Южно-Русское землячество в Петербеогском Технологическом институте

С.-Петербургское охранное отделение в своей справке в Департамент полиции в апреле 1892-го предоставило такие сведения по "тайному кружку, присвоившему себе название "Южно-Русское землячество"": "Образование этого кружка относится к весне 1890 года, после студенческих беспорядков, происходивших в марте того же года, среди учащейся молодежи было организовано несколько земляческих кружков, хотя и не преследовавших прямо преступные противоправительственные цели, но ставивших своею задачею - цели саморазвития, взаимопомощи, а также противодействие распоряжениям учебной администрации. "Южно-Русское землячество" организовало на средства членов своих библиотеку из книг тенденциозного содержания, учредило кассу взаимопомощи, составленную из добровольных взносов как для поддержки библиотеки, так и для помощи нуждающимся" (здесь и ниже цитируется по материалам ф. 102 ГАРФ).

В августе 1893 г. земляк Роберта Лев Клобуков , только что окончивший Технологический и обвинявшийся по делу о распространении антиправительственных прокламаций по поводу беспорядков на похоронах писателя Н.В. Шелгунова в апреле 1891-го, дал такие показания:

"К 1890-91 учебному году относится вступление мое в один из возникших тогда кружков, а именно в кружок "Южно-Русского землячества". Основная цель этого землячества была оградить новоприезжих молодых людей, поступивших в высшие учебные заведения, от дурного влияния столичной жизни и доставить им возможность, путем чтения и бесед в товарищеском кругу, умственного развития и взаимной нравственной поддержки. Кружки земляческие носили характер кружков саморазвития, не имея, однако, определенной программы, но выбирая для своих занятий те или другие научные вопросы, по своему усмотрению.

<...> Книги, обращавшиеся в кружках, были легального содержания. Тот кружок, в котором представителем был я, собирался иногда на моей квартире, и предметом занятий была исключительно этика. Деньги для покупки книг, для пользования ими членов кружка, собирались с последних в размере 1% с получаемого содержания. <...> Года через полтора кружки перестали интересовать молодежь, деятельность их стала падать, и я мало- помалу перестал их посещать".

Сам Роберт, похоже, активной роли в Южно-Русском землячестве не играл, но регулярно посещал некоторые его кружки. В ноябре 1893 г. он дал такие показания по своей кружковой деятельности:

"Первый год пребывания моего в Технологическом Институте, т.е. в 1886-87 [учебном] году, я не имел вовсе знакомых среди студентов, кроме моего соучителя Коробки, а потому никаких студенческих кружков не посещал. Перейдя на II курс, я приобрел некоторые знакомства, но исключительно среди моих товарищей по институту, и в этот год впервые узнал о существовании между студентами кружков саморазвития и стал посещать кружок, который впоследствии стали называть кружком южан. К этому кружку принадлежали Штигиевский, Клобуков, Корсак, Бреус. В кружке этом происходили чтения и обмен мыслей. Читали книги по естествознанию, политической экономии и русской истории. Нелегальных сочинений или брошюр в нашем кружке тогда не читали, за исключением лишь одного случая, когда была прочтена биография Софии Перовской, вырванная из какого-то издания и принесенная для чтения, если не ошибаюсь, Штигиевским.

Затем, во время бытности моей на III курсе, у меня завязались знакомства со студентами других высших заведений, которые иногда посещали наш кружок по приглашению кого-либо из нас. В этот же год я познакомился со слушательницей педагогических курсов Дробышевой , которая, выйдя вскоре замуж за архитектора Серебровского , познакомила некоторых из нашего кружка со своим мужем. После того мы стали раза два или три в месяц собираться для чтений у Серебровского, где, как припоминаю, бывали Корсак, Клобуков, Коробко, две сестры Серебровского - слушательницы каких-то фельдшерских курсов и я. На этих собраниях у Серебровского читались большею частью философские сочинения, как например, Спинозы, Шопенгауэра и др. Насколько я могу припомнить, никаких нелегальных изданий у Серебровского не читали, т.к. он, во- первых, человек очень боязливый и, во-вторых, в то время он уже был женат.

<...> Листки для сбора пожертвований в пользу ссыльных и заключенных ходили по рукам студентов в институте, но листки эти по принципу не допускались в кружки, чтобы не придать последним известной окраски. Означенные листки циркулировали только на первых двух курсах, где под давлением товарищества невозможно отказаться от участия. И я, в числе других, давал по существовавшей таксе 20 коп. На четвертом же и пятом курсах никаких подобных сборов не производилось.

Когда я был на третьем курсе, по приглашению товарища моего Полетики я был однажды на собрании какого-то кружка медиков, где профессор Свешников прочел реферат, тот самый, который мы читали на лекциях в университете. <...> Насколько помню содержание реферата, [в нем] проводилась параллель между ростом культуры и изменением государственных форм общества.

Когда я перешел на IV курс, то кружковая горячка значительно остыла, и я в то время посещал лишь кружок, занимавшийся изучением древних общественных учреждений. <...> На V курсе я кружка уже не посещал, не имея решительно свободного времени. <...> Еще припоминаю, что когда я был на II курсе и посещал довольно много разных студенческих кружков, то мне случалось видеть нелегальную брошюру "Что хотят сказать демократы" и две речи, одна Бебеля, а другая - Либкнехта, но их в кружках не читали?.

По-видимому, Роберт "темнил" в части некоторых эпизодов, касающихся чтения нелегальной литературы, чтобы не выдавать своих товарищей.

Яков Коробко так дополняет своего "соучителя" (из протокола допроса в ноябре 1893 г.):

"Поступив в С.Петербургский технологический институт в 1886 г., я на I курсе занимался исключительно предметами этого курса, на другой же год я стал заниматься саморазвитием, совместно с моим соучителем Классоном и товарищами по институту: Клобуковым, Полетикой, Корсаком и студентом Академии художеств Серебровским. Мы не составляли какого-либо особенного кружка, а таковой составился, можно сказать, совершенно случайно. Предметом наших совместных чтений были вопросы, касающиеся философии, этики, политической экономии. Никаких нелегальных изданий у нас не читалось".

Ольга Витмер (урожд. Григорьева) , тоже дополняет своих знакомых (из протокола допроса в ноябре 1893 г.): "С Робертом Классоном и Яковом Коробкой я познакомилась через Льва Клобукова во время пикника, года четыре тому назад. С тех пор Классон и Коробко бывали в нашем семействе. Через год после нашего знакомства нам приходилось собираться друг у друга, для совместных чтений разных дозволенных цензурой книг по политической экономии и истории первобытной культуры. На этих чтениях присутствовали: я, Классон , Коробко и Крупская Надежда Константиновна , подруга моя по гимназии".

И, наконец, показания Сергея Серебровского (из протокола допроса в ноябре 1893 г.): "Я познакомился со студентами СПб. Технологического Института Клобуковым, Классоном и Коробкой лет пять тому назад, будучи еще студентом, но при каких обстоятельствах, не помню. У меня собирались иногда, но не периодически, только что названные мною лица и еще студент Полетика. Приходили впрочем и другие лица, случайные, но не часто. Во время таких собраний читались сочинения по этике, философии, социологии и политической экономии. Книги эти брались или из моей библиотеки или приносились со стороны. Кроме книг и брошюр цензурных иногда приносились в брошюрах или рукописях недозволенные вещи, обращавшиеся в то время среди студенчества, большей частью представлявшие популяризацию политико-экономических теорий Маркса, Родбертуса и других?.

Полиция почему-то не заметила сильного крена студентов Технологического в сторону изучения К. Маркса, а "зациклилась" на обстоятельствах чтения других запрещенных в России книг.

Ссылки: