Королева переводят в спецтюрьму НКВД (ЦКБ-29) (Туполевскую шарагу)

В конце сентября 1940 г. B.C. Гризодубова сообщила бабушке, что отца перевели в спецтюрьму НКВД (ЦКБ-29) на улице Радио.

Войдя впервые в столовую, отец увидел много знакомых лиц, и сразу пронзила мысль: кто же работает на воле, почти все здесь, в тюрьме. Но так приятно было встретить добрые взгляды товарищей, услышать их приветствия, что защемило сердце. Итак, отец неожиданно оказался в профессионально близкой ему и значительно более комфортной среде. Тем не менее, это была тюрьма, и попытка связаться с внешним миром через вольнонаемных могла закончиться отправкой в лагерь строгого режима. Однако отец все-таки рискнул передать домой записку, в которой радостно писал, что у него теперь есть настоящая постель с бельем, прикроватная тумбочка с отдельной электрической лампочкой, свои наушники, что он может слушать радио, читать книги, газеты и, самое главное, снова работать. Как же мало человеку надо! Возврат к пусть не совсем нормальным, но просто к более приличным условиям жизни казался ему и таким, как он, огромным достижением, знаком большой удачи.

В первый же день, после ужина, все собрались на шестом этаже в одной из спален - "дубовом зале", задуманном в свое время как зал для приема гостей, а теперь вмещавшем двадцать четыре койки "врагов народа" и называвшемся по фамилии старосты этой группы "спальней Алимова" (отца поместили в спальню И.М. Склянского ). В одном из углов зала, на кровати, поджав под себя ноги, восседал А.Н. Туполев . Для отца он был не только начальник, но еще и недавний руководитель его дипломного проекта в МВТУ . Кто мог предположить тогда, при каких обстоятельствах состоится их новая зстреча! Андрей Николаевич был явно рад тому, что его воспитанник жив. Бывший узник спецтюрьмы С.М. Егер , у которого сложились теплые, дружеские отношения с отцом, в беседе с журналистом А.П. Романовым в 1987 г. вспоминал: "Вид у него (отца. - Н.К.) был никудышный: истощенный, измученный. Туполев относился к Королеву с непонятной для нас теплотой. Видимо, он ценил те его качества, которых, может быть, мы в ту пору и не замечали - работоспособность, ответственность и интерес к творческим решениям".

Заключенным было ясно, что единственный способ вернуться к жизни, свободе - это работа.

Отца определили в КБ А.Н. Туполева ведущим инженером конструкторской бригады крыла. Рабочий день длился десять часов. После работы заключенных поднимали в так называемый обезьянник - железную клетку, построенную на крыше здания для прогулок. Казалось, все предусмотрено. Неясным оставалось лишь одно: сколько так может продолжаться. Все находившиеся здесь не имели никаких прав, и никто не знал, что ним будет завтра. Заместитель А.Н. Туполева, доктор технических наук, лауреат Ленинской и Государственной премий Л.Л. Кербер , бывший узник "Туполевской шараги", описавший ее в книге "Туполевская шарага" под псевдонимом Г. Озеров (1973) , а затем в книге "Туполев" (1999), вспоминал, что однажды, когда зашел разговор о богине правосудия Фемиде, отец, грустно улыбаясь, заметил: "Глаза-то у нее завязаны, возьмет и ошибется. Сегодня решаешь дифференциальные уравнения, а завтра - Колыма". Действительно, когда кто-то из заключенных внезапно исчезал, никто не знал, куда и зачем. Не случайно, по воспоминаниям товарищей по несчастью, отец нередко повторял свою любимую тогда фразу:

"Хлопнут без некролога".

Тем более поразительным являлось полное отсутствие у А.Н. Туполева, моего отца и других заключенных, казалось бы, столь естественных в такой ситуации чувств, как озлобление и обида. Несмотря ни на что, они оставались патриотами и увлеченно работали над конструкциями самолетов, необходимых стране.

Ссылки: