Мотовилова С.Н. в Украинском геолого-разведочном управлении

В 1931-м С.Н. Мотовилова устроилась в Украинское геолого-разведочное управление (трест) или сокращенно УкрГРУ , из которого она, правда, была вскоре "вычищена" (хотя затем и восстановлена). Вот начало этой драматической истории:

Я с сегодняшнего дня перешла из отдела фондов работать в библиотеку, библиотекарша уезжает на два месяца работать в геологическую партию, а я должна ее заменить. <...> Останусь ли я долго работать в УкрГРУ, не знаю. У нас идет чистка, и на меня взъелась вся администрация. Вначале нам все говорили, что все должны принять участие в чистке, все должны быть активны. Я и была несколько активна, т.е. очень деликатно и мягко задала нашему директору вопрос, который меня волнует с января. У нас устроен был высший инженерно-геологический институт, срок учения в нем не то год, не то восемь месяцев. В него было принято всего 25 человек, людей без всякой подготовки, почти все полуграмотные, и им с места в карьер начали читать дифференциальное и интегральное исчисление и т.п., а они арифметики не знают. Часть "учение" бросила, через два месяца еще новый набор сделали. Сейчас всех послали геологами или начальниками партий, а они ведь, в сущности, ни аза в глаза! Если из них десять человек выйдет, сколько-нибудь способных геологов = и то хорошо, а денег ухлопают на этот институт уйму. Поступила туда почти вся наша администрация.

Вот я и осмелилась весьма робко и почтительно спросить, почему это так. Казалось бы, директор должен бы мне на это ответить. Увы! Ответа я не получила, зато на меня обрушились с всевозможной руганью. Я служу очень недолго, и никаких обвинений против меня быть не могло, но "я была "активна". Когда нападали на старого профессора, гидрогеолога, что он не справился со своей работой, когда ему дали 35 буроугольных партий, я осмелилась сказать, что надо работу давать по специальности и помнить слова Ленина о создании товарищеской атмосферы для специалистов, потому что с профессором говорили ужасно грубо.

Но грубость с ним была ничто по сравнению с грубостью со мной. Меня "чистили" четыре часа, и чего я только не наслушалась! У меня было немножко впечатление человека, на которого напала свора собак. Правда, это была только администрация и ее приспешники!

Курьезов много. Так, например, старика-архитектора, лет шестидесяти пяти, обвинили в том, что он иногда опаздывает на службу, хотя над своими проектами он может также работать дома, а у нас для него даже места нет. Меня же обвинили в том, что я "по-чиновничьи" отношусь к своей работе: никогда не опаздываю и складываю свои вещи, когда прозвенит звонок об окончании "рабочего дня". По-моему, это признак культурности и порядка.

Особенно ярился на меня директор, но я же зато его и отчитала. Кривляка, фразер примазавшийся, который все кричит, что он "старый большевик", "мы брали Перекоп" и тому подобные хлесткие фразы. Мне он сказал, что я "народоволка". Я заметила ему, что он не знает истории, ибо я родилась в 1881 г., а народовольцы действовали в 70-х годах, и "народоволкой" я никак быть не могла. Кончилось уже тем, что не на меня нападали, а я яро напала на всю администрацию, к ужасу всех присутствующих. У нас все трусливы донельзя" (из письма сестре в июле 1931-го).

С.Н. Мотовилова в переписке с И.Р. Классоном неоднократно возвращалась к истории "дела о вредительстве" в 1931 году. В ее воспоминаниях (см. Приложение ) приводятся письма в "Правду" (отдел расследований), скопированные для В.Д. Бонч-Бруевича , который ей ни в чем так и не помог (как и "Правда").

И вот ее реакция на "советы старого большевика":

"Мы сейчас читали с моим племянником Ваше письмо и оба рассмеялись от Вашего совета обратиться к [сотруднику "Правды" Михаилу] Кольцову "по поводу безобразий в УкрГРУ". Год тому назад, когда все ужасы и безобразия творились на моих глазах, мой племянник , как и Вы, сказал:

"Это надо передать Кольцову?. Он поехал сам в Москву, юноша он энергичный, но добиться видеть Кольцова оказалось невозможно. Он передал все в отдел расследований "Правды". Я туда писала три раза, результата никакого. <...> Странно, что Вы просите меня "быть настолько граждански мужественной". "Гражданского мужества" у меня хоть отбавляй, результат его - недаром я слепну от упадка питания, недаром голодает вся моя семья и слышу со всех сторон: "Сами виноваты. Охота Вам разоблачать. Один в поле не воин. Это донкихотство". Неужели Вы думаете, я стала бы ждать чистки партии, чтоб попытаться вскрыть явные безобразия и беззакония! Конечно, нет. По поводу этого я писала дважды Надежде Константиновне , писала очень подробно. Мой племянник ездил в Москву и два раза был у Надежды Константиновны. И, как это ни странно, она ни звука не ответила, ни одним словом, ни одним звуком [не] высказала своего отношения к описываемым мною фактам. А перед ней стоял юноша, и ему полезно бы было услышать ее мнение" (из писем В.Д. Бонч-Бруевичу в конце 1932-го). В "Минувшем" история с "чисткой" в УкрГРУ была вообще выкинута, и поэтому повод визита Виктора Некрасова к Н.К. Крупской выглядел загадочно: "В 1931 году я послала к Крупской моего племянника с письмом, в котором просила ее поддержки. Его Надежда Константиновна встретила очень приветливо. Он был тогда юношей лет двадцати. Она выслушала его внимательно, сказала, что помнит, что я "кипятилка", всегда "кипячусь", и просила его, так как он ехал дальше в Ленинград, на обратном пути опять зайти к ней. Его, как и меня, она очаровала своей мягкостью и простотой".

"Новый мир" много чего выкинул из воспоминаний о Н.К Крупской, не позволив тем самым очернить светлый образ "жены Ленина". С.Н. Мотовилова видела Н.К. Крупскую в последний раз, в дни работы XVII съезда партии в начале 1934-го.

Ссылки: