в десятки раз меньше обещанного, хотя точное количество названо не было: в одном выступлении Лысенко сообщил о 120 килограммах каждого сорта ( 5_30 ), в другом - о 130 кг ( 5_31 ), в третьем - о 1,5 центнерах ( 5_32 ).
В описываемые годы в стране снова подняли на щит идею так называемого социалистического соревнования - рекордных плавок, сверхплановой добычи угля и т. п., по этому поводу шумели газеты. При ненормальном планировании, вольном обращении с цифрами нормирование трудовой деятельности фактически перестало существовать. Кроме того, в большинстве отраслей промышленности превалировал выпуск технологически несложной продукции, которую можно было изготовлять с заметными отклонениями от предписанных стандартами характеристик, и, тем не менее, продукция эта годилась к употреблению, ее все еще не хватало, она и в таком некачественном виде шла нарасхват. Поэтому власти и на верхах и в низах понукали трудящийся люд работать скорее, перевыполнять нормы, словом, проявлять трудовой героизм. На многих это оказывало реальное стимулирующее действие, другие шли на обман, чтобы ходить в передовиках.
Эта деятельность в принципе не могла иметь отношения к научному труду, была противопоказана к использованию учеными. Быстро сляпанное исследование, без надлежащих повторов и контролей и столь же спешно внедренное в практику, могло преподнести в будущем столько неприятных сюрпризов, отозваться в перспективе такими нежелательными последствиями, что лучше было удержаться от эдакого героизма в науке.
Однако Лысенко и тут ловил рыбку первым и не мог устоять перед соблазном покрасоваться. Он включился в соцсоревнование. Я уже упоминал выше (см. прим 2_50 к главе II), как на общем собрании сотрудников Одесского института Лысенко обсудил текст социалистических обязательств этого коллектива и как затем его передали в редакции центральных газет, включая "Правду" . Среди пунктов обязательств повторялось, что лысенковский институт подтверждает намерение достойно завершить выведение сортов и с этой целью берется получить по 50 тонн семян каждого сорта. На соревнование в связи с этим вызывались " Всесоюзный институт растениеводства (руководитель Н.И. Вавилов ) и Саратовская селекционная станция (руководитель Г.К.Мейстер )" ( 5_33 ).
Объявлялось, что первая проверка договора состоится в ноябре 1936 года (обязательства на 1936 год к этому сроку должны были быть уже выполнены, так как урожай собирали раньше), и сообщалось, что лысенковцы избирают в качестве арбитра газету "Правда" .
Публикуя это обращение, "Правда", естественно, признавала, что согласна такую роль играть. Посылая вызов Вавилову, который выведением сортов не занимался, Лысенко, наверняка, намеревался выставить его в черном цвете: что-де ты все о селекции теории разводишь, а сам даже такой пустяковины сделать не можешь, как вырастить за год из пятисот зернышек пятьдесят тонн семенного зерна!
Но одним бахвальством не проживешь. Легкий успех, достигнутый при ручном выращивании сотни колосьев в тепличных ящичках, повторить не удалось. Размножение растений на больших площадях, как известно, вещь капризная, и дела у лысенкоистов пошли из рук вон плохо. Когда наступил ноябрь, отчитываться было нечем: всего получили не пятьдесят, а около полутора десятков тонн ( 5_34 ). Сообщая об этом уже не в "Правде", а в "Известиях", Лысенко признал этот факт, но попытался увернуться от провала помпезно принятых на себя социалистических обязательств. Он, во- первых, выставил новое обещание -получить до начала следующего года 22 тонны семян (тем самым размер непойманной жар-птицы уменьшался более, чем вдвое, хотя почему он был уверен, что соберет именно 22, а не 30, 40 или 60 тонн, не говорилось), а, во-вторых, он заявлял, что в принципе соцобязательства выполнены. Это объяснение было просто замечательным.
Провал с получением 50 тонн преподносился как вроде бы даже несомненный и неоспоримый успех, абзац на эту тему был даже набран курсивом:
"Так как выведение вышеозначенных сортов (1163, 1160 и 1055) имею основной целью практически проверить правильность теории стадийного развития как основы селекционной работы, то факт выведения на этой основе сортов яровой пшеницы для Одесской области говорит, что взятое на себя обязательство институтом выполнено" ( 5_35 ). Что и говорить, вертеться ужом Трофим Денисович умел. Не в его правилах было признавать поражения даже в ситуациях явных. Он вообще предпочитал позицию наступательную, поэтому в этом же году давал и более залихватские обещания:
"Мы с июля 1935 г. ведем опыты по созданию путем скрещивания нового сорта пшеницы в ОДИН год. Результаты будут известны летом 1936 года" ( 5_36 ) [выделено мной - В.С]. Позже о сортах, выведенных за год, он не вспоминал, но нельзя не признать, что тактический выигрыш от горячечных заявлений был несомненным. Молчала о провале и газета "Правда" - гарант и арбитр соцсоревнования. Главная задача - вдалбливание в умы обывателей, что настоящие ученые ночей не спят, все о благе народном пекутся, была выполнена, остальное же - суета сует.
Провалилась и надежда на быстрое сортоиспытание этих "сортов". Выступая перед Сталиным в конце 1935 года, Лысенко выразился так, что его можно было понять однозначно: дескать, сортоиспытание - этап пройденный: "... мы пропустили этот сорт через полевое машинное сортоиспытание" ( 5_37 ). Повторял он аналогичные заявления много раз (см., например, ( 5_38 ), в том числе и на протяжении 1935 года. Однако позже, видимо, нечаянно он проговорился, что "сорт" или "сорта" никакого - ни производственного, ни государственного - испытания не прошли.
29 августа 1936 года, выступая на выездной сессии зерновой секции ВАСХНИЛ в Омске ( 5_39 ), он разочаровал присутствующих: "В настоящее время три новых сорта [почему-то не четыре, а лишь три - В.С] мы считаем уже готовыми; в известной мере они уже и размножены... Они прошли двухлетнее полевое сортоиспытание. В 1935 г.... на небольших делянках, а в 1936 г. на нормальных по площади делянках в полевом сортоиспытании" ( 5_40 ). (Отметим, что и здесь Лысенко старается завуалировать истинное положение вещей: то, что он называл "полевым сортоиспытанием", на самом деле было обычным размножением, предшествующим начальным этапам конкурсного испытания). С другой стороны, как ни превозносил он отменные свойства выведенных им "сортов", иногда и он проговаривался об обуревавших его страхах, как это случилось во время встречи в Омске, когда он сказал:
"Лично меня, как одного из главных авторов данной работы, волновал вопрос - останутся ли эти сорта, не ухудшатся ли они по сравнению с тем, что я наблюдал на делянках сортоиспытания в 1935 г. ... Все время меня мучила мысль - не случится ли это с нашими новыми сортами яровой пшеницы? Каждому ведь известны случаи, что многие сорта на делянках ведут себя прекрасно, но потом, при внедрении в производство, по каким- то неизвестным причинам оказываются негодными" ( 5_41 ). Положим, такие казусы у настоящих селекционеров не могли произойти: для того и существовало многоступенчатое сортоиспытание на все возрастающих площадях, чтобы исключить возможность выпуска на поля недоработанного материала. Поэтому, подводя базу под видимый ему провал своих "сортов", Лысенко, как говорится, "наводил тень на плетень". Наверно, потому и не спешил он передавать их в производство, зная им истинную цену, а все время напирал на то, что они "ускоренно размножаются". Из всех этих недоговорок и непроверенных обещаний вытекало, что в речи в Кремле Лысенко попросту обманул Сталина, когда расхвастался о своих успехах в селекции. Сталин, конечно, был рад узнать, что в его стране выведен выдающийся сорт, но те, кому доводилось присутствовать не на одном, а на многих выступлениях Лысенко, не могли не обратить внимания на то, как часто он противоречил сам себе. То говорил об одном, то о трех, то о четырех сортах и т. п., и против его воли, слушателям становилось ясно, что сорта эти существуют только в его воображении.
Примеры несогласованности в цифрах, которые я находил, знакомясь с печатными материалами, выходившими под фамилией Лысенко ( 5_42 ), поражали меня еще по одной причине: в 50-е годы во время встреч с Лысенко я не раз удивлялся блестящей памяти Трофима Денисовича, его умению цитировать на память протяженные куски текста из любых его работ, чем он потрясал меня в продолжение нескольких наших с ним многочасовых бесед. А ведь, наверняка, двадцатью годами раньше его память хуже не была. Можно дать только одно объяснение этим "оговоркам". Лысенко проник в психологию руководителей нового общества и утвердился в мысли, что выпуск в обращение фальшивых векселей ненаказуем, а, напротив, приветствуется. Поэтому он использовал любые способы привлечь внимание к своему безостановочному "подвигу", жаждал зажечь воображение начальства тем, что рождает новые приемы, выводит новые сорта, что сорта его прекрасны.
На запоминающих все несовпадения коллег он плевать хотел, он убедился, что никакого реального вреда эти "книжные черви" уже принести ему не могут.
Об одном ярком примере такого его поведения я услышал от профессора-химика Я.М.Варшавского : "В 1937 году после ареста главного ученого секретаря АН СССР ("непременного секретаря", по тогдашней терминологии) Н.Н. Горбунова , временное исполнение этих обязанностей было возложено на Владимира Ивановича Веселовского , тогда кандидата химических наук, работавшего в Институте им. Карпова . В один из первых же дней работы в новом качестве он был вызван в Кремль на совещание у Сталина по вопросу о срочном выходе из прорыва в обеспечении Москвы овощами. Был вызван из Одессы на это совещание и Т.Д. Лысенко . Как водится, ученые (и в их числе проф. Лорх - автор одного из лучших сортов картофеля) докладывали о мерах, которые они принимают или собираются предпринять. Неожиданно Сталин поднял с места Лысенко , попросив осветить положение с картофелем в Москве. Лысенко вышел, вынул из одного кармана несколько мелких картофелин, высыпал их на стол перед Сталиным и сказал, что он вчера, не поленившись, съездил на поле Института картофельного хозяйства , где работал Лорх, и выкопал первый попавшийся ему на глаза куст, и вот какая мелочь оказалась на поле института. Затем он полез в другой карман, вытащил оттуда три больших картофелины, положил их также перед Сталиным и добавил: а вот такая картошка растет под любым кустом на его поле в Одессе. Эффект от такой не имеющей касательства к науке выходки превзошел все ожидания. Сталин начал выговаривать ученым и потребовал, чтобы они срочно исправили свою работу, привели ее в соответствие с методами Лысенко" (рассказ Я.М. Варшавского, дружившего с В.И.Веселовским, записан в марте 1986 г.р.) 2
Аппетит приходит во время еды и, начав раздавать обещания по поводу выведения сортов, Лысенко никак не мог угомониться. С пшениц он перебросился на хлопчатник, и во время декабрьской встречи передовиков сельского хозяйства со Сталиным пообещал ему, что в том же темпе, за 2 года, решит и проблему выведения замечательного сорта хлопчатника, о котором Сталин мечтал. В марте 1936 года украинские власти организовали аналогичную встречу ударников 5_2 села с руководством украинской компартии, и тогда Лысенко снова вернулся к вопросу о сорте хлопчатника (Трофим говорил тогда по-украински, но центральные газеты напечатали речь по-русски): "Если же я к весне не получу 40 кг семян нового сорта, то я не смогу дать к осени 5 т, а если так, то не выполню своего обещания, данного в Кремле товарищу Сталину. А вам известно из опытов пятисотниц, что если обещание дано партии и правительству, значит нужно его выполнить, иначе не будешь настоящим колхозником.
Голос из президиума. Правильно. (Аплодисменты).
Лысенко. А я хотя и не колхозник, а рядовой ученый ...
Голос из президиума. Вы в коллективе работаете.
Лысенко. Совершенно правильно. Так вот, если я не выполню задание, какое право я имею называть себя ученым? ( 5_43 ).
И все-таки никаких сортов у него не получилось. Он еще несколько лет (вплоть до начала войны) продолжал упоминать о якобы размножаемых и все еще доводимых до кондиций сортов яровой пшеницы, так и фигурировавших под четырехзначными номерами, но постепенно и в речах стал упоминаться только "сорт * 1163", об остальных умалчивалось (см., например, статью в "Правде" ( 5_44 ), в которой он в 1938 году продолжал уверять, что размножает свой чудо-сорт с целью облагодетельствовать колхозы Украины).
Но и об этом "сорте" академики П.Н. Константинов и П.И. Лисицын и профессор Дончо Костов писали в их совместной статье:
"Зерно пшеницы 1163 слишком мучнисто и, по словам акад. Лысенко, даст плохой хлеб. Этот недостаток академик Т.Д. Лысснко обещает быстро исправить. Кроме того, сорт поражается и головней, Но если принять во внимание, что сорт селекционно недоработан, то-есть не готов и, кроме того, не прошел государственного сортоиспытания, то сам собою встает вопрос, для каких надобностей этот неготовый, не-апробированиый сорт размножается такими темпами. Едва ли семеноводство Союза будет распутано, если мы будем выбрасывать в производство таким анархическим путем недоработанные сорта, не получившие даже права называться сортом" ( 2_45 ). Вердикт специалистов вскрывал также тот неприятный для Лысенко факт, что потуги его услужить властям, делом доказать правоту
Постановления ЦКК и РКИ 1931 года, предписывавшего сократить срок выведения сортов до 4-5 лет, с треском провалились. Более того, в постановлении речь шла не просто о быстрой селекции. Там указывалось, что свойства новых сортов должны быть лучше, чем у предшествующих. Ни одному из выставленных требований "сорта" Лысенко не отвечали. "Шедевр" Лысенко так никогда и не был доработан. Это детище Трофима Денисовича не принесло никакой пользы сельскому хозяйству, как, впрочем, не принесло и прямого вреда: сеять сорт не стали, а, значит, и убытков не понесли.
Убытки были в другом, в том, что тактика обмана, фикции, имитации успехов, политического приспособленчества создала новую стратегию в науке. Научная деятельность заменялась суетливой фальсификацией под лозунгом борьбы за передовую советскую науку.
Ссылки: