Мотовилова С.Н.: борьба за передачу архива в Ленинскую библиотеку

А вот сочный пример нудных контактов с другой государственной организацией, не менее культурной чем "Новый мир", - с отделом рукописей Российской государственной библиотеки (тогдашней "Ленинкой"). В очерке "Классонята" мы уже приводили сюжет о том, как И.Р. Классон хлопотал о возвращении архива В.Н. и Н.А. Ульяновых в Москву и как с ним беспардонно обходились сотрудники отдела рукописей РГБ. Но это был 1977- 78 год. А вот, что происходило в 1964-65 годах. "<...> Получила сегодня письмо Ивана Робертовича Классона . Он говорил по телефону с Зав Отделом рукописного отдела Ленинской библиотеки. Я предложила им отдать письмо Веры Фигнер , т.е. продать. Заведует теперь там сын академика Шлихтера . Он предложил купить у меня весь мой архив. Киевский архив просил, чтоб я ему даром все подарила. Пусть дадут какой угодно грош, но где-то сохранятся мои бумаги - в таком виде, как я их писала. Ведь это просто мусор, который засоряет мою комнату. Ведь мои мемуары в "Новом мире" были напечатаны главным образом на основании того, что сохранилось в Литературном Архиве, куда они были переданы Бончем из его Литературного Музея.

Написала сейчас [киевскому знакомому] Исааку [Пятигорскому] , чтоб проконсультироваться с ним, как быть. У них (в Ленинской библиотеке) есть вероятно моя переписка с Рубакиным , Хавкиной , Бончем . Все-таки это все характеризует нашу эпоху без прикрас. <...> Мне кажется, в частных письмах больше правды, чем в документах. Нужно и то, и то. <...> Сейчас рукописный отдел Ленинской библиотеки предлагает мне продать им весь мой архив. Я очень этим заинтересована, не деньгами, денег будет грош, но чтоб где-то были мои рукописи, так - как я их писала, а не так - как их переделали в редакции "Нового Мира".

Вересаев говорил (не мне, а одной знакомой писательнице, она могла и соврать), что русские писатели пишут теперь в два этажа: один для напечатания теперь, а другой для будущего. Ну, а я хочу послать в один этаж - для будущего. Ленинский архив (рукописный отдел), по-моему, самый для меня подходящий: там и архив Хавкиной, и Рубакина, и Бонч-Бруевича, у которого было много моих писем, если они их не повыкидывали. <...> Жду, когда пришлют деньги за мои рукописи, переданные в Ленинскую библиотеку. Александр Ефимович [Парнис] их послал 3 сентября, а сегодня уже 23 октября, а все еще не было комиссии по их оценке. Ну что же, Бонч-Бруевич мне заплатил за Брюсова аванс через семь лет. Я, конечно, очередные семь лет не доживу. <...>[Моя "тимуровка"] Вера Всеволодовна , вероятно, волнуется, что я уже два месяца ей ничего не плачу. Но она же знает, что я ей заплачу, как только получу плату за свои рукописи, посланные в Ленинскую библиотеку. Послала их 2 сентября, прошло уже два месяца. Сперва *заведующий отделом рукописей Шлихтер , с которым ведется это дело, заболел, потом был в отпуску и опять заболел! Это мне писал Иван Робертович Классон, который говорил с библиотекой по телефону.

<...> Теперь я послала в отдел рукописей библиотеки Ленина гораздо больше материала чем тогда*, когда мне заплатил Бонч-Бруевич, думала - 800-1000 р. получу. <...> А время шло и шло! Прошел сентябрь, октябрь, ноябрь, кончился декабрь, и наконец Рукописный отдел мне ответил - рукописей моих они брать не хотят! Просят прислать им письмо Веры Николаевны Фигнер, которое я им не посылала и посылать не хочу, мой очерк о ней и еще один мой рассказ. За все предлагают 30 р., меньше, чем я должна "тимуровке" Вере Всеволодовне за один сентябрь! <...> Это тогда меня подвела Ленинская библиотека, сами ее сотрудники предложили мне продать им свои рукописи, относящиеся к "Минувшему", мои рассказы, письмо Веры Фигнер и еще что-то. Причем потребовали, чтоб я давала лишь только то, чего нет в других архивах. Как я могу знать, где что мое? У них каталог других архивов, у меня же их нет! Требовали, чтоб я давала и рукопись, и машинопись. Ведь я же могла прямо печатать, без рукописи? Предложил это сын академика Шлихтера, но с ним начались всякие несчастья, сотрясение мозга, какой-то пьяный студент его по голове ударил. Затем его с этой службы уволили.

Длилась эта история четыре месяца, все не могла собраться комиссия для определения стоимости! Я задолжала Вере Всеволодовне. Несчастный "тимуровец" Александр Ефимович сидел на полу, разложив все мои рукописи, машинописи и еще что-то. Его "девчонка" ему помогала, а я должна была каждую рукопись подписать. Наконец Александр Ефимович переписал все, упаковал, отнес на почту. Стали ждать. Вера Всеволодовна злилась, что я не плачу ей. Наконец, через четыре месяца они сообщили мне, что мои рукописи им не нужны, они хотят только письмо Веры Фигнер и мой рассказ об этом, и еще один рассказ. За все - 30 р.! Я, конечно, потребовала, чтоб они все мне вернули. Ну и не наглость ли это? Неизвестно зачем один мой знакомый писатель пошел туда и начал спрашивать, почему они не купили мои рукописи. Объяснили ему: "Не со- шлись в цене". А его знакомая из отдела рукописей сообщила, что они и так для меня сделали повышенную расценку!! Нравы!" (из писем сестре В.Н. Ульяновой).

Комментировать тут особенно нечего. Можно лишь предположить, что библиотека могла приобретать архивы и рукописи только по госрасценкам. Но наверняка в них имелся некий диапазон: типа, не очень ценные материалы, весьма ценные и очень ценные рукописи. И у своих знакомых сотрудники приобретали их, скорее всего, по завышенным расценкам, а у чужих - по заниженным. Но этому, естественно, необходимо искать документальные подтверждения (если они еще сохранились). В итоге после смерти С.Н. Мотовиловой "шесть грузовиков" архивных материалов были перевезены к ее племяннику, а после обыска у него и высылки за границу - попали в недра КГБ, где потом были "уничтожены за ненадобностью"

Из интервью А.Е. Парниса "Столичным новостям" (Киев) в 2001-м:

Вопрос. - В результате знаменитого обыска значительная часть некрасовского архива была утрачена. Удалось ли его отыскать?

Ответ. - Вы знаете, я сам делал запрос в Службу безопасности Украины по этому поводу. Начальник читального зала архива СБУ в телефонном разговоре уверял меня, что у них ничего не сохранилось, все давно уничтожено. Такой же ответ я получил и на официальное письменное обращение. Хотя кое-какие документы они все же передали в музей-архив на Софийской площади, но ничего интересного среди них нет. К сожалению, пропал и протокол обыска, где на многих страницах указаны сотни документов, книг, альбомов, фотографий. <...> Я все же не теряю надежды попробовать все это еще отыскать".

Ссылки: