Карпачева С.М. встречает Е. Рябчикова, отъезд в Норильск 1943

Мне часто приходилось ездить в Ухту по административным делам. Как-то раз я возвращалась с попутчиком, молодым мужчиной лет двадцати пяти, светловолосым, с яркими голубыми глазами и правильными чертами лица. Одет он был стандартно для тех мест: ватные куртка и брюки, ушанка из искусственного меха - скорее всего, освобожденный или расконвоированный зек. Разговаривать с ним я не собиралась, но он сам сразу обратился ко мне:

-"Вы, наверное, с сажевого?" Я довольно сухо ответила:

-"Конечно, это видно по моему лицу". _

-"А я " Евгений Рябчиков , до 37-го был журналистом "Комсомольской правды", а с 42-го - освобожденный зек, отсидел пять лет за КРД", - нагловато представился он. Я удивилась: парень выглядел очень молодо, как же он успел получить срок за контрреволюционную деятельность, отсидеть и освободиться? Решила - лжет, тем более, что многие заключенные, особенно "урки", фантастически врали о своей жизни на воле.

Один из наших лучших слесарей на вопрос, кем он был до заключения, ответил, что летчиком. А на следующий вопрос, на каком самолете летал, серьезно ответил: "На голубеньком в полосочку".

Но Рябчиков продолжал рассказывать о своей прошлой жизни так интересно, что я невольно начала ему верить. На Крутой мы расстались. С этого дня я все время чувствовала его постоянное присутствие. Входила в библиотеку - он оказывался там, на всех моих докладах (я была пропагандистом в клубе) он сидел где-то в уголке и блестел своими яркими глазами. Как-то он дождался меня у входа в клуб и попросил разрешения проводить до квартиры (на втором этаже этого же дома). Я засмеялась и сказала, что не привыкла принимать ухаживания мужчин моложе меня. Он возмутился: "Да мне же тридцать три! Я старше вас". И вынул паспорт. Все это было смешно, трогательно и... опасно. Член партии не имел права вступать в какие-либо близкие, дружеские отношения с бывшими заключенными. Но разговаривая с Евгением, я забывала об этом - с ним было интересно, он резко выделялся из общей массы вольнонаемных нашего поселка. Он стал приходить к нам домой. И однажды сказал: "Давай поженимся". Нельзя сказать, что на Крутой мне не хватало мужского внимания, хотя бы потому, что женщин было очень мало, но этот интерес носил, так сказать, корыстный характер. Предложение Рябчикова меня растрогало, хотя казалось совершенно нереальным. "Меня же выгонят из партии, а тебя упекут куда-нибудь на газопромысел, если мы поженимся", - только и сумела я возразить. Евгений настаивал, и я дрогнула. Этот человек был мне близок и интересен. Да и трудно мне было оставаться одной в этой страшной обстановке, где нельзя было лишнего слова сказать - всюду чужие недобрые люди, а я ведь должна была еще воспитывать сына, кормить двух старушек. Еще и Фаина подбросила мне свою маму и дочь, а сама уехала в Москву. Я сблизилась с Евгением, несмотря на всю опасность этого шага. Конечно, слух пошел по всей Крутой, сажевики и другие вольнонаемные, да и зеки шептались, что у директора завода роман с бывшим зеком, заведующим техническим складом. Приехал мрачный генерал Бурдаков , зашел ко мне в директорскую: "Послушай, что за номера ты выкидываешь? Завела любовника-зека! Разве не понимаешь, что директору это не к лицу, а уж члену партии особенно! Это плохо кончится. Я доложу Завенягину, уж он тебе всыпет, будь здоров!" Естественно, мне было страшно, но я не привыкла отступать: "Докладывайте! Зачем пугать? Работа идет хорошо, все меня хвалят. Я была и буду коммунистом, а мой "любовник", как вы его называете, ни в чем не виноват, и вы это знаете не хуже меня!" Бурдаков побагровел и вышел, хлопнув хлипкой дверью так, что она чуть не слетела с петель. Конечно, уже через несколько часов все заводчане знали о разговоре и, встревоженные, старались зайти ко мне под любым предлогом. Нина прибежала со слезами: "Ой, Сусанна Михайловна, что же вы наделали! Он вас слопает, а над нами поставят какого-нибудь медведя". Пришел расстроенный Добровольский . "Ну, как же так! Ведь мы только запустили крекинг-печь, а теперь Бурдаков закроет нашу работу!"

Иванов же не слишком расстраивался: у него появилась надежда стать директором, если меня прогонят. Действительность оказалась горькой и неожиданной. Чтобы не идти против Завенягина, который очень хвалил и завод, и меня, Бурдаков совершил "реорганизацию" в рамках лагерного промкомбината. Через неделю появился приказ, в котором "в целях улучшения структуры и работы сажевого производства" завод преобразовывался в цех гаэопромысла, начальником назначался Иванов, а бывший директор сажевого завода С.М. Карпачева переводилась в лабораторию кирпичного завода. Это стало серьезным ударом не только для меня, но и для завода, который терял самостоятельность. Иванов стал всего лишь начальником цеха, что его обидело, а мне на кирпичном заводе вообще делать было нечего. Рябчиков в приказе не упоминался. Бесправного бывшего зека могли просто перебросить на любую лагерную точку, что вскоре Бурдаков и попытался сделать. Вечером Евгений пришел ко мне, естественно, очень расстроенный. "Ну что же, наказание за преступление состоялось! Я тебе говорила, что может произойти, так и вышло. Завтра даю телеграмму А.П. , попрошу меня вызвать, если телеграмму перехватят, попробую дать еще, может быть, через Таню". Телеграмма Авраамию Павловичу была отправлена: "Сажевый завод Превращен в цех. Меня переводят на кирпичный, где мне нечего делать. Прошу разрешения приехать в Москву". Перехватить ее никто не решился, и вскоре я держала в руках вызов. Дорога заняла несколько дней. До Котласа меня устроили с максимальными удобствами работавшие на транспорте приятели Жени, а уж дальше - в теплушках. В Москве опять остановилась у маминой сестры и сразу же позвонила Авраамию Павловичу. -"Ну, что у вас там стряслось с заводом? - Авария, взрыв?" За что вас наказывают?"- спросил А.П. Вместо ответа я попросила разрешения приехать и все рассказать лично. А.П. назначил встречу через день. А пока я начала созваниваться со своими знакомыми нефтяниками и резинщиками - кто знает, как обернется разговор с Завенягиным, вдруг он меня не защитит, ведь я теперь - едва ли не преступник! Нефтяники, как всегда, были очень приветливы. Н.Г. Байбаков посмеялся над очередным появлением "беглянки" и предложил съездить в Иран, обрисовав интересные перспективы. Но я не могла дать прямого ответа, ведь он не знал моей истории, а узнав, мог отказаться от меня. Формально мы с Евгением не были зарегистрированы, парторганизация мое "преступление" не разбирала, но все же... В НКВД Авраамий Павлович, улыбаясь, спросил, что же я натворила. Вышла замуж за бывшего зека, осужденного Особым совещанием на пять лет за КРД. - А лучше вы ничего не могли придумать?" - спросил А.П. каким-то отчужденным тоном. - Но он ни в чем не виноват. Он " журналист "Комсомольской правды", писал про авиацию. Не то лишнее написал, не то не похвалил, кого надо - вот ему и "пришили". Да вы и сами знаете, что он, скорее всего, ни в чем не виновен.

Он не отреагировал на мое дерзкое заявление, а только спросил, что же мы собираемся делать. - "Не знаю. Что получится. Его, конечно, зашлют на какую-либо дальнюю глухую точку. А со мной... будет то, что вы скажете. Вот Байбаков зовет в Иран . На этом мое замужество и закончится, - обреченно выдавила я.

А.П. задумался.

-"А зачем вам ехать в Иран, где грязно и много болезней?" Как я помню, ваша семья держится только на вас. Поезжайте лучше в Норильск. Там строится коксохимический завод, еще будем строить завод искусственного жидкого топлива: с доставкой туда нефтепродуктов очень сложно, а угля там много. Все это по вашей специальности. И журналист, как оказалось, в Норильске очень нужен: там две газеты - для вольнонаемных и для заключенных. А.П. достал из сейфа фотографии города и стал их мне показывать. -"Согласны?" Этот вопрос можно было и не задавать. Неудобно я чувствовала себя только перед Байбаковым - сбегаю от него в третий раз. -"Готовьте командировки и распоряжение Бурдакову. Скажите Зине, чтобы она обеспечила вас приличной столовой. А пока отдыхайте. - А.П. проводил меня.

- Да, еще, " остановился он у двери, " у вас много знакомых среди технической молодежи. Подумайте, кого бы вы хотели взять с собой. В Норильске очень много работы. И если эти ваши знакомые в лагерях, можете их взять с собой. Список передайте Зине, все сделают без вас. Едва я успела получить от Авраамия Павловича это предложение, как пришла телеграмма от Жени, в которой он сообщал, что его отправляют к "тете" (так мы условились назвать дальнюю точку газопромысла). Следовало торопиться с отъездом в Норильск, а то следов Жени не найдешь. Я побежала быстрее к Зине. Прежде всего, мы подготовили телеграмму в Ухту о том, что Рябчиков командируется в ближайшее время в Норильск, дата будет сообщена дополнительно.

Созвонились с Норильским представительством в Москве, договорились о встрече. Там меня встретили приветливо (им уже сообщили мнение А.П.), обещали помочь, обеспечить билеты до Красноярска всей семье, очень порадовались, что едет журналист и будет новый коксовик, заместитель начальника Металлургстроя. Словом, через неделю-полторы мы могли рассчитывать на путешествие в сибирское Заполярье. Я попросила пригласить из московского Гипрогаза специалиста по искусственному топливу, мою приятельницу Веру Игнатюк , если она в Москве. Передала я и список из пятнадцати знакомых инженеров, по слухам, отправленных в лагеря. На этом деловая часть была подготовлена, и я, доложив об этом А.П. и в третий раз извинившись перед Байбаковым за свою "измену", осталась ждать окончательного решения нашей судьбы. Ведь еще неизвестно, что Бурдаков мог написать или наговорить обо мне Авраамию Павловичу. Я позвонила Вере Игнатюк, рассказала о норильских проектах. Мы встретились, обсудили, какие материалы нужно будет взять с собой, потом я съездила с ней в Норильское представительство, познакомила с начальством.

В середине июня 43-го года на замусоренном перроне в Кирове меня ждали мама, Нюся, Шурик и Женя с двумя фанерными чемоданами - всем имуществом нашей разросшейся семьи. Я стояла на ступеньках вагона и жадно искала их взглядом. Сын увидел меня первым и с криком "Мамочка!" побежал за вагоном, замедляющим ход. Поднялись и мои старушки. Женя подхватил чемоданы, и через несколько минут все уже были в вагоне. Билеты я купила еще в Москве, и в нашем распоряжении оказалось целое купе и еще одна полка в соседнем. Сухой паек выдали в Норильском представительстве. Женя сбегал с чайником за кипятком, и мы часа два пили чай, радуясь встрече, мечтая о будущем. Поезд тащился по необъятным сибирским просторам до Красноярска больше пяти суток. Нюся, которая за свои шестьдесят лет почти не выезжала из Москвы, прилипнув к окну, ахала: как же велика наша страна! В Красноярске выяснилось, что теплоход ожидается через десять-пятнадцать дней. Нас поселили в комнате в частном доме, выдали паек. Город был непригляден: невысокие дома, пыльные улицы, масса эвакуированных, очереди за хлебом. Военный быт... Сколько о нем уже написано, и написано лучше, чем это могу сделать я. Порадовал большой парк, в котором мы обнаружили даже детскую железную дорогу. Погуляли там и тут, и вдруг Женю осенила идея: "Слушай, а почему нам не зарегистрировать брак, раз он уже признан даже в наркомате, да еще в каком " внутренних дел!" Эта мысль меня рассмешила: наше поколение не слишком серьезно относилось к этой формальности. Но время у нас было, почему бы его не использовать. На улице Ленина нашли небольшой двухэтажный дом с табличкой "ЗАГС". Женя купил букетик сибирских цветов - саранок и жарков. Поплутав по темным коридорам, попали в большую комнату с серыми стенами и немытыми окнами. В комнате никого. Два письменных стола, над одним висела табличка - "Регистрация смерти", над другим - "Брак, развод, рождение". Потоптались в нерешительности. Вдруг из-под стола вылезла женщина, такая же серая, неухоженная, неприветливая, как и вся комната:

- Что у вас? Развод, рождение?

- Нет, регистрация брака.

- Небось, по второму, а то и по третьему разу? Имейте ввиду: если вы не разведены, то будете отвечать за двоеженство.

- Разведены, разведены, - уверил Женя. Видите, даже цветы у нас есть,- попытался он перейти на дружелюбный тон.

- Цветы и на гроб кладут, - отрезала женщина, но взяла паспорта. Минут через десять раздраженного бурчания свадебная церемония была окончена. И тут меня охватил смех, до того все выглядело нелепо. Я, подхватив теперь уже законного мужа под руку, вытянула его на улицу, и мы вместе расхохотались. Наконец дождались теплохода. По Енисею в Норильск, вернее, в Дудинку, мы плыли, можно сказать, с комфортом, так как в каюте были только вдвоем. В спокойной обстановке Женя немного расслабился и рассказал, правда, очень коротко о своем аресте и лагерной жизни . До сих пор он упорно отказывался об этом говорить, несмотря на мои многочисленные просьбы. Путешествие по Енисею заслуживает отдельного рассказа, но это - дело писателя, потому что в двух словах такую величавую реку описать нельзя. Позже это сделал мой муж во многих своих очерках о Енисее и в книге "Брат океана", опубликованной в издательстве "Огонек" в 1960 году. Мы проплывали Курейку . Там от причала гранитные ступени вели к застекленному павильону музея, закрывающему избушку, в которой жил Сталин во время ссылки . Несколько часов мы стояли в Игарке, где в порту на иностранные суда грузили огромные штабеля досок. Побывали даже в подземном музее вечной мерзлоты. Сотрудник музея недоверчиво покосился на "полузековский" Женин костюм, но, увидев мое командировочное удостоверение, показал все камеры, где изучалось влияние на мерзлоту разных внешних факторов. Наконец прибыли в Дудинку . Порт, расположенный "на краю света", на 69-ой параллели, уже тогда, в 1943 году, поражал размахом. Десятки кораблей стояли в очереди на разгрузку, они должны были обеспечить питанием и материалами огромный комбинат, который уже начал выпускать необходимый стране никель. Разгрузка велась заключенными, которых в этих краях были десятки тысяч. Их доставили сюда в навигацию 1938 года, тогда же сюда прилетел и А.П. Завенягин . За пять лет он сделал все, чтобы хилая стройка превратилась в мощный комбинат с необходимой инфраструктурой. И одним из наиболее важных ее звеньев стал порт, которому А.П. уделял особое внимание и который до сих пор остается одним из важнейших портов нашей страны.

Ссылки: