ЛИТО перешло на подпольное существование и закончилось

Сборник был сожжен во внутреннем дворе Горного института. Весь тираж. Глеб Семенов выгнан и на три года отстранен от работы с молодыми, а наше ЛИТО перешло в полном смысле на подпольное существование . Но тут произошла и еще одна глубоко внутренняя перемена в наших отношениях: мы стали на несколько лет неразлучны - все, включая Глеба. Стихи читались и разбирались, но уже несколько в более вольном плане, то на одной, то на другой квартире, когда уезжали куда-нибудь чьи-либо родители. Слово "предки" тогда не бытовало в нашем словаре. Чаще всего бывала свободна квартира братьев Штейнбергов на Пушкинской. Но это уже совсем другая история. А мне хотелось бы закончить рассказом еще об одном ударе, полученном нами через несколько месяцев, который поставил окончательную точку на ЛИТО как таковом. Случилось это в январе 1958-го. Дело в том, что мы решили быть хитрыми: для того чтобы отвести хоть сколько-нибудь удар от Глеба Семенова , мы слукавили. Мы заявили (по согласованию с Глебом Семеновым и чуть ли не по его инициативе), что ЛИТО будет продолжать работать, даже если нам назначат другого руководителя. Это следовало понимать так, что мы, мол, не держимся за Семенова, напрасно вы нас и его в этом подозреваете. Однако этот номер не прошел, нас скоро раскусили. Нам назначили руководителем Дмитрия Анатольевича Левоневского (называю его полным именем - страна должна знать своих героев!), который, по слухам, был одним из главных сексотов в Ленинградском отделении Союза писателей . Мы, еще не зная этого, но заранее не ожидая ничего хорошего, разыгрывали перед ним комедию. Договаривались, чья очередь идти на ЛИТО - теперь это была тяжкая нагрузка. Лениво перебрасывались там фразами и стихами, следя, чтобы не проронить ничего лишнего, вяло отвечали на заигрывание Левоневского, а порой мрачно молчали. Он старался нас как-то расшевелить и часто говорил: "Что вы, ребята, купаетесь в собственном соку? Хотите, я приглашу кого-нибудь к нам на занятие? Ну, например..." Примеры нас не устраивали. "Хотите, позову Ольгу Берггольц ? Я с ней дружен с юности, еще со времени ЛИТО Нарвской заставы ". - "Хотим. Ольгу Берггольц - хотим", - отозвались мы, проглатывая наживку. Дело, однако, долго не могло сладиться, чаще всего по причине, увы, запоя Ольги Федоровны , что называлось - болезнью. И вот в январе, где-то в середине, свидание состоялось. И надо же так случиться, что в Питере оказалось много наших старых литовцев, даже из тех, кто давно уехал и работал далеко в ту пору. Приехали в отпуск Алик Городницкий и Володя Британишский, собралась вся компания - горняки и не горняки, пишущие и не пишущие. Я очень хорошо нас всех помню: мы сидели в небольшой, ярко освещенной аудитории, за нашими учебными столами, сидели двумя-тремя сомкнувшимися рядами, сидели, прижавшись плечами друг к другу... Действительно, мы производили, видимо, впечатление тайного общества, чуть ли не бомбистов, непримиримых и настороженно-нерасторжимых. Ольга Берггольц пришла не одна. Ее сопровождали кроме Левоневского еще два господина средних лет. Они не очень-то представились: так, мол, люди из журналов. "Мы будущие ваши издатели", - сказали они, хохотнув. Тогда, по глупости, нас они мало заинтересовали, все наше внимание было сосредоточено на Берггольц. Однако имена их мы запомнили: это были Петр Жур (из "Звезды") и Георгий Некрасов (из "Невы"). Ольга Берггольц принесла две вышедшие недавно книги избранных стихов. Не своих. Одна книга была Бориса Корнилова (он, как известно, был ее мужем), а другая - Павла Васильева . Оба поэта - из репрессированных, расстрелянных и тогда только что реабилитированных. Она была очень удивлена, когда обнаружилось, что мы хорошо знаем их стихи, мы тут же начали читать наизусть из этих книг, мы их давно изучили. Мы забросали ее вопросами о гибели Корнилова. Потом читали мы. Забыв осторожность, мы читали по максимуму, самое основное, чем гордились. Опять же - хорошо помню, как мы поднимались один за другим, затаив дыхание слушали того, кто читал. Удивление Берггольц нарастало. Она заговорила о том, что тогда, во времена "Нарвской заставы", они, то есть ее поколение, не были столь искушенными в стихах, в технике письма, в рифмах и прочем. Когда мы потом уже, после всего обсуждали случившееся, мы говорили: "Но и она дочиталась до крюка\". Действительно, в тот вечер Берггольц, зараженная нашей инициативой, читала свои стихи, и читала очень откровенно. Она вообще никого не боялась. Никогда. Лидия Яковлевна Гинзбург говаривала, что "когда Ольга начинала говорить, надо было закрывать форточки, ибо она несла бог знает что...". В тот вечер на ЛИТО она прочла: Я недругов смертью своей не утешу, / Чтоб в пьяных слезах захлебнуться могли. / Не вбит еще крюк, на котором повешусь, / Не отлит, не вынут рудой из земли..." Это мы потом и называли "дочиталась до крюка". Мы были очень горды собой, но это продолжалось чуть меньше суток. Когда я на следующий день зашла за Глебом в Дом писателя, он сидел на каком-то заседании. Я увидела его в приоткрытую дверь. Разговор шел явно на повышенных тонах, и в воздухе витало некое напряжение. Выйдя оттуда, Глеб сказал, проходя мимо меня: "Идиоты... Безумцы... Нашли перед кем распускать павлиньи перья...". Оказывается, наши вчерашние "издатели", находясь под сильным впечатлением от услышанного накануне, видимо, не заходя даже к себе домой, отправились куда следует, и уже наутро (!) был созван в Доме писателя секретариат, который обсуждал вчерашнее наше выступление перед Берггольц. В воздухе летало слово "общество". "Что их заставляет держаться вместе?.. Там люди, давно кончившие институт... Там вообще много не горняков\.. И какая мрачность стихов, какие оппозиционные настроения, какая критика..." Меня лично тоже отметили отдельной строкой: "А девочка там есть, такая спортивная, в белом свитере - ну прямо лыжница, и тоже - все о тоске да о тоске толкует..." Между прочим, неутомимый Петр Жур еще раз нас посетил, на следующее занятие явился, не поленился, усердный... Мы с ним некоторое время даже спорили. Но потом мы объявили, что, увы, должны расстаться с ЛИТО, ибо началась серьезная учеба, зима поворачивает на весну, и надо нам готовиться к экспедициям... Адьё!.. На этом и кончилось ЛИТО Горного института.

Ссылки: