Классон Павел учится в Германии

Согласно записям И.Р. Классона:

"летом 1925 г. Павел приехал в Берлин . Он отрабатывал год у Siemens (и жил где-то на северо-западе города поближе к Сименсштадту) учеником слесаря или практикантом и осенью 1926 г. поступил в техникум в Констанце ".

Технология обучения студентов техникумов и технических вузов в Германии была описана И.Р. Классоном в статье "Техника и НОТ..Об инженерном образовании в Германии", опубликованной в 1925-м. В мае 1928- го Павел написал брату в Берлин две открытки. Одну - из германского Линдау:

"Дорогой Ваня, пишу тебе из Линдау, куда мы приехали втроем (я, Юра [Кирпичников] , Durst) на мотоцикле, это по случаю воскресенья". А вторую - из швейцарского Люцерна:

"Дорогой Ваня, по случаю Pfingsten я нахожусь в Люцерне, приехал на своем B.M.W. Пиши мне в Констанц . Здесь прекрасная погода".

Похоже, студенты, закончив очередной курс, устроили себе неплохое путешествие по Европе.

В 1968-м И.Р. Классон получил письмо от инженера Василия Ивановича Константиновича . Оказывается, последний в 1921-1923 гг. учился вместе с Павлом в Московском практическом электротехническом институте (позже он был преобразован в Московский энергетический техникум Министерства энергетики и электрификации СССР). В 1970-м это учебное заведение отмечало солидный юбилей, и В.И. Константинович просил "черкнуть пару строк" о судьбе брата, чтобы поместить их в намечавшийся к изданию сборник "Московскому энергетическому техникуму - 100 лет". Иван Робертович ответил, как всегда, довольно оперативно и обстоятельно:

<...> Судьба моего брата Павла вряд ли подойдет для юбилейного сборника МЭТа. Павел Робертович Классон родился в 1904 г. В 1925 г. он получил заграничный паспорт и уехал учиться в Германию. Год проходил обязательную для немецких техникумов практику на заводе Сименса в Берлине , затем учился в техникуме в Констанце <...>, получая стипендию от Правления МОГЭС . После окончания техникума по теплотехнике вернулся в 1932 г. в СССР, работал в Ленинграде на двух больших заводах. В марте 1938 г. он был арестован и приговорен к 10 годам по 58-й статье . Но затем, по его заявлению, дело было пересмотрено, и Павла приговорили к трем годам за "антисоветские высказывания". Он говорил мне в 1941 г. после освобождения, что одним из ставившихся ему в вину "высказываний" было: "мюнхенское пиво лучше ленинградского" и т.п. Весной 1941 г. он был освобожден, работал в г. Луге, оттуда в начале войны эвакуировался - сначала пешком, потом поездами и пароходом на Волгу, а оттуда его выслали на Алтай. Затем в 1942 г. был в трудовом лагере на Урале. В конце 1942 г. почтовая связь с ним оборвалась, после его письма, что он вскоре будет призван в армию. Попытки навести справки о нем - ничего не дали. Значительно позже жена Павла получила справку райвоенкомата (по ее новому месту жительства), что Павел пропал без вести в июле 1944 г. Об учении Павла в Московском практическом электротехническом институте я ничего не знаю или не помню (я учился тогда в Высшей технической школе в Берлине). Но Вы, по- видимому, основываетесь не только на памяти, но и на старых списках и т.п.

Фото 048-2 Павел Классон, 1934-35 гг.

Здесь мы имеем уникальную возможность дать подробную "линию жизни" младшего брата И.Р. Классона - со слов самого героя. Дело в том, что в ноябре 2008-го в руках автора этих строк, после запроса в Центральный архив ФСБ, оказалось следственное дело на П.Р. Классона. Оно было привезено в Москву из Петербурга и любезно предоставлено мне, как его родственнику, для просмотра, выписок и даже фотографирования (но под неусыпным присмотром сотрудницы ФСБ по Москве и Московской обл.)!

О сути уголовного дела мы расскажем в главе "Павел Классон - советско-германский шпион?" . А здесь приведем поразительные по откровенности записи, которые подследственный сделал в марте 1939-го на бланках протоколов допроса, в ответ на предложение начальника Управления НКВД по Ленинградскому округу "дать точные и правдивые показания о своей деятельности и настроениях за период времени с 1925 года" (естественно с указанием "адресов, паролей, явок").

Итак, об учебе в Германии: В апреле 1925 года я получил в Москве советский заграничный паспорт. <...> Мой брат Иван Робертович Классон , который на пять лет старше меня, находился уже в это время в Берлине, где он учился в Высшей технической школе . За границу он выехал тоже по советскому паспорту осенью 1922 года. В конце 1924 года уехал по советскому паспорту в Германию мой приятель Юрий Викторович Кирпичников .

Таким образом, мое желание получить инженерное образование в Германии было вполне естественным, тем более что в 1925 г. в СССР не было гигантов машиностроения, которые появились в годы первой пятилетки. Поэтому у меня было сильное желание попасть для стажировки на крупные машиностроительные заводы за границей. Мой покойный отец написал личное письмо директору Тоннемахеру, одному из директоров фирмы Сименс-Шуккерт в Берлин с просьбой устроить меня практикантом на заводы этой фирмы, так как для поступления в технические учебные заведения Германии требовался одногодичный практический стаж. А у меня в это время был лишь практический стаж нескольких месяцев работы в одной авторемонтной мастерской в Москве. Кроме того, облегчался вопрос с визой на въезд и пребывание в Германии. В двадцатых числах июня 1925 года я выехал из Москвы в Берлин через Себеж и Ригу. По приезде в Берлин я первое время жил вместе с братом, а затем - отдельно от него. С 1 июля 1925 г. я приступил к работе в качестве практиканта на заводах фирмы Сименс- Шуккерт [под Берлином]. Тогда же я посетил по службе директора этой фирмы Тоннемахера.<...>

Проживая в Берлине, я бывал на дому у следующих лиц:

1) в семье покойного [зам] Торгпреда СССР в Германии В.В. Старкова ;

2) у служащего Торгпредства Иосиф Иосифовича Феникеви , венгерского подданного;

3) у служащего Торгпредства Борис Абрамовича Кревера , иностранного подданного, в конце 1926 или в начале 1927 года он уволился из Торгпредства и уехал во Францию, после чего я его не видел и связи с ним не поддерживал:

4) у приятеля моего покойного отца, австрийского подданного, доктора химии Эрнеста Ленера , проживавшего в то время в Берлине. <...>

В 1926 году, 11 февраля, умер на заседании в ВСНХ мой отец, технический директор Московского Объединения Государственных Электрических Станций ( МОГЭС ), изобретатель гидравлического способа добычи торфа. Особым постановлением Совнаркома РСФСР одна из электростанций, построенных моим отцом, была названа "Электростанцией имени Классона", а я и мой брат получили для продолжения образования за границей персональные стипендии в размере 200 рублей золотом в месяц каждому.<...> По окончании одногодичной практики на заводах Сименса и после соответствующей подготовки по ряду предметов я поступил на машиностроительный факультет Инженерной школы в Констанце на Боденском озере (Южная Германия). Необходимо отметить, что я и мой брат не состояли в союзе советских студентов в Германии, вследствие его засоренности лицами, не имевшими советского гражданства. В 1927 году я впервые посетил Швейцарию и познакомился с моими родственниками в Женеве , которых до тех пор не знал. <...> Я посещал их в Женеве в 1927, 28, 29, 30 и 31 годах. В 1928 году в июне месяце я разбился при езде на мотоцикле, задавив большую собаку 14-15 . Я упоминаю об этом инциденте лишь потому, что на следствии был разговор, что я при этом мог войти в соприкосновение с германской полицией. Однако претензии ко мне предъявляла не полиция, а владелец собаки, с которым я позднее помирился.

Время каникул я использовал также для повышения квалификации и расширения своего кругозора, для чего посещал различные машиностроительные заводы в Германии и Швейцарии. Так, например, я посетил 5 турбостроительных заводов в разных местах Германии, пользуясь содействием Берлинского торгпредства СССР, а также личными знакомствами. Во время моего пребывания за границей я читал советские газеты (там, где мы их доставали) и, кроме того, германскую демократическую газету "Берлинер Тагеблатт". Германские националистические газеты я никогда не читал и никакого интереса к фашистской литературе не проявлял. В 1930 году, весной я окончил Инженерную школу и получил звание инженера. Как я уже указывал ранее, в мои намерения, которые покойный мой отец одобрял, входило не только получение мною за границей инженерного образования, но и приобретение практического стажа на заграничных заводах. С этой целью я предпринял шаги для прохождения годичной стажировки на ведущем европейском Турбостроительном заводе фирмы Браун Бовери и Ко в Бадене в Швейцарии. Мне оказали содействие директор этой фирмы Пфау, директор Шультхейс и инженер Арнд, проживавшие в Цюрихе, так как они знали ранее моего покойного отца. Я проработал на заводе Браун Бовери до весны 1931 года, при этом никакой зарплаты не получал и числился волонтером, работающим для повышения квалификации.

В общем, отец, а затем и его доброе имя обеспечили Павлу "зеленую улицу" в учебе и получении практического стажа. И, по-видимому, из него мог бы выйти классный турбинист-машиностроитель в любой стране. Но только не в сталинском СССР, как мы увидим дальше. Об опасностях жизни "под большевиками" наш герой стал задумываться еще в Германии:

В декабре 1930 года я встретился в Цюрихе (20 минут езды на поезде от Бадена, где я жил) с директором Эдуардом Рейнгольдовичем Ульманом , который был в это время директором электростанции в Лодзи в Польше. Я его знал, так как он бывал у нас на квартире в Москве до революции, после которой он уехал за границу. Он говорил, со мной об арестах в Москве в связи с процессом Рамзина , в частности об аресте Виктора Дмитриевича Кирпичникова , который в свое время был ближайшим сотрудником моего отца. Ульман развивал в разговоре ту мысль, что при таких условиях мне не стоит возвращаться в СССР, так как я могу быть тоже арестован. Этот разговор хотя произвел на меня большое впечатление, но никаких практических выводов я из него не сделал. Весной 1931 года по окончании стажировки на заводе Браун Бовери и Ко я покинул Швейцарию и вернулся в Берлин. Срок действия советского паспорта, по которому я проживал за границей, истекал каждый год 1 апреля, и я каждый год возобновлял срок его действия в консульской части Полпредства СССР в Берлине, мотивируя каждый раз мое дальнейшее пребывание за границей. Поэтому в 1931 году я представил удостоверение фирмы Браун Бовери и Ко о том, что я на заводе этой фирмы в Швейцарии прошел годичный стаж и мотивировал мое пребывание за границей целесообразностью прохождения моего стажа у фирмы Сименс-Шуккерт. Срок действия паспорта был продлен. В это время в Берлине находился в командировке инженер А.В. Винтер (строитель Днепростроя ), я говорил с ним, и он одобрил намечаемый мною план стажировки у фирмы Сименс. Вскоре я приступил к работе в теплотехническом отделе проектного бюро фирмы Сименс-Шуккерт. Работал я аналогично тому как и в Браун Бовери, то есть для повышения квалификации и не получая зарплаты. Содействие в этом мне оказали упомянутый выше директор фирмы Сименс Тоннемахер и прокурист фирмы Кандлер. <...>

Весной 1931 года я видел упомянутого выше инженера И.И. Феникеви , работавшего ранее в Торгпредстве [СССР] в Берлине. Он вернулся из Москвы, где работал в Наркомвнешторге как иностранный специалист, но бросил работу и спешно покинул Москву после арестов, в связи с процессом Рамзина, ряда русских специалистов, с которыми он был в близких отношениях. <...> В том же 1931 году я видел в Берлине еще раз директора Ульмана, он вел со мной такой же разговор как и в декабре 1930 года в Цюрихе, указывая мне на невозможность моего возвращения в СССР. Им была сказана фраза о том, что "твой отец вовремя умер, так как он не избежал бы участи других специалистов и был бы арестован". Под влиянием всех этих разговоров я заколебался в вопросе возвращения в СССР и был на службе у директора Виктора Брюнига (Акц. О-во Лихт унд Крафт) с целью выяснить, окажет ли он мне содействие в случае моего перехода в германское подданство. Никаких антисоветских разговоров с ним при этом не вел. С его точки зрения подобное намерение было вполне естественным и никакой мотивировки не требовало. <...> Он мне обещал оказать содействие и просил прийти через две недели, и я был у него вторично. Однако от дальнейших шагов в этом направлении я отказался, так как мои колебания в вопросе возвращения в СССР были временными, и причины этого указаны мною выше. О моем решении я и довел до сведения В. Брюнига, хотя он и указывал, что я могу и в дальнейшем рассчитывать на его содействие. С директором Виктор Брюнигом я познакомился осенью 1922 года в Москве, куда он приезжал по делам. В то время он руководил в Германии предприятием по добыче торфа по способу, изобретенному моим отцом [и рядом его сотрудников] ( Гидроторф ). В связи с этим он и приезжал в Москву. Это предприятие закрылось несколько позднее ввиду его нерентабельности в условиях капиталистической Германии. <...> В 1932 году я закончил мою стажировку у фирмы Сименс и получил об этом соответствующее удостоверение. Когда я прощался с моим техническим руководителем, инженером В. Штендером, он спросил меня в полушутливом тоне: не думаю ли я, что меня поставят в России к стенке потому, что я так долго был за границей. Отметим здесь, что, как свидетельствовал отец Павла Р.Э. Классон в октябре 1922 г., действительно "представитель немецкого "Консорциума "Гидроторф" доктор-инженер В. Брюниг осматривал в сентябре месяце с/г. торфяные разработки Гидроторфа на "Электропередаче"" (ф. 758 РГАЭ).

А теперь воспроизведем дальнейшую "линию жизни" нашего героя (и опять увидим, что без протежирования знакомых Р.Э. Классона и тут не обошлось): Весной 1932 года в СССР уехала группа советских студентов, с этой группой уехал и мой приятель Юрий Викторович Кирпичников , закончивший к этому времени свое техническое образование. Отец его В.Д. Кирпичников был в это время освобожден из-под ареста 14-16 .

Вскоре после этого я обратился по личной инициативе к уполномоченному Наркомтяжпрома в Германии (или к его заместителю), получил деньги на билет до Москвы и 31 августа 1932 года уехал из Берлина в Москву <...>.

Подводя итоги моего семилетнего пребывания за границей, я считаю, что цель, намеченная мною при отъезде из СССР в 1925 году, была выполнена <...>. Основное, что стимулировало мою работу по повышению квалификации, это, наряду с живым техническим интересом, который у меня всегда был, желание оправдать те средства, которые были потрачены Советским правительством на мое заграничное образование, а также отвечать тем, возможно повышенным ожиданиям, которые я мог предвидеть в связи с тем, что я был персональным стипендиатом, тем, что мой отец был выдающимся инженером. Как я уже указывал, к фашистскому движению в Германии я относился резко отрицательно, среди моих знакомых не было лиц, примыкавших к этому движению. Кроме того, что я к фашизму относился отрицательно, я никогда не интересовался фашистской литературой, например книгу Гитлера ["Майн Кампф"] я никогда не держал в руках, хотя она была выставлена во всех магазинах в Берлине. Как я указал выше, я уехал из Германии в августе 1932 года, то есть за полгода до прихода фашизма к власти. <...> Желая работать в области паротурбостроения, я поехал в Ленинград, получив рекомендательное письмо от А.В. Винтера , к Василий Ивановичу Андрееву , тогдашнему руководителю Котлотурбины.

Ссылки: