 |
Туполевская шарага: свидания с родственниками
С конца 1940 г., видимо, для поднятия духа заключенных НКВД стал периодически разрешать им свидания с родственниками. Эти свидания проходили в Бутырской тюрьме . Предварительно мама получала открытку, где были указаны день и час встречи. В назначенное время к воротам тюрьмы подъезжал автобус с закрытыми, но не зашторенными окнами. Родственники, не допущенные к свиданию, стояли у въезда, приветственно махали руками, посылали воздушные поцелуи, а мы с мамой уже ждали в помещении. Потом нас провожали в небольшую комнату, где находились письменный стол, три стула и песочные часы. Открывалась другая дверь, и в комнату входил отец с сопровождающим. Тот садился у торца стола, а мои родители и я - по обе стороны от него. Переворачивались песочные часы - время пошло. Здороваться за руку, обниматься, целоваться запрещалось, но многое зависело от надзирателя. Зоркое око его наблюдало в основном за тем, чтобы ничего не передавалось из рук в руки. Однако отец всегда приносил с собой и с молчаливого согласия охранника давал мне конфету или печенье. Иногда наш "гувернер" даже разрешал мне сесть к отцу на колени и поцеловать его. Я, конечно, не знала, что наши свидания происходят в тюрьме и что отец арестован. Мне говорили, что папа - летчик, он в командировке и не имеет возможности приехать домой. Для подкрепления этой легенды мама покупала мне книжки и подписывала их печатными буквами, чтобы я не узнала ее почерк, - как бы от папы. Я всегда радовалась этим подаркам и с нетерпением ждала их.
Перед первым таким свиданием мама сказала, что папа прилетел и мы к нему поедем. Проход в тюрьму лежал через маленький дворик. Когда я увидела отца, то первым делом спросила, как он мог сесть здесь на своем самолете. Вместо отца ответил надзиратель: "Эх, девочка, сесть-то сюда легко, а вот улететь намного труднее".
Свидания продолжались около пятнадцати минут и всегда под наблюдением. Потом заключенные снова усаживались в автобус и, посылая прощальные воздушные поцелуи, уезжали "домой" - в спецтюрьму.
Узнав от мамы, что нам не вернули в квартире вторую комнату, отец подал начальству заявление "о неправильно отобранной жилплощади семьи" .
14 февраля 1941 г. заявление отца вернулось в Особое техническое бюро с сообщением, что комната в 1938 г. передана в Мосжилотдел и заселена. Таким образом, решить положительно этот вопрос, к сожалению, не удалось.
Неслучайно закончили мы первую часть на том, как машину повезли в Чкаловскую. Это был крупный рубеж нашей работы, и руководство вспомнило о том, что наряду с кнутом есть и пряник. Некоторым из зэков дали свидания. Было предложено привести себя в достойный вид (?). Нас отвезли в Бутырки. В тюрьме мы не создатели грозных машин, а арестованные, о том дали понять тут же: "Руки за спину, лицом к стене, не разговаривать!" От такого милого и знакомого отношения мы отвыкли, но перспектива свидания заставляет молчать. Под стук ключа о пряжку ремня или о перила лестницы ("внимание! веду арестованного!") по бесконечным коридорам попка приводит меня в комнату без окон, метров шести, в ней стол, три стула и песочные часы. Минут двадцать томительного ожидания. Дверь открывается и другой попка вводит жену с ребенком. Это мой сын, которого я еще никогда не видел. Мы здороваемся, я целую мальчика, он смотрит на меня, как на чужого. Попка переворачивает часы. За столом друг против друга-мы, у торца-попка. Жена рассказывает об их жизни, изредка он прерывает: "Об этом нельзя". О себе я почти не говорю, действительность - под замком, а вымысел-кому нужен? Наступает конец, время истекло, буквально. Жена говорит: "Сынок, сынок, попрощайся с папой". Он протягивает ручку попке. Горько, но понятно, на попке петлицы, блестящие пуговицы. Когда она поправляет, малыш с таким же безразличием протягивает ручку мне. Второй попка уводит их. Так много ждали мы от свидания и так мало оно дало. Под бдительным оком мы сидели стесненные, словно связанные, и 10 минут из проведенных в тюрьмах 1019800 пролетели, словно их и не было.
Возвращались мы в ЦКБ-29 молча, ушедшими в себя. Вечер был тяжелый. Все разбрелись, каждому хотелось побыть одному, пережить, прочувствовать этот подарок судьбы.
Ссылки: