Волна арестов разрушила резиновую промышленность

Источник: Карпачева С.М.,2001

Тяжело вспоминать это время. С одной стороны - интересная работа в хорошем коллективе, а с другой - происходящие вокруг события, которые порождали тревогу и страх. Повсюду трубили о врагах народа, вредителях, производились аресты и шли суды. Особенно страшно стало, когда были опубликованы признания бывших лидеров партии - Зиновьева , Каменева , Рыкова о том, что они планировали убрать Сталина, участвовали в организации убийства Кирова. Все говорили об этом, но постепенно разговоры умолкали, и политические вопросы люди перестали обсуждать. Со странными происшествиями, о которых нигде не писали, сталкиваться приходилось многим, в том числе и нам.

Родители Юрия после конфликта на КВЖД переехали из Харбина в Пекин , его отец стал главным врачом нашего посольства. Мать, тетя Надя, время от времени присылала нам с оказией, то есть с возвращавшимися в СССР работниками посольства и КВЖД, посылки с подарками, чаще всего для внука. Люди, приносившие нам домой эти посылки, рассказывали о жизни в Китае и радовались свиданию с родиной, с Москвой. Но в 1936 году посланцы от тети Нади приходить перестали, а она все спрашивала в письмах, понравились и подошли ли нам ее вещички. Наконец она прислала встревоженное письмо с просьбой сходить к тем, кто вез эти посылки. Я пошла по двум адресам. В одном доме женщина, открывшая дверь, не приглашая войти, отдала посылку в передней и сухо сказала, что ее брат, приехавший из Харбина, должен был срочно уехать; по другому адресу старушка, услышав, кого я спрашиваю, схватила меня за руку, увела в свою комнату и, заплакав, сказала: "Арестовали его, голубушка, а посылку забрали, вы уж лучше никого больше не спрашивайте, а то и вас заберут". Я написала тете Наде, что все очень хорошо, все у нас есть, и пусть она больше ничего не присылает.

Как-то вечером к телефону попросили Юру. Подошла я. Незнакомый мужчина хотел передать ему личное письмо из Пекина, а поняв, что муж будет не скоро (он все время ездил по совхозам), попросил меня забрать это письмо. Я согласилась. "Знаете что, - неожиданно сказал он, - я сотрудник польского посольства в Пекине, ни с кем из москвичей не знаком и мне будет очень приятно пообщаться с невесткой Надежды Ивановны. Подарите мне этот вечер. Я заеду за вами, мы сходим в театр или в ресторан, и я отдам письмо". Сначала я перепугалась, а затем мне стало интересно: я еще не видела поляков из страны Пилсудского . Однако вести его в нашу коммуналку, где в длинный узкий коридор выходили пять дверей и пахло кухней, было невозможно. Договорились, что я выйду к парадной двери дома, когда он подъедет и посигналит клаксоном. Через полчаса, тщательно одевшись, я вышла на улицу почти одновременно с появлением машины. Элегантно одетый человек лет пятидесяти, с седым бобриком на голове и подбритыми висками, с пухлым холеным лицом, пригласил меня в Большой театр. После спектакля мы поужинали, в Гранд-Отеле, и он, передав письмо, отвез меня домой. Я была полна нетерпеливого любопытства и, хотя считала, что читать чужое письмо, даже если оно адресовано мужу, недостойно, все же осторожно распечатала... и у меня помутилось в глазах! Тетя Надя писала сыну, что не может дождаться встречи и просит довериться господину такому-то, который поможет перейти западную границу, а оттуда уже можно будет добраться до Пекина. "Что же это за мать" Один раз он уже попал в тюрьму, пытаясь повидаться с ней. А теперь его попросту расстреляют!" - думала я, расхаживая по комнате. Наконец вернулся из командировки Юра. Прочитав письмо, он побелел. Мы вместе стали думать, как поступить. О переходе границы не было и речи, но как избежать неприятностей? Ведь соседи видели машину с дипломатическим номером. Утром Юра отправился в приемную НКВД. Там толпились люди, разыскивающие репрессированных родственников. Не знаю, как ему удалось пробиться к следователю, но тот, внимательно прочитав письмо, посоветовал позвонить этому господину, договориться о встрече и узнать, как он собирается организовать переход через границу. Юра согласился. Но следователь, вероятно, недостаточно опытный, оставил на письме свои пометки и теперь предъявить его поляку стало невозможно. Поверил бы тот Юре без письма или нет, так и осталось неизвестным: дипломат уехал в Польшу, никаких других фамилий для организации "связи" в письме не было, и дело это угасло.

Сообщения о процессах над "обычными" вредителями - старыми буржуазными спецами уже стали привычными, но теперь обвиняли коммунистов, руководителей партии, партийных хозяйственников. В Ленинграде арестовали Матвеева - директора "Красного треугольника" , Кроля - директора "СК литера Б" , а потом прокатилась лавина обвинений против других работников СК. В начале года арестовали нашего директора "СК литера А" Эттингера . Когда на общем собрании секретарь партбюро начал рассказывать о его вредительской деятельности и потребовал его осудить, все были поражены и растеряны, потому что никто ничего плохого за ним не знал. После долгой паузы выступили три-четыре "хулителя", но ничего, кроме "попался, гад", они придумать не смогли. Так начался разгром резиновой промышленности. Через месяц мы узнали, что арестован Осипов-Шмидт , и стало уже совсем непонятно, зачем создателям производства синтетического каучука губить свое детище?

Аресты происходили совсем близко, рядом. Их жертвами становились люди, которых я знала, в преданности которых нашей стране не сомневалась. Могло ли так быть, что они маскировались? Позднее мне довелось встретить многих людей, пострадавших без всякой вины. Как-то летом, в конце рабочего дня, в "предбаннике" у начальства Главкаучука увидела угрюмо сидящего на диванчике Михаила С. - директора и одного из создателей Ярославского шинного завода . Мы оба учились в МВТУ , он был членом парткома института и пользовался большим авторитетом как "тысячник" и как бывший чекист. Встречались мы и позже, так как наш сажевый завод входил в сферу его деятельности. "Что случилось, Михаил?" - спросила я его. - "Да ничего особенного, просто чувствую себя неважно", - отмахнулся он. Я села рядом, стала расспрашивать, как дела на заводе, рассказала, как хорошо развивается наша сажевая организация...

Постепенно вестибюль опустел. Михаил сказал:

"Тебе пора домой".

- "А тебе?" - спросила я.

- "Мне некуда идти", - мрачно ответил он. Тогда я попросила проводить меня. Он задумался, затем согласился, и мы пешком пошли от Маросейки к Таганке. Вдруг он остановился, схватил меня за плечи и громко, не стесняясь прохожих, заговорил: - "Ты понимаешь, меня должны арестовать! Меня, чекиста, который работал в ЧК в самые трудные годы!"

-Ты с ума сошел! " закричала я.

- С чего ты это взял? Это же чушь!"

Понизив голос, Михаил сказал: - Ордер выписан. Куда бы я не пошел, меня везде найдут, для этого и вызвали в Москву. Мне сказал товарищ, который пока еще работает в ГПУ". На мои довольно бессмысленные вопросы о заводе он отвечал, что там уже назначен новый директор, некий Соловьев . Михаила трясло, он еле шел, и мы присели на скамеечку на Яузском бульваре. Я без конца повторяла, что с его делом разберутся, что это, вероятно, ошибка. Лицо его слегка просветлело. Неожиданно для самой себя я предложила ему переночевать у нас. Михаил слабо возражал, а потом все-таки согласился. Не знаю, спал ли он в эту ночь в чужом доме, на чужой постели. Я не думала об опасности, надеясь, что все разъяснится. Наутро мы вместе отправились на Маросейку: я на работу, он - снова в "предбанник". Через час ко мне заскочила взволнованная секретарша Таня и сообщила, что забрали Михаила. Когда он сидел около нее, вошли двое в форме и увели его. Я похолодела от страха: его искали, а я, можно сказать, прятала. Если он расскажет, где ночевал, просто так мне не отделаться. Через пару месяцев я встретила на улице свою подругу - красавицу Элю Ерзинкян , подавленную свалившейся на нее бедой: арестовали ее отца, в прошлом - члена Совнаркома Закавказской Федерации. Ее саму как дочь врага народа тут же уволили из проектной организации. Элю я знала хорошо и рассказала про нее директору Резинопроекта , попросив принять на работу в сажевую лабораторию. Тот, посоветовавшись с секретарем партбюро Н.К. Бурмистенко (братом тогдашнего секретаря ЦК Украины), разрешил взять ее рядовым инженером. Я была счастлива, а про Элю и говорить нечего. А обстановка становилась все более напряженной. "Взяли" прямо из кабинетов начальника и главного инженера Главкаучука. За ними последовали их жены, затем начальник технического отдела, за которого недавно вышла замуж секретарша Таня. Исчезали многие инженеры, которых я прежде встречала в главке. Создавалось впечатление, что отрасль синтетического каучука поражена вирусом вредительства. Я не знала, что и думать обо всем этом. В Резинопроекте пока все были целы, и наши производственные дела шли неплохо. Начальником главка назначили Соловьева , который до этого несколько недель проработал директором Ярославского шинного завода вместо Михаила С. Этот полный невысокий человек с несколько брюзгливым выражением лица как будто вымещал на подчиненных свою обиду за то, что много лет прозябал на небольшом предприятии. После неожиданно быстрого повышения он упивался властью, казнил или возвышал людей, которых еще не успел узнать.

Впрочем, лично мне жаловаться не приходилось: сажевая проблема его заинтересовала, он помогал нашей работе, особенно когда это касалось заказа оборонщиков. Главным инженером стал мой однокурсник, веселый парень, который быстро переоборудовал кабинет, натащив туда модной мебели и разных безделушек. Таню Соловьев сразу же уволил, хотя она развелась со своим арестованным мужем (в то время для этого требовалось лишь одностороннее заявление в ЗАГС). Она стала вязать и продавать очень эффектные кофточки, которые вскоре стали чуть ли не униформой сотрудников Резинопроекта и Главкаучука. Увольнения специалистов, связанных с арестованными, продолжались, хотя у резинщиков и ск'овцев наступило затишье. Чувствовалось, что все эти события - прелюдия к чему- то еще более страшному. И действительно, почти все заместители наркома тяжелой промышленности были арестованы, а вскоре погиб Серго Орджоникидзе . Наркомат заполнили новые и не всегда компетентные чиновники, к которым по сажевым вопросам обращаться было бесполезно.

Ссылки: