Пересмотр дела Королева: его осуждают на 8 лет в Севжелдорлаг

Через несколько дней после свидания Королева с женой на Конюшковскую пришел сотрудник НКВД и принес маме записку от отца. На маленьком клочке бумаги он написал, что просит передать ему носовые платки, носки и башмаки. С башмаками возникла проблема: у мамы не нашли, а купить в магазине, да еще срочно, было невозможно. Тогда Григорий Михайлович снял свои ботинки, заменив их парусиновыми туфлями, хотя на улице еще лежал снег, и бабушка повезла эту драгоценную ношу маме, так как вечером посыльный должен был прийти за вещами. Чем еще можно помочь сыну и мужу? Прежде всего важно, чтобы повторное следствие проводилось более объективно, без применения тех изуверских методов, которые в 1938 г. использовали следователи Быков и Шестаков и о которых отец писал с Колымы в заявлении на имя Верховного прокурора, доставленном к нам домой. Беспокоясь об этом, бабушка 5 марта 1940 г. направила заявление в Главную военную прокуратуру с просьбой передать дело другим следователям.

"II отдел Главной Военной Прокуратуры СССР Прокурору по следственным делам Баланиной Марии Николаевны (по первому браку Королевой), проживающей Москва-18, Октябрьская ул., 38, кв. 236

ЗАЯВЛЕНИЕ

В поданной в октябре 1939 г. на имя Верховного Прокурора СССР жалобе, копия которой имеется у Вас в деле, сыном моим КОРОЛЕВЫМ Сергеем Павловичем, осужденным Военной Коллегией 27 сентября 1938 г., указано, кем велось предварительное следствие (копия жалобы, стр. 4-я). В-Связи с отменой приговора Пленумом Верховного Суда СССР от 13 июня 1939 г. с направлением его на доследование, прошу Вас, гражданин Прокурор, как наблюдающего за производством следствия, учесть это обстоятельство и предотвратить передачу дела тем же следователям. Сын мой уже прибыл в Москву и находится в Бутырской тюрьме.

19 /ш 40 г. Мать Королева - М. Баланина". На обороте этого заявления есть запись от 14 марта: "Жалоба Королева передана следователю Быкову для приобщения к делу и проверки доводов по существу обвинения".

8 марта 1940 года отца вызвали на допрос. Как и опасалась бабушка, его проводил все тот же следователь Быков. Он задавал вопросы, связанные, главным образом, с совместной работой и взаимоотношениями отца с ведущими сотрудниками института: И.Т. Клейменовым , Г.Э. Лангемарком , В.П. Глушко . На следующий день тот же Быков провел повторный допрос. Теперь его интересовали поданные отцом ходатайства и переписка с родственниками. Отец сообщил, что отправлял заявления о пересмотре дела Прокурору Союза СССР, в Верховный суд и ЦК партии, переписывался с женой и матерью. Из Новочеркасской тюрьмы послал домой тринадцать писем и получил девять, на Колыме написал пять писем, но, как ему стало известно от сотрудника Севвостлага, они отправлены не все. В числе неотправленных оказалось и его письмо матери с копией заявления в Верховный суд, а из Москвы письма на Колыму вовсе не поступали. На довольно странный вопрос о цели переписки с родственниками отец ответил, что помимо выяснения личных семейных вопросов он хотел узнать, дошли ли его заявления адресатам.

А следственная машина работала. 28 марта 1940 г. было подписано "Постановление о принятии дела к своему производству", в котором обосновывалась необходимость дальнейшего расследования. На следующий день, 29 марта, другим постановлением возбуждено ходатайство перед Прокуратурой Союза ССР "О продлении срока ведения следствия и содержания Королева СП. под стражей на один месяц, то есть до 2 мая 1940 года".

Оба постановления составлены новыми следователями - Рябовым и Кононенко . Возможно, сыграло какую-то роль ходатайство бабушки. 19 апреля отца перевели из Бутырской во Внутреннюю тюрьму на Лубянке и 20 апреля вызвали на допрос к следователю Рябову. Там отец в очередной раз заявил, что невиновен в предъявленных ему обвинениях, что его показания в 1938 г. являются целиком и полностью ложными, данными "под воздействием следствия", что он отказался от них еще до подписания протокола об окончании следствия. 22 апреля отец собственноручно дал дополнительные показания по акту экспертной комиссии 1938 г. Он подробно характеризовал все объекты, которыми занимался, доказывая их приоритетность и необходимость для увеличения обороноспособности страны.

При чтении этих показаний, написанных от руки на шестнадцати листах, поражают их аргументированность, знание проблемы в целом и ее деталей, стремление взять ответственность за неудачи на себя - словом, те качества, которые были присущи отцу уже в те годы и проявились в полной мере, когда он стал Главным конструктором. 25 апреля отца снова вызвали на допрос. На заданные следователем Рябовым вопросы, касавшиеся создания крылатых ракет, даны четкие, исчерпывающие ответы.

А между тем к тому времени судьба его в стенах НКВД была уже решена. Когда отец писал заявление Сталину, он еще не знал, что за три дня до этого, 10 июля 1940 года, состоялось заседание Особого Совещания при наркоме внутрнних дел СССР, которое постановило: "заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на ВОСЕМЬ лет, считая срок с 28 июня 1938 года". На выписке из протокола ОСО *68 от руки дописано: " Севжелдорлаг "- строительство Печорской железной дороги , которая в канун войны приобретала стратегическое значение, и большинство заключенных направлялось именно туда. 9 июля отец расписался, что "с постановлением Особого Совещания НКВД ознакомился", с постановлением, которое в очередной раз грубо ломало его и без того уже сломанную жизнь, лишало всякой надежды на освобождение.

Ссылки: