Лысенко: Отмена закона чистых линий В. Иоганнсена

Положения закона Иоганнсена никак не устраивали Лысенко. Они противоречили всем его верованиям. Они сковывали его инициативу. А раз так, то он смело и решительно заявил, что Иоганнсен ошибался, чистых линий в принципе быть не может. "Чистая линия быстро изменяется, быстрее, чем представляла себе наука" - объявил он, не поставив ни одного эксперимента. Из этого тезиса вытекало, что использовать чистые линии не только не нужно, а даже вредно (дескать, силы потратишь, время потеряешь, а все равно чистого материала в природе быть не может), и потому он предложил заменить прием получения чистых линий диаметрально противоположным по смыслу приемом - свободным переопылением растений. летающей в воздухе пыльцой. Для перекрестноопыляющихся растений (ржи, свеклы и других) предлагался еще более странный способ - воспитание (именно так; воспитание) расчеренкованных частей растения в различающихся условиях внешней среды с ... последующим переопылением.

Свою новинку Лысенко уверенно объявил последним словом науки ( 2_68 ) и твердо обещал, что она принесет стране много дополнительного зерна, поможет улучшить свойства всех сортов.

26 июня. 1935 года в Одессу съехались селекционеры и генетики. Здесь открывалась выездная сессия зерновой секции ВАСХНИЛ . Лысенко повел гостей на экскурсию по своим делянкам, спорил с приехавшими светилами по поводу всех его предложений, а на следующий день в докладе, озаглавленном "О перестройке семеноводства" ( 2_69 ), сказал: "Если бы мне поручили выводить сызнова новый сорт яровой пшеницы, то, конечно, я бы выводил его теперь не в два с половиной года, а, наверно, в более короткий срок и думаю, что дал бы более лучший сорт" ( 2_70 ).

Разрабатывать методику выведения сорта путем высасывания теории из пальца (подразумевая под пальцем хотя бы и хорошую голову), а также путем лишь литературного освоения всего мирового опыта, вне самой практической работы по выведению сорта - невозможно. Этим я хочу подчеркнуть, что разрабатывать новые способы выведения сортов, более действенные, чем существующие, можно только в процессе выведения новых сортов" ( 2_71 ).

Понимания и ответного чувства восторга эти поучения не вызвали, и, осознавая это, Лысенко вставил в свой доклад фразы, которыми он надеялся парировать будущую критику загодя, считая, что этим он с лучшей стороны продемонстрирует свои устремления к революционному преобразованию основ наук:

"Прошло уже больше года после заявления товарища Сталина на XVII съезде партии о том, что семенное дело по зерну и хлопку запутано. Изменилось ли положение на этом участке сейчас? Очень мало, семеноводство по-прежнему один из самых отсталых участков социалистического сельского хозяйства. И виновата в этом в значительной мере сельскохозяйственная наука. Генетика и селекция во многих случаях стоят в стороне от практики семеноводства" ( 2_72 ).

На самом деле теория семеноводства, основанная на достижениях генетики, была к этому времени прекрасно разработана, но Лысенко начал с жаром доказывать, что генетика вредна как в целом, так и в частностях, особенно нажимая на вредность закона чистых линий :

"... Вопрос изменчивости так называемой "чистой линии" несравненно ближе касается селекционеров и семеноводов, чем они это до сих пор себе представляли. Мы твердо установили, что чистая линия изменяется, и что изменение происходит несравненно быстрее, чем себе представляли селекционеры и семеноводы" ( 2_73 ). Никаких собственных доказательств, именно доказательств, а не деклараций, Лысенко ни в докладе, ни после него не представил. В лысенкоистской литературе, правда, можно встретить указания на то, что доказательство это было получено неким Цюпой М. , заведующим отделом селекции Елизаветинской селекционной станции, расположенной на Балтийской ветке Октябрьской железной дороги. М.Цюпа после возвращения к себе, написал Лысенко письмо.

Автор письма и его помощница Виноградова не знали элементарных правил получения чистых линий, ничего не знали и о методиках проверки линейного материала. Не знали этого и редакторы журнала "Яровизация", опубликовавшие невразумительные описания М. Цюпы. Кстати, никаких "цифр чистоты" он так и не сообщил. Конечно, такой кавалерийский способ решения серьезных научных проблем вызвал возражения у ученых.

Н.И.Вавилов и другие специалисты решили воспользоваться дискуссией на одесской сессии ВАСХНИЛ и разобрать вопросы, поднимавшиеся с немалым апломбом. Но критика не произвела на Лысенко отдаляющего действия, а, напротив, ожесточила его. "Исследователь обязан быть упорным и настойчивым в своей работе. В то же время исследователь должен уметь подниматься выше колокольни разрабатываемого им предмета, иначе из-за деревьев такой исследователь не будет видеть леса, - заявил он в заключительном слове. - Многие из выступавших указывали на то, что я недооцениваю науку, другими словами, - недооцениваю теорию.

Науку я ценю и уважаю не меньше любого из сидящих здесь товарищей. В Советском Союзе наука вообще, и, в частности, агронаука ценится несравненно более выоэко, чем в капиталистических странах. По заслугам у нас ценятся и люди науки, особенно академики" ( 2_77 ). Так он ответил на критику и обвинил в неграмотности академика - Н.И. Вавилова и профессоров Карпечснко , проф Ленина , В.Я. Юрьева и других, "осмелившихся" критиковать его.

Эта дискуссия продемонстрировала, что Лысенко уже настроился на вполне определенный лад, что научные аргументы он способен игнорировать без тени смущения, хорошо осознавая, что теперь сила в другом.

Ссылки: