Лысенко: мнимое сокращение сроков выведения новых сортов

Постановление Президиума Центральной Контрольной Комиссии ВКП(б) и Наркомата рабоче-крестьянской инспекции, предписывало ускорить селекцию новых сортов до 2-3-х лет.

Однако один из самых результативных селекционеров России Г.К.Мейстер , сорта которого занимали десятки МИЛЛИОНОВ гектаров, выступая после Лысенко, постарался вразумить сотрудников Наркомата и самого товарища наркома, что такое сокращение - верх легкомысленного отношения к азам науки: "Ведь если в современных условиях сорта выводятся в течение 10-12 лет, то "выкрасть" у природы 3-4 года - значит получить громадное достижение. Но говорить о сокращении сроков с 12-10 лет до 5-4-3 лет невозможно" ( 1_93 ). Яковлев , как можно судить по опубликованному в газете отчету о совещании, не возразил уважаемому селекционеру, но уже следующего выступавшего, повторившего тезис о том, что новые сорта можно в лучшем случае получить "только через 10 лет", нарком срезал жесткой репликой: "Нам некогда ждать 10 лет ( 1-94 ). Точно так же он начал "срезать" всех ораторов и на следующий день. Первым в это утро говорил Г.Д. Карпеченко . Его доклад был сугубо специальным, как специальной и изощренной была и его исследовательская работа. Теоретическая работа Карпеченко по преодолению нескрещиваемости разных родов растений была блестящей. Был открыт путь для их гибридизации. Теперь можно было ожидать, что в далеком, но все-таки в более близком, чем раньше все считали будущем, генетикам удастся разработать для селекционеров арсенал чудесных методов объединения наследственных структур нужных видов, которым Природа придала свойство нескрещиваемости. Теперь этот барьер больше не казался непреодолимым. Но пока капусто-редька ничего сельскому хозяйству не дала и дать не могла

То, что воодушевляло тонко мыслящих специалистов, оставалось малопонятным практикам и совсем не интересно Яковлеву. Не пахло жареным и от всех других слов Карпеченко, когда он говорил "о задачах генетики, о десятках возможностей в этой области работы". Все эти возможности, пусть даже десяток, не позволяли поднять сбор зерна, хлопка, подсолнечника даже на один процент, и потому Яковлев начал "прижимать" молодого Рокфеллеровского лауреата, сначала вполне благожелательно, а затем все более и более нетерпеливо, желая добиться ответа на вполне конкретный вопрос "Яковлев:

- Что бы вы сказали, если бы поставили перед вами вопрос, что можно сделать в течение ближайших лет для создания засухоустойчивых сортов пшеницы.

Карпеченко: - Нужно изменить природу растений, изучая эти признаки, о которых я говорю. Нужна техническая база.

Яковлев: - Базу мы вам дадим. Я заранее согласен на то, что вы просите. А теперь вы скажите, что можно сделать для того, чтобы повысить урожай наших полей, где и как нам искать контрнаступление на суховей?

Карпеченко: - Нужно "бракосочетать", во-первых, массу растений, а, во- вторых, генетиков, селекционеров, физиологов и климатологов. Думаю, что нужно это сделать путем самой теснейшей "увязки" существующих у нас лабораторий.

Яковлев: - Какую цель им нужно поставить?

Карпеченко: - Мне представляется, что нужно привести в порядок ботанику, выбрать возможно большее количество форм. А потом мы, генетики, будем говорить с другими научными работниками на эту тему. Мы можем взять генетику на себя, а все, что пойдет дальше, селекционер должен оставить за собой и прибавлять кое-что новое. Эта проблема очень сложная, но если мы возьмем очень большой масштаб и возьмем большое количество растений, будем систематически работать, то добьемся определенных успехов. Повторяю, эта проблема очень сложная - если мы хотим получить скрещивание засухоустойчивых форм, то должны работать путем получения первого поколения. Мы такого рола работу сейчас ведем, но определенных результатов пока еще нет - проблема очень трудна" ( 1_95 ).

Каждый серьезный ученый ничего иного на месте Г.Д.Карпеченко сказать бы не смог. Вопрос, поставленный Яковлевым, не мог быть решен в те годы, как остается нерешенным полностью и сегодня. Так что слова Карпеченко были правильными и честными. Но один упрек ему все-таки сделать можно. Будь он изощренным политиком, он, возможно, построил бы свой ответ иначе, более определенно сказал бы, что нельзя перескакивать через нерешенные проблемы, закрывать на них глаза. Будь он осмотрительнее, он тем более не должен был так говорить после речи Лысенко. Ему ничего не стоило догадаться, как ловко использует Лысенко свое вранье об уже достигнутых сорока процентах прибавки урожая, и дай Карпеченко ему отпор в таком преувеличении, или скажи Яковлеву, что не может идти по пути тех, кто несерьезно манипулирует цифрами и обещает несбыточное, он мог бы и сам выиграть в глазах наркома, и Лысенко на место поставить. Но этого не случилось.

Георгий Дмитриевич туманно изъяснялся о будущих успехах, вроде бы и не отрицал их и что-то обещал, но всем было ясно, что никакой сложившейся практической программы у него нет, что не дадут ни сегодня, ни завтра ни килограмма лишнего зерна его обещания говорить с ботаниками, селекционерами, другими научными работниками на какие-то отвлеченные темы. Ведь от слов "мы возьмем генетику на себя" у любогв наркома, ждущего конкретных цифр, могло только расти раздражение, особенно учитывая тот факт, что здесь же сидел такой же молодой человек - Трофим Денисович Лысенко, не столь, правда, обласканный зарубежными профессорами и никакими премиями Рокфеллеров не увенчанный, но делающий конкретные дела, нужные Родине, такие дела, от которых душа согревается.

Вот так и получилось, что в этот день Карпеченко (и Вавилов , и Мейстер , и Тулайков ) проиграли свой главный бой с Лысенко и даже не заметили, что это был бой - жестокий поединок с хитрым и коварным соперником, положившим их на лопатки всех разом.

Лысенко еще боялся генетиков, еще вслух говорил уважительно о генах. Но неспроста он говорил о них вслух. Он уже готовился объявить всем, что генов - нет, что генетика - чепуха, буржуазное извращение, а генетики - враги, настоящие враги социализма. До такого заявления оставался всего год, а ученые не только ничего не замечали, но и замечать не собирались, и даже порой захваливали Лысенко, как сделал это уже не раз Н.И. Вавилов .

Сколь пагубна такая страусиная позиция, нарком Яковлев продемонстрировал им сразу. Взяв слово после выступления Карпеченко, он сказал:

"Представьте себе, что мы пришли бы к вам в качестве предпринимателей и сказали бы, что наша житница Волга, что наши наиболее хлебные места в роде Юго-Запада Сибири выбиваются из сил на невероятно низких урожаях. Так вот советский "предприниматель" интересуется: чем можно помочь в этом деле? Уровень наш поднимается, возможности растут, крестьяне пошли в колхозы. Так чем же может помочь им наука?

Американцы приезжают и поражаются технике наших совхозов, приезжают германцы и утверждают, что ничего подобного им и не снилось. Выставка в Кенигсберге создает огромные очереди желающих побывать на ней. Разве все это не говорит о колоссальных возможностях, которыми мы обладаем! Так чем же может помочь советская наука нашему полеводству, обладающему такими неизмеримыми возможностями? ( 1_96 ).

Без колебаний Яковлев дал понять, что дальше так продолжаться дело не может, что правительство готово идти на любые затраты, субсидировать науку, но времени на раскачку нет, нужны немедленные, конкретные, если угодно - героические усилия ученых, которые дадут практический успех.

Яковлева, видимо, не на шутку разозлило лавирование Карпеченко (но понять его можно, ведь от него не менее жестко требовало его руководство, и Сталин в первую голову, немедленных, решающих успехов, сравнимых с невиданными нигде в мире ранее успехами в развитии промышленности: почему же там - могут, а здесь - пасуют? Что, тут люди - другие, не советские?!). Свое раздражение Яковлев выказал тут же, так как следующего выступавшего - профессора Н.А.Максимова , попробовавшего на очередной практический вопрос наркома дать уклончиво-наукообразный ответ, он прервал совсем грубо. Он метнул Максимову реплику о "недопустимости игры в науку" и о необходимости, наконец, перейти на рельсы практики:

"Вот именно этого поворота лицом к требованиям социалистического сельского хозяйства ждет сельскохозяйственное производство от научных агрономических работников", - однозначно заключил Яковлев ( 1_97 ), а газета "Социалистичекое земледелие", публикуя отчет об этом заседании, выделила эту реплику наркома жирным шрифтом. Такие публикации не могли не производить вполне определенного впечатления на большинство людей в стране. Лысенко уже представал героем науки, а настоящие ученые полу- проигравшими, особенно, если учитывать вес слов академика Н.И.Вавилова, превознесшего Лысенко и даже заявившего, что факты Лысенко - бесспорны.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что уже в октябре того же 1931 года Вссукраинский съезд по селекции встретил Лысенко бурными приветственными аплодисментами ( 1_98 ).

Ссылки: