 |
Классон И.Р. склоняет Анну к переезду к нему
В конце 1950-х - начале 1960-х Гавриил Тарасович вместе с какой-то своей родственницей (второй дочерью Алисой ?) приезжал к Классонам на садоводческий участок в Алабушеве под Москвой, о чем автор этих строк помнит весьма смутно. Последний в детстве отчаянно стеснялся новых людей, поэтому никаких подробностей об общении с дедом Гавриилом привести не может? А жаль!
Но вернемся к истории знакомства Ивана со "второй женщиной".
В сентябре 1939-го, опять находясь в с. Махунцети (Грузия), он отправил такое письмо:
"Многоуважаемая Анна Гавриловна, несмотря на ваше молчание, я не отказался от намерения вас увидеть. Я собираюсь на днях быть в Батуми для работы на подстанции. <..> Не будьте так скупы и уделите мне немного времени!? В декабре 1939-го "почтовый роман", похоже, несколько продвинулся:
"Дорогая Анна Гавриловна, спасибо за письмо, получил его здесь [в Махунцети], его мне переслали из Москвы. <...> Желаю вам всего хорошего в 1940 году. Ваше письмо меня очень тронуло".
В апреле 1940-го наш герой еще находился "между двумя женщинами", хотя и несколько продвинулся в отношениях со второй:
"Дорогая Аня, третьего дня получил твое письмо от 25 марта. Спасибо. Хотел в тот же день ответить, но не смог, т.к. был занят до часа ночи: теща сломала ногу, и я, как пришел домой, так и возился с вызовом врача, аптекой и перевозкой тещи в больницу. Она держалась мужественно, а Марья Ивановна еще дополнительно страшно расстроилась. А я нет. Жалею ее только отвлеченно. Ты пишешь, что не веришь мне, будто я бодро настроен, а наоборот видишь, что я очень расстроен. Ты недооцениваешь моей деревянности, благодаря которой горе даже близких мне людей меня мало трогает. <...> Вот это - что я никак не могу поскорее соединиться с тобой - меня действительно расстраивает, но пока ничего сделать не могу".
При этом "первая женщина" уже была предупреждена о скором расставании (из февральского письма за 1940-й из Батуми в Батуми):
"Брось и думать о том, чтобы меня прогнать. Я уже написал в Москву о случившемся и намечаемом мною. Восстановить мой старый брак уже нельзя".
И из мартовского (из Москвы в Батуми):
"Я живу на старой квартире, т.к. теща больна, и мы решили отложить сообщение ей о нашем разводе. Кроме того Марья Ивановна (моя б. жена) не хотела, чтобы я съехал с квартиры теперь же. Она на меня очень обижена, ей очень тяжело, но со мной не поссорилась, подлецом меня не считает, а что я страшный эгоист, я и сам знаю". Но для "перехода от Марии Ивановны к Анне Гавриловне" существовали "некоторые препятствия" (из мартовского письма в Батуми):
"Меня огорчает последняя фраза твоего письма, что ты и так несчастна, что меня любишь! Как же так, ведь это же не несчастная любовь, а наоборот я тебя сначала полюбил, и ты меня прогоняла, а теперь вдруг несчастна! "Не гневи бога", прикидываясь несчастной! Или тебя так расстроила ссора с сестрой [ Алисой ]? Я полагаю, что она против твоего брака со мной из-за разницы в возрасте или из-за недостаточного моего заработка"
Вскоре обстоятельный И.Р. Классон телеграфировал в Батуми: "Выезжайте конце апреля желательно 25 Тбилиси Москвы скорым мягким закажите городской станции Батуми заранее плацкарту Москвы телеграфьте Сиротский 17/40 дату отхода Тбилиси номер поезда вагона справляйтесь ежедневно телеграммах целую Иван".
Вскоре он вынужден был уехать от Марии Ивановны с тещей (проживали они в Сиротском переулке), не дождавшись размена жилплощади, и снять на весь дачный сезон комнату в пос. Новые горки рядом со ст. Болшево Ярославской ж.д. В октябре 1940-го И.Р. Классон, находясь в очередном отпуске, вынужден был отказаться, несмотря на свою служебную самоотверженность, явиться в Гидроэнергопроект и оформить командировку на один месяц, на очередную стройку:
"к сожалению не могу выйти на работу до истечения предоставленного мне отпуска, так как должен использовать его для окончания оформления и для осуществления обмена моей жилой площади в Москве. Иначе я рискую потерять эту площадь".
Времена кстати были весьма суровые. По Гидроэнергопроекту (как и по всем советским учреждениям) действовал приказ: в случае если командированный через два часа после прихода поезда не явится на службу, он будет отдан под суд. После размена жилплощади молодожены переселились из Болшева в Теплый переулок (ныне ул. Тимура Фрунзе). Иван постоянно пытался поднять культурный уровень Анны. Из мартовского 1940-го года письма из Москвы в Батуми: "<...> Пиши мне, что ты делаешь в свободное время, видела ли "По щучьему велению" и еще что видела в кино? Читала ли что-нибудь? Читаешь ли газету? "Развернула2 ли работу кружка изящных искусств? Стыдись, если не развернула. Свободное время у тебя есть - ведь ты не тратишь время на трамваи, как москвичи".
И из другого подобного письма: "Хотел взять у сестры [Тани] Тургенева - одну из повестей или романов, которые люблю, и послать тебе бандероль. Так тебе было бы легче начать читать, чем записываться в библиотеке и т.д. Но был на днях у Тани, однако к моему прискорбию оказалось, что ее библиотека (почти вся бывшая библиотека нашей семьи в родительском доме) украдена товарищами ее сына для продажи. Хорош сын - 16 лет, а так распустил слюни! Нет ни Тургенева, ни Гончарова и т.д."
Из декабрьского письма (из Кондопоги в Москву): "У тебя, Аня, мало фантазии, поэтому тебе и скучно, а времени у тебя много, ты могла бы выкидывать всякие экстравагантности - например, поехать познакомиться с [Сергеем Федоровичем] Гардениным и его детьми 14-19 . С [его дочерью] Наташей у тебя м.б. даже установился бы контакт. А у тебя не хватает инициативы даже, чтобы к [моей сестре] Тане съездить. <...> Я еще с Чирчика писал тебе, что не "meine Johann", а "mein Johann". Meine - моя, mein - мой и мое. Ты по-прежнему "пишеш", а не "пишешь". Во втором лице [глагола] единственного числа пишется мягкий знак!? Из той же Кондопоги наш уже умудренный жизнью герой так поучал свою молодую жену:
"Чтобы нервы были лучше, надо регулярно заниматься умственно, а ты этого по-видимому не делаешь. Пожалуйста, учись не меньше двух часов в день. И читай беллетристику не меньше часа. <...> Если ты всерьез так недовольна моими командировками, то здесь выход один - я должен перейти из этого бюро в другое бюро или отдел Гидроэнергопроекта. Это мы можем обсудить в Москве, но просто писать мне обвинения и прочее, пока я в отъезде и работаю вообще на разъездной работе - неразумно. Имей в виду, что моя работа в Москве означала бы сокращение заработка. Так ты во время моего отсутствия получаешь всю мою зарплату, и у меня еще может что-то остаться от суточных. Из получки 7-го декабря, пожалуйста, отложи 100 руб., которые я должен Сергею Федоровичу Гарденину . Может быть, Катя познакомит тебя с ним, и ты отдашь ему эти 100 руб.? С другой стороны я сам предпочел бы ездить меньше и т.д."
В следующем письме заботливый муж, не вылезавший из длительных командировок, обозначил больше двух десятков спектаклей, опер и фильмов, которые его жена должна посмотреть (а также сходить в цирк) и далее развернул такую диспозицию:
"Из этого следует, что ты не можешь ждать, когда пойдешь со мной, а надо начать тебе и одной ходить или с другими компаньонами или компаньонками! Начинай с дневного кино и с дневных представлений в воскресенье в Малом театре. Ведь против моих поездок ты больше не возражаешь - очевидно, очень отдыхаешь от меня, особенно одна на кровати. А раз я буду много ездить, то тебе надо использовать и это время без меня в Москве для посещения театров и пр. А то вдруг меня через какое-то время переведут на периферию, и окажется, что ты Москвы почти и не успела повидать!"
Забегая вперед, отметим, что уже переставший ездить в длительные командировки Иван так и не смог приучить жену к регулярным посещениям не только театров и концертов, но даже кинотеатров! В 1961-м он жаловался своей киевской родственнице С.Н. Мотовиловой :
"Я веду очень уединенную жизнь: жена сама ни с кем почти не встречается, не хочет, чтобы я кого-нибудь звал к себе, даже попрекает меня, что я хожу на выставки (а я считаю, что это как раз моя заслуга, что я в последнее время, начиная с октября [1960-го], был на нескольких выставках, я Вам писал). Недавно я с сыновьями (жена не пошла, хотя я взял билет и для нее, правда, не предупредив) смотрел английский фильм "Банковый билет в миллион фунтов [стерлингов]" по Марку Твену. Так она меня до сих пор попрекает этим! Правда, я ко всем этим утрировкам давно привык, не "переживаю" их, но все же это мешает".
В 1941-м нашему герою с женой действительно пришлось ретироваться из Москвы, из-за наступления немца, который вплотную подошел к столице. Но пока еще мирное время, и Анна настаивает на том, чтобы муж сменил работу, связанную с регулярными и длительными командировками (из письма последнего из Кондопоги в январе 1941-го):
"Я не понимаю, как твой совет перестать ездить в командировки вытекает из того, что ты убедилась в невозможных условиях в Лефортове. Ведь, если я перейду в Гидэпе на проектирование, я должен буду тухнуть в этом террариуме в Лефортове! А так часть времени в Москве я могу работать в лаборатории. Пока мне не следует переходить на другую работу. Дальше будет видно". Террариум в Гидэпе рано или поздно начнет, как мы увидим ниже, весьма основательно покусывать нашего героя. В том же январе 1941- го продолжилось заочное "промывание мозгов" Анны (пока не имевшей детей и не работавшей):
"Итак я хотел бы, чтобы
1) ты начала пользоваться телефоном 14-20 , когда это надо, а на первое время просто для пробы - позвони Тане и Антонине Максимилиановне [Старковой];
2) ты не простужалась;
3) отвезла бы Тане том Тургенева;
4) писала бы мне не реже одного раза в два дня и опускала бы письма в ящик не позже, как на другой день утром;
5) занималась бы регулярно ежедневно один-два часа немецким языком (купи пластинки с руководством) и кроме того полчаса-час - русской грамматикой, правописанием и т.д. <...> Писать "Mein Johann" можно, но не принято. Принято "mein lieber Johann" или "lieber Johann". Почему в прилагательном lieb в этом случае окончание "-er" - разберись сама по учебнику. Вообще давай своему мозгу какую-нибудь работу. Если тебя больше интересует алгебра или геометрия, чем грамматика, то занимайся этими науками! Но обязательно чему-нибудь учись. Я настаиваю на том, чтобы ты видела людей и развлекалась. Теперь после выдержки можешь все- таки съездить к [моей сестре] Кате и отдельно к Старковым. Обязательно сходи в концерт - вполне можно одной?. Но молодая жена упорно обращалась к мужу: "Mein Johan" и "Mein Johann", хотя кое-какие его предписания и пыталась выполнять. Из ее мартовских 1941-го года писем:
"Сегодня получила от тебя Грамматику, большое тебе спасибо. Вчера: убирала комнату, занималась, купалась, читала "Безмятежную тумбу" [И. Ильфа и Е. Петрова]. Сегодня ездила в Универмаг. Купила себе две пары трико (теплых), чулки шелковые стального цвета - 9 руб., пластинки: "Взяв бы я бандуру" и на другой стороне "Гречаныны", поет Паторжинский, надеюсь, тебе понравится; "Ночь в Мадриде", увертюра, музыка Глинки; "Сказки Венского леса", вальс, музыка Штрауса; "Тысяча и одна ночь" Штрауса; "Жизнь артиста". <...> Пока все. Буду писать аккуратно, также сообщать о своих занятиях, как обещала. Сейчас займусь грамматикой, потом немецким. <...> Какая замечательная вещь "Ночь в Мадриде" и остальные, которые я купила. Когда долго не слушаешь, то после упиваешься музыкой. Я дня четыре не заводила патефон, завела сегодня, слушая "Ночь в Мадриде", у меня настроение поднялось на 100%. <...> Пока что я очень довольна грамматикой, особенно 1-м, 2-м и 3-м склонением существительных".
В то же время Анна выдвигала и свои требования: "Du schreibst nicht - was machst du in Leningrad, was machst du am Abend [("Ты ничего не пишешь - чем ты занят в Ленинграде, что ты делаешь по вечерам?)] и т.д. Пожалуйста, не ограничивайся несколькими словами и пиши письма, в которых было бы не меньше 56 строчек, в каждой строке по 15 слов (раз в три дня), в противном случае буду отсылать тебе их обратно". В 1941-м молодожены какое-то время совместно проживали, когда муж был в длительной командировке на Тавакской ГЭС Чирчикского каскада , в пос. Таваксай (Узбекистан). Это, понятно, следует не из переписки, а из сохранившейся фотографии одноэтажного дома на несколько квартир, на обороте которой обстоятельный Иван написал: "в этом доме мы жили, 1941".
Ссылки: