 |
Лысенко давит критику своего "внутрисортового скрещивания"
Когда с критикой его "внутрисортового скрещивания" выступили Вавилов , Meйстер и другие он стал их "Опровергать" с помощью уже испытанного приема: например, "обновлением" семян - по указке начальства - заставили заниматься в массовых масштабах малограмотных колхозников. Опять в ход пошли анкеты, сообщения с мест, рапорты с колхозных полей ... И года не прошло, как Лысенко стал заявлять, что правильность его нового предложения была "блестяще подтверждена совхозно-колхозной практикой".
"Усовершенствовали" лысенкоисты и методику переноса пыльцы с цветков на цветки. Д.А. Долгушин предложил простой (но одновременно более травматичный для растений и более грубый с биологической точки зрения) способ. Вместо хлопот с отодвиганием колосковых и цветочных чешуи и сбора пыльцы с последующим переносом на другие цветки, как. рекомендовали первоначально Лысенко и Презент, Долгушин предложил просто обрывать пинцетом все чешуи на цветках, кастрировать последние, удаляя пыльники (мужское начало цветков), и давать цветкам оплодотворяться любой пыльцой, носящейся в воздухе. Прилив чужих "кровей" был этим обеспечен ( 5_157 ).
"Это мероприятие блестяще себя оправдало, - говорил Лысенко. - Производительность труда была повышена в 5-6 раз. А главное, что за 2-3 часа можно научить колхозника или колхозницу владеть этим способом" ( 5_158 ). Колхозников начали учить. Они, конечно, не знали, что к чему, им было безразлично, обновляются или портятся семена от таких вивисекций, - сказали, что обновляются, записывают трудодни за работу, ну, так ползай на коленках по полям, рви пыльники, не жалей. (Заставить выполнять эту нелепую работу можно было только колхозников, крестьянин на своей земле такими экспериментами заниматься бы не стал.)
Как и во времена кампании по яровизации, лысенковский журнал начал печатать десятки писем от крестьян, заведующих хатами-лабораториями, партийных и советских чиновников, сообщавших, конечно, не о прибавках урожая, а о другом - о числе кастрированных цветков и граммах "обновленных" семян: "Сообщаем, что при вашем верном научном руководстве и активной помощи ... кастрировано пшеницы "украинка" 3200 колосьев; ячменя - 350 колосьев. Прошу ваших дальнейших советов о том, как лучше провести работу по сбору и посеву полученного от внутрисортового скрещивания зерна. С уважением к академику Т.Д. Лысенко.
В.О.Шимко, Винницкая область, село Липчане" ( 5_159 ).
"Недавно возвратилась из Немерчанской ах. станции, где прошла 4- дневные курсы и получила инструктаж по селекции. Приехав домой, я подготовила себе 5 женщин и приступила к работе ... Прокастрировали мы 3400 колосьев и каждый обозначили ленточкой и флажком с фамилией, чтобы знать, что и кто сделал. ... Председатель колхоза привел фотографа, который сфотографировал нас за работой.
Анна Михайловна Ткач, зав. хатой-лабораторией (Винницкая область, село Удриевцы)"
Через журнал "Хата-лаборатория" *5 за май месяц я ознакомился с вашей практической работой по улучшению жизнеспособности пшеницы ... Над этим вопросом я долго думал: советовался с правлением колхоза. Правление побаивалось, потому что дело новое ... На мое счастье через несколько дней правление колхоза получило распоряжение от плисковского райэемотдела провести работу по кастрации пшеницы... Было прокастрировано за 4 дня 1260 колосьев ... Удачное скрещивание получилось в 915 колосьях, остальные погибли. Сейчас мы имеем 600 грамм пшеницы от внутрисортового скрещивания. ,
Д.Д. Лирилюк, эавед. хатой-лабораторией колхоза им. Сталина
(Киевская область, Плисковский район)" 161 А председатель Криворожского горсовета П.Чебукин "отбивал" телеграмму не в обком партии, не ЦК или в ЦИК, а беспартийному Трофиму Денисовичу (ведь хорошо понимал товарищ Чебукин, кто есть кто на данный момент!), в которой рапортовал: "Кастрировано ... в нашем районе для целей внутрисортового скрещивания 129 тысяч колосьев озимой пшеницы и 95 тысяч колосьев яровой пшеницы, всего 224 тысячи колосьев" ( 5_162 ).
Но возникали сомнения и у 5-11 Чебукина:
"Мы также думаем и о том, как лучше провести посев обновленными семенами. Ведь s этом отношении мы никакого опыта не имеем" ( 5_163 ) [выделено мной - В.С]. И в самом деле, а что нужно делать дальше? Куда девать эти "обновки"? Ведь весь этот "брак", хотя бы и "по любви", затевался, как говорилось в телеграмме Лысенко в ЦК, Наркомэем и ВАСХНИЛ, в расчете "на громадную практическую эффективность обновления семян". Но за год разговоры об эффективности забылись, прием стал самоцелью. И отчеты уже составлялись не о количестве собранного зерна, а о миллионах или тысячах штук кастрированных колосьев. Что же дальше?
Кастрировать следующие миллионы колосьев, собирать вручную с них семена и надеяться, что урожай будет повышен и в следующем году? Но ведь и в следующие годы надо будет тратить миллионы человеко-дней, чтобы прокастрировать очередные миллионы колосьев и наготовить новые "обновки". Получался замкнутый круг.
Трофиму пришлось снабдить свою теорию, если ее можно так назвать, еще одним дополнением, гласившим, что "обновленные" семена будут много поколений подряд сохранять улучшенные свойства, хотя это предположение противоречило его же собственным первоначальным утверждениям о вреде самоопыления (а пшеница и ячмень были как раз самоопылителями - если их принудительно не кастрировать, они опыляются собственной пыльцой).
Теперь Лысенко говорил следующее:
"Не знаю, в скольких поколениях будет сказываться эффект ... Думаю только, что заранее знать этого нельзя, так как разные сорта, а преже один и тот же сорт в разных районах по-разному себя ведет' ( 5_164 ).
Как видим, Лысенко пришлось признать, что воспроизводимость результатов, даже в отношении одного и того же сорта, была плохой. Впрочем, его такие мелочи волновали мало. Он беспокоился о другом:
"Узким местом стало наличие пинцетов. Спрос на пинцеты против обычного потребления их в Советском Союзе моментально возрос в десятки раз ( 5_165 ).
Предприимчивые лысенкоисты, конечно же, попробовали найти выход и на этот раз. Придумали еще более простой (и еще более травматичный для растений) способ: обстригать ножницами колосья, оголяя ось колоса с торчащими наружу рыльцами пестика - вот и вся кастрация. Теперь возникла очередная проблема: где взять столько ножниц, чтобы удовлетворить аппетиты кастрирователей? "Нам потребуется для этого деда до 500 тыс. ножниц, - заявил Лысенко на заседании IV сессии ВАСХНИЛ в декабре 1936 года, и, естественно, потребовал, чтобы для этого числа ножниц выделили столько же колхозников.
- Для работы ... необходимо подготовить до 500 тысяч колхозников" ( 5_166 ). Нашлись занятия и для академиков:
"Дело Академии взять на себя всю эту большую организационную работу" ( 5_167 ). Но ножницы - более сложный агрегат, чем пинцеты, и Лысенко решил снова ограничиться более простым прибором научного облагораживания семян - пинцетами, тем более, что по предложению лысенкоистов в газетах и журналах стали печатать советы колхозным кузнецам, как лучше всего и без особых хлопот самим сделать пинцеты. Тем временем Лысенко стал требовать уже не полмиллиона пинцетов и колхозников, а больше. В более позднем издании того же доклада назывались другие цифры:
"Нам потребуется для этого дела 800 тысяч пинцетов. То же самое с подготовкой кадров ... потребуется подготовить до 800 тысяч колхозников" ( 5_168 ).
Итак, роли в грандиозном спектакле с участием почти миллиона действующих лиц и множества статистов из партийных, советских и других организаций были распределены. Оставалось только узнать, окупятся ли издержки? В этом вопросе новатор проявил редкостную скромность:
"В 1937 г. любой человек сможет убедиться в том, что будут получены сотни тонн обновленных семян из посева семенами от внутрисортового скрещивания, проведенного в 1936 году" ( 5_169 ). И ни слова о главном - о прибавках в сборе зерна. У ученых такие обещания, совершенно не подкрепленные никакими аргументами, полученными в эксперименте, вызывали настороженность, о чем они не раз говорили Лысенко публично. Его ответ гласил: "Генетикам в настоящее время, мне кажется, надо готовиться не для подыскания фактов неизменяемости сортов, а подумать о том, как объяснить благотворное влияние внутрисортового перекреста. Ведь в самом деле, Николай Иванович и другие товарищи Генетики! А вдруг сотни колхозных хат-лабораторий весной 1937 г. ... покажут, что озимая пшеница от внутрисортового перекреста становится более зимостойкой?
Вдруг довольно большие опыты Одесского института по искусственному замораживанию тоже это подтвердят? [А что это за опыты? Ни разу никто раньше о замораживании не говорил, да и что морозили - семена? - пыльцу? а может прямо цветки? - наверное, тайна государственная! Сверхсекретная! - В.С] А что, если, в добавление к этому, и сортоиспытание покажет значительную прибавку урожая озимых пшениц? Ведь полевые опыты с яровыми пшеницами у нас в институте это уже давно показали" ( 5_170 ).
Но тем-то и отличались ученые, что верить на слово во все эти "а вдруг?" они не могли, что данные "опытов" с яровыми они не собирались некритически переносить на озимые пшеницы, да и не убеждали их больше ссылки на победные результаты Одесского института. То, что получалось там, не воспроизводилось в других местах, о чем уже не раз сообщали и Константинов , и Лисицын , и Юрьев , и Шехурдин , и Вавилов , и другие ученые. Вовлекать за просто-так по одному лишь непроверенному подозрению в будущем успехе полмиллиона колхозников в подобную работу ни один честный ученый не мог. Однако рекомендации Лысенко тут же приняли к исполнению партийные чиновники. Их приказ полетел в края, области, районы, оттуда в совхозы и колхозы. Сотни тысяч крестьян вместо того, чтобы заняться делом, были вынуждены тратить время на чепуху ( 5_171 ).
А обернулась эта затея страшным провалом. На огромных массивах колхозных полей была переопылена масса самых ценных посевов - на семена. Были перепорчены основные сорта зерновых культур, что сразу же и на много лет снизило их урожайность. Случилось то, о чем предупреждали генетики и селекционеры, понимавшие вред от такого подхода.
Был вред и другого порядка. Вовлечение в "науку" сотен тысяч колхозников (даже если это вовлечение было лишь на бумаге) неправомерно раздувало амбиции тех, кто хоть и не мог называться ученым, но теперь этим высоким титулом именовался. А Лысенко раздувал тягу к незаслуженным званиям. В его журнале "Яровизация." публиковались панно с виньеточками и кудрявой вязью "Народные академики", на которых красовались фотографии полуграмотных избачей из хат-лабораторий с наморщенными лбами, то рассматривающих глубокомысленно термометр в вытянутой руке, то объясняющих что-то другим таким же "академикам-избачам" из развернутых перед ними книг. Так, после арестов и высылки самых толковых крестьян, была подведена база под "идеологический карьеризм", а заодно опошлена наука и обесславлены истинные академики.
Девальвация высоких слов вела к девальвации серьезной науки и морали в целом. Аппетиты карьеристов росли. Требовательность, доказательность и скрупулезность настоящей науки были объявлены кастовыми предрассудками буржуазных (или обуржуазившихся) ученых (читай - врагов).
Принижение науки готовило платформу для последующего не менее опасного социального феномена, развернувшегося почти полстолетием позже, когда науку (на деле лже-науку, подобную лысенкоизму) объявляют ответственной за многие промахи.
Портится природа - не лидеры общества виноваты, одурманивающие народ лозунгом "Мы не можем ждать милостей от природы: взять их у нее - наша задача" (а что ее жалеть! косную!), не организация труда плохая (вязанка дров нужна - вали дерево: вон их много, дерев-то, после нас разберутся ...), а во всем-де ученые виноваты. Они химию развели, о последствиях не подумали, прошляпили ("только о своей высокой зарплате и заботились!").
А то, что в свое время лысенки, презенты и иже с ними обрушивались на ученых, призывавших к охране природы, и, что именно они, идя в ногу с жадными и охочими до скорых побед властителями давали санкции на любое варварство в отношении животного и растительного мира, стерлось из памяти.
Прогрессируют болезни - ученые виноваты, да и врачи - разве это врачи! Вот раньше земские врачи были, без кардиографов и гастроскопов, а диагнозы ставили и лечили прекрасно!
Это принижение науки в угоду дешевому практицизму - прямое и трудно искоренимое следствие политики тех лет. Социальные просчеты, опасные их долгоживучестью, трудностью вытравливания из сознания масс - одно из страшных последствий лысенкоизма.
Давно отброшен и забыт нелепый призыв к переопылению сортов, в этом вопросе наука все-таки смогла сказать свое слово. Но засилье вошедших во вкус и в должности, да так и не обучившихся практиков, нередко продолжается. Отношение к науке как к служанке общества, долженствующей утолять не жажду познания неведомого, а быть всегда и во всем лишь опорой практикам - сохраняется. И не только в биологии.
Ссылки: