Кони А.Ф. Отцы и дети судебной реформы

(К пятидесятилетию Судебных Уставов , 20 ноября 1914 г.)

Из Предисловия 20 ноября настоящего года исполняется пятидесятилетие со дня обнародования Судебных Уставов. Эти Уставы были плодом возвышенного труда, проникнутого сознанием ответственности составителей их пред Россией, жаждавшей правосудия в его действительном значении и проявлении. Это был труд сложный, самостоятельный и многосторонний, в одно и то же время критический и созидательный, - труд, исполненный доверия к духовным силам русского народа и его способности приять новые учреждения с живым сочувствием и непосредственным в них участием. В этом смысле работа отцов Судебных Уставов - настоящий памятник их любви к родине. <...> Автору настоящего сборника выпал завидный жребий знать лично и по службе некоторых из этих отцов и многих из детей - и посвятить им в разное время приводимые здесь воспоминания. Не все из этих "поминок" относятся к деятелям первых шагов судебной реформы, во введении которой в Петербургском, Харьковском и Казанском судебном округах ему пришлось участвовать в 1866, 1867 и 1870 годах, но ему казалось уместным по-местить очерки, относящиеся к некоторым судебным деятелям позднейшего времени, на служении которых Судебным Уставам явно отразились заветы и направление отцов судебной реформы.

Цель предлагаемого сборника - посильное оживление представления о времени введения судебной реформы и о ее пионерах. <...>

Георгий Николаевич Мотовилов (1834-1880). 28 октября 1880 г. русское судебное ведомство понесло тяжкую и неожиданную утрату. В этот день, в Подольской губернии, скончался на 46- м году от рождения, сенатор Георгий Николаевич Мотовилов, от сложного страдания сердца и легких. Он умер во цвете лет и сил, когда его многолетняя опытность, его знания и испытанная, неизменная любовь к новым судебным учреждениям делали из него особенно дорогого для них друга, потеря которого болезненно отозвалась в сердце всех, кому близки лучшие надежды и лучшие воспоминания нового судебного дела.

Происходя из старинной дворянской фамилии, владевшей небольшим имением в Симбирской губернии, Мотовилов воспитывался сначала дома, а потом поступил в Училище правоведения . По окончании, в 1853 году курса, он вступил на службу в 4-й Департамент Сената - в этой практической школе многих наших цивилистов пробыл, в разных должностях, до 1858 года, когда был назначен чиновником особых поручений при товарище министра. Через год, в 1859 г., он сделался товарищем председателя 1-го Департамента С.-Петербургской Гражданской Палаты, в 1862 году временно исправлял должность товарища председателя Коммерческого Суда, а в 1863 году по выборам дворянства утвержден председателем Гражданской Палаты .

В 1866 году, 17 апреля, были открыты новые судебные учреждения в Петербурге, и председателем Окружного Суда был назначен Мотовилов. Выбор это был весьма удачен. Во главе первого по месту и времени Окружного Суда в России ставился человек полный сил и энергии, опытный юрист и, главное, один из участников в составлении Судебных Уставов - к трудам, по которым он нередко призывался в предшествующие годы. Работа, которая предстояла, была трудна и по своей сложности, и по своей новизне. Устройство обширного Окружного Суда, предназначенного к отправлению правосудия на новых, необычных началах, требовало многих усилий и труда упорного. Нужно было установить главные начала внутренней администрации Суда, устроить и регламентировать обширную кассовую часть, составить знающий и способный применять правильно новые порядки служебный персонал и, наконец, дать толчок делам, в рассмотрение которых вносилось множество новых, еще неизведанных приемов. Все это, главным образом, лежало на обязанности председателя. Мотовилов вышел из этого трудного положения с честью, заложив нравственный и материальный фундамент того здания, которое было потом достроено его ближайшим преемником И.И. Шамшиным , с таким уменьем, любовью к делу и тщанием во всех подробностях. Трудами этих двух почтенных судебных деятелей создалось все хорошее в петербургском Окружном Суде , и если впоследствии приходилось иногда встречаться с некоторыми слабыми сторонами в его организации, то стоило лишь отбить грубую штукатурку, наложенную после, чтобы ярко выступил прекрасный рисунок, сделанный Шамшиным на грунте, приготовленном Мотовиловым. Мотовилову приходилось работать и подавать практические примеры не только в знакомой и близкой ему сфере гражданского суда, но и в сфере совершенно новой для него деятельности по делам уголовным, приходилось учиться самому. Когда открылись первые заседания с присяжными , на них с особою яркостью отразились - новость дела, своеобразность приемов обвинительно-состязательного процесса и отсутствие практически подготовленных деятелей. Заседания эти [в Петербурге] были неудачны, тянулись долго и вяло и велись без твердо установленного плана. Ведший их товарищ председателя, привыкший к кабинетной работе и к занятиям в замкнутых "присутствиях", по-видимому, растерялся, встретясь лицом к лицу с живыми явлениями публичного процесса. Судебные заседания постоянно прерывались для справок и соображений, сторонам предлагалось высказаться по предметам, не подлежащим их ведению, и в виде вопросов возбуждалось многое из того, что в сущности было непререкаемым правилом. Это производило неблагоприятное впечатление.

Тогда Мотовилов, цивилист по специальности, принял, прервав свой отпуск, ведение этих дел на себя. Целый месяц председательствовал он с присяжными, в глубоком сознании того, что от первых шагов суда присяжных зависит многое в прочности этого учреждения, и выказал столько умения, понимания существа новых порядков и знания, что поставил дело сразу на правильный путь. Он оставался председателем суда около двух лет, а марте 1868 г. был назначен проку-рором Судебной Палаты в Москву. По складу ума и характера, его более привлекала спокойная деятельность гражданского судьи, да и привычка жить в Петербурге привязывала его к этому городу. Несмотря на это, он с особою энергиею принялся за новую деятельность, сознавая как нужны были в это время созидания судебных порядков, во всех отраслях судебной деятельности стойкие и упорные работники, добрые сердцем и сильные трудом служилые люди.

В июле 1870 г. Мотовилов был переведен прокурором Судебной Палаты в Петербург, а в ноябре назначен председателем Департамента Судебной Палаты, где он мог снова вернуться к занятиям гражданскими делами, в которые он всегда вносил непререкаемый авторитет глубокого знания. В марте 1872 года, он был назначен сенатором гражданского департамента, а с 1878 г. членом соединенного присутствия 1-го и Кассационных Департаментов Сената. Высокому назначению этого учреждения быть высшею инстанциею для надзора за правильностью действий судебных учреждений вполне соответствовало присутствие в нем Г.Н. Мотовилова. Ему на практике, по личному опыту и личному труду, было известно положение наших судов, прокуратуры и следственного института, и, оценивая их деятельность, он мог являться и являлся не одним применителем закона с формальной его стороны, а лицом, знакомым с живыми условиями деятельности этих учреждений на практике. Горячий сторонник новых судебных учреждений, он ревниво оберегал их прочность и достоинство и от мер, которые могли бы поколебать эту прочность, и от людей, которые своими неправильными служебными действиями могли уронить это достоинство. Приняв участие в зарождении новых учреждений, отдав на служение им много лет своей жизни, он, в последние свои годы, был призван охранять эти, дорогие ему, учреждения от порчи и ошибок и вносил в эту деятельность ту душевную теплоту и ту стойкость взглядов, которые животворят и укрепляют всякое дело. Смерть похитила его слишком рано, и весть о его кончине была встречена общим, неподдельным сожалением. Все, кто знал о его деятельности, почувствовали, что одним благородным деятелем стало меньше, все, кто знал его лично, почувствовали, сверх того, что стало меньше одним истинно добрым, безупречным человеком.

Потеря Мотовилова для петербургского Окружного Суда была личною потерею.

Он принадлежал до последних дней жизни этому суду не менее, чем месту своей окончательной деятельности. Есть люди, для которых учреждение, с коим связана их деятель-ность, есть не более как станция на пути дальнейшего служебного движения. Оставлено учреждение - покинута эта станция - и его нередко забывают или относятся к нему равнодушно, как к чему-то далекому и чужому. Но не все таковы. Есть и такие, для которых учреждение, которому отданы лучшие силы и лучшие годы, является дорогим и незабвенным, является местом родным, с которым невольно делятся его радости и его тревоги, - которое не выходит из памяти, потому что не выходит из раз принадлежавшего ему сердца. Образуется взаимная связь, прочная и сознательная, не разрушаемая, а укрепляемая временем. Такую связь, такое участие мы встречали когда-то у профессоров и большинства слушателей, по отношению к месту их высшего образования, к их alma mater. То же должно существовать и между судьею и судом, которому он служил сознательно и честно. Мотовилов принадлежал к людям последнего рода. Он никогда не разрывал и не ос-лаблял своей связи с судом, в который вступил в трудные и серьезные времена. Ему приходилось иметь дело с "мехами новыми и вином новым", - приходилось не только созидать, но и создавать, вырабатывать материал. Он, в деле устройства первого Окружного Суда в России, был не только строителем, но и чернорабочим. Эту трудную работу прихо-дилось совершать притом в обстановке недоброжелательства со стороны отживавших форм общественной и судебной жизни. Внешние затруднения возникали постоянно, на каждом шагу. Нужно было много такта, самообладания, веры в свое дело и любви к своему призванию, чтобы не устрашиться осложнений и без того нелегкой задачи, чтобы не поколебаться духом и не поступиться чем-нибудь существенным, при первом приложении к жизни основ новой судебной деятельности. Это было трудное время. Но это было, вместе с тем, и хорошее время. Хорошее - внутри суда. Не многим уже памятна та вера в будущее судебных учреждений, то сознание высокой общественной задачи нового суда, та любовь к делу и та строгость к самим себе, которыми отличались первые деятели новых учреждений. И этот внутренний склад установился в петербургском Суде, на первых порах в значительной степени под влияни-ем Мотовилова, который поддерживал и развивал его своим словом и своим делом, сво-им примером и своим горячим участием к новой деятельности. Мне отрадно вспомнить, с каким тревожным участием относился покойный к тем из состава нашего Суда, которым пришлось вступить в период нареканий и сурового недоброжелательства по поводу уголовного процесса, наделавшего в 1878 году много, долго не утихавшего, шума. (Речь идет о процессе над В.И. Засулич , которая в 1877 г. стреляла в петербургского градоначальника Ф.Ф. Трепова и, к счастью, лишь ранила его. Как известно суд присяжных петербургского Окружного суда, оправдал В.И. Засулич, и она даже успела бежать за границу! - Примеч. М.И. Классона ) Не мне, во всяком случае, разбирать справедливость этих нареканий, но я могу засвидетельствовать, что Мотовилов не разделял их и удивлялся тем требованиям, которые предъявлялись суду, действующему при участии и помощи представителей общественной совести. Он приходил со словом ободрения - и в тяжелые минуты, переживаемые теми, к кому он обращал это ободрение, - прямодушное слово настоящего судьи было немалым утешением.

Это был человек редкой искренности, имевший полное право избрать девизом знаменитое германское изречение: "Wahrheit gegen Feind und Freund!" Его подчас суровый вид не обманывал никого из имевших с ним дело. И сколько людей, к которым иногда Георгий Николаевич относился со строгою требовательностью - бывало впоследствии тронуто, вспоминая его участие к их горю, к их житейским скорбям - вспоминая широкую помощь, которую оказывал им в тяжелые минуты этот суровый по внешности человек.

А.Ф. Кони. Отцы и дети судебной реформы (К пятидесятилетию Судебных Уставов, 20 ноября 1914 г.) Издание Т-ва И.Д. Сытина, 1914 

Сопоставление писем к двум адресатам оставляет нас в недоумении: была знакома С.Н. Мотовилова со своим двоюродным дядей Н.Г. Мотовиловым или все-таки нет? - Примеч. М.И. Классона <...>Вообще, уже задолго до революции 1917 года царская власть разрушалась. Помню такое: я жила [в 1914-м] на Васильевском острове, а Свешникова - на Разъезжей. Мы пошли в Александринку. Это было близко от Свешниковой, и я ночевала у нее после театра. Ночью у нее был обыск. Меня арестовали и повели в ближайший полицейский участок. А Свешниковой полицейские сказали: "Мы барышню тут подержим, а вы поезжайте и уберите у нее на квартире, что там есть лишнего". По правде сказать, "лишнего"- то у меня ничего и не было. Но Свешникова увезла все письма. Часа через два приехала я с полицейскими. Они стали делать тщательный обыск. Моя хозяйка (очень глупая баба) сообщила: "Тут какая-то приезжала и что-то забрала". Но полицейские продолжали обыск и не слушали ее. Из писем С.Н. Мотовиловой В.И. Ульяновой (ф. 786 отдела рукописей РГБ)

Он принадлежал до последних дней жизни этому суду не менее, чем месту своей окончательной деятельности. Есть люди, для которых учреждение, с коим связана их деятель-ность, есть не более как станция на пути дальнейшего служебного движения. Оставлено учреждение - покинута эта станция - и его нередко забывают или относятся к нему равнодушно, как к чему-то далекому и чужому. Но не все таковы. Есть и такие, для которых учреждение, которому отданы лучшие силы и лучшие годы, является дорогим и незабвенным, является местом родным, с которым невольно делятся его радости и его тревоги, - которое не выходит из памяти, потому что не выходит из раз принадлежавшего ему сердца. Образуется взаимная связь, прочная и сознательная, не разрушаемая, а укрепляемая временем. Такую связь, такое участие мы встречали когда-то у профессоров и большинства слушателей, по отношению к месту их высшего образования, к их alma mater. То же должно существовать и между судьею и судом, которому он служил сознательно и честно. Мотовилов принадлежал к людям последнего рода. Он никогда не разрывал и не ос-лаблял своей связи с судом, в который вступил в трудные и серьезные времена. Ему приходилось иметь дело с "мехами новыми и вином новым", - приходилось не только созидать, но и создавать, вырабатывать материал. Он, в деле устройства первого Окружного Суда в России, был не только строителем, но и чернорабочим. Эту трудную работу прихо-дилось совершать притом в обстановке недоброжелательства со стороны отживавших форм общественной и судебной жизни. Внешние затруднения возникали постоянно, на каждом шагу. Нужно было много такта, самообладания, веры в свое дело и любви к своему призванию, чтобы не устрашиться осложнений и без того нелегкой задачи, чтобы не поколебаться духом и не поступиться чем-нибудь существенным, при первом приложении к жизни основ новой судебной деятельности. Это было трудное время. Но это было, вместе с тем, и хорошее время. Хорошее - внутри суда. Не многим уже памятна та вера в будущее судебных учреждений, то сознание высокой общественной задачи нового суда, та любовь к делу и та строгость к самим себе, которыми отличались первые деятели новых учреждений. И этот внутренний склад установился в петербургском Суде, на первых порах в значительной степени под влияни-ем Мотовилова, который поддерживал и развивал его своим словом и своим делом, сво-им примером и своим горячим участием к новой деятельности. Мне отрадно вспомнить, с каким тревожным участием относился покойный к тем из состава нашего Суда, которым пришлось вступить в период нареканий и сурового недоброжелательства по поводу уголовного процесса, наделавшего в 1878 году много, долго не утихавшего, шума. (Речь идет о процессе над В.И. Засулич , которая в 1877 г. стреляла в петербургского градоначальника Ф.Ф. Трепова и, к счастью, лишь ранила его. Как известно суд присяжных петербургского Окружного суда, оправдал В.И. Засулич, и она даже успела бежать за границу! - Примеч. М.И. Классона ) Не мне, во всяком случае, разбирать справедливость этих нареканий, но я могу засвидетельствовать, что Мотовилов не разделял их и удивлялся тем требованиям, которые предъявлялись суду, действующему при участии и помощи представителей общественной совести. Он приходил со словом ободрения - и в тяжелые минуты, переживаемые теми, к кому он обращал это ободрение, - прямодушное слово настоящего судьи было немалым утешением.

Это был человек редкой искренности, имевший полное право избрать девизом знаменитое германское изречение: "Wahrheit gegen Feind und Freund!" Его подчас суровый вид не обманывал никого из имевших с ним дело. И сколько людей, к которым иногда Георгий Николаевич относился со строгою требовательностью - бывало впоследствии тронуто, вспоминая его участие к их горю, к их житейским скорбям - вспоминая широкую помощь, которую оказывал им в тяжелые минуты этот суровый по внешности человек.

А.Ф. Кони. Отцы и дети судебной реформы (К пятидесятилетию Судебных Уставов, 20 ноября 1914 г.) Издание Т-ва И.Д. Сытина, 1914 

Сопоставление писем к двум адресатам оставляет нас в недоумении: была знакома С.Н. Мотовилова со своим двоюродным дядей Н.Г. Мотовиловым или все-таки нет? - Примеч. М.И. Классона <...>Вообще, уже задолго до революции 1917 года царская власть разрушалась. Помню такое: я жила [в 1914-м] на Васильевском острове, а Свешникова - на Разъезжей. Мы пошли в Александринку. Это было близко от Свешниковой, и я ночевала у нее после театра. Ночью у нее был обыск. Меня арестовали и повели в ближайший полицейский участок. А Свешниковой полицейские сказали: "Мы барышню тут подержим, а вы поезжайте и уберите у нее на квартире, что там есть лишнего". По правде сказать, "лишнего"- то у меня ничего и не было. Но Свешникова увезла все письма. Часа через два приехала я с полицейскими. Они стали делать тщательный обыск. Моя хозяйка (очень глупая баба) сообщила: "Тут какая-то приезжала и что-то забрала". Но полицейские продолжали обыск и не слушали ее. Из писем С.Н. Мотовиловой В.И. Ульяновой (ф. 786 отдела рукописей РГБ)

Ссылки: