Последствия Фестиваля бардов в Новосибирске

Фестиваль бардов в Академгородке снимали две студии кинохроники: Западно- Сибирская и Свердловская (по некоторым данным, была еще Иркутская). Свердловские кинематографисты во главе с режиссером Аветом Гарибяном сняли цветной широкоформатный фильм. Кроме выступления Галича были записаны и наиболее интересные выступления других бардов, а также теоретические дискуссии. Но ничего этого не сохранилось, поскольку после возвращения в Свердловск все, что было снято, КГБ приказал смыть [ 666 ]. Более сложная, но и более счастливая судьба оказалась у съемок Западно- Сибирской студии. Режиссер Валерий Новиков во время фестиваля также начал работать над фильмом, основанным на кадрах, снятых кинооператором Борисом Бычковым. "Позже кто-то из сибирских кинематографистов рассказывал мне,- вспоминает Эдуард Тополь,- что, пользуясь неразберихой на студии кинохроники, снял весь конкурс на пленку и даже смонтировал сюжет для всесоюзной хроники "Новости дня" [ 667 ] Однако через три дня после окончания фестиваля на черной "Волге" к кинематографистам приехали обкомовцы: "Еще пленка в проявочной машине не просохла,- рассказывает редактор съемок Ярослав Ярополов,- к нам прибежали из обкома: покажите. Показали. Директору [студии кинохроники Владимиру Сафонову]: "Положите в сейф!". Положили. Мы, несколько человек, видевшие "сырой" материал, вышедший из проявочной машины, и были теми самыми зрителями, что только и видели этот несостоявшийся фильм. А дальше его не видел никто. Его изъяло местное КГБ - до последнего метра, до нитки. Все так называемые промежуточные материалы сожгли. Его зачислили в план по серебру - был такой план у студий за израсходованную пленку. <...> Они изъяли коробки с отснятыми материалами и уехали" [ 668 ] . А перед тем, как уехать, предложили сотрудникам киностудии забыть об этом фильме и - работать дальше.

Казалось бы, запись пропала с концами, но прошло двадцать лет, и вдруг при вынужденном переезде киностудии из собора Александра Невского, который был тогда возвращен церкви, на улицу Немировича-Данченко, обнаружилась бесценная находка. Главным редактором Западно-Сибирской студии документальных фильмов в 1988 году была Татьяна Паулан . От нее и стало известно, как все произошло:

"в дальнем углу фильмохранилища, в подвале с толстенными стенами, была найдена коробка с надписью "Фестиваль авторской песни. Новосибирский Академгородок. 1968 год". Такой материал ни в каких учетных документах не значился. Побежали с пленкой в кинопроекционную, зарядили, посмотрели и ахнули: "Так это же Галич!" [ 669 ]. Правда, на пленке оказалось только изображение без звука. Дело в том, что звукооператор Валерий Соловьев успел спрятать позитив, а КГБ забрал только первооснову - негатив,- не подумав о том, что где-то мог сохраниться позитив, с которого всегда можно сделать новый негатив. Хотя по качеству он был чуть похуже, но фильм удалось частично восстановить. По словам Татьяны Паулан, сотрудники Западно-Сибирской студии и участники фестиваля часами просиживали за монтажным столом, гоняя пленку, чтобы по артикуляции понять, что именно пелось и на каком концерте. И здесь помог любопытный эпизод, случившийся во время фестиваля. Вспоминает Ярослав Ярополов : "на словах "Там по пороше гуляет охота, трубят егеря" вдруг словно что-то выстрелило. Зал вздрогнул. Оказалось, взорвалась осветительная лампа. Галич после концерта пошутил: "Я думал, первый секретарь райкома застрелился!" [ 670 ]. Более подробная версия принадлежит непосредственному участнику этого эпизода Юрию Кукину , который на вечере памяти Галича в Политехническом музее 19 октября 1998 года рассказал следующее. Когда Галич пел "Мы похоронены где-то под Нарвой", 8 зрительном зале взорвался осветительный прибор (софит), и осколки посыпались на первые ряды: "Там по пороше гуляет охота, / Трубят" Тут раздался звук: "Бах!" Все вздрогнули, но Галич не шелохнулся, а спокойно произнес: "егеря" - и закончил песню. Когда они вместе шли с концерта, Кукин обратился к Галичу: "Александр Аркадьевич, мне показалось, что в вас стреляли", на что Галич усмехнулся и сказал: "Ха-ха! А мне показалось, что первый секретарь покончил с собой". Другие детали содержатся в рассказе актера Бориса Львовича, который вместе с Аленой Архангельской выступал в качестве ведущего на вышеупомянутом вечере в Политехническом музее: "В кафе "Под интегралом" были такие посиделки или скорее даже "постоялки". Тогда же не было, как сейчас говорят, таких презентаций. Стаканчики бумажные и портвейн. Но все равно очень дружно все это было съедено и выпито. Значит, ходил роскошный Галич, за ним - толпа нас, сопляков. А рядом ходил Кукин и говорил: "Аркадьич, сколько вы забашляли электрику?" У меня тоже бывает иногда хлопнет что-нибудь, но всё не вовремя, а тут: трубят? представляете? егеря. Класс!" Именно эта история, как говорит Татьяна Паулан, помогла реставраторам найти фонограмму, соответствующую видеофрагменту с выступлением Галича: "Мы посмеялись, и вдруг осенило: а что, если это был осветительный прибор кинохроники? Если так, значит, на этом концерте шли съемки, значит, по этому "Бах!" и надо искать "родную" фонограмму. Оказалось, что так и было. Прослушав несколько пленок, на одной услышали: "Там по пороше гуляет охота" (Бах!) Трубят егеря! Так через двадцать лет встретились изображение и звук: поет Александр Галич" [ 671 ]. Сама же песня "Ошибка" на видео не сохранилась. Таким образом, удалось восстановить, и то не полностью, лишь две песни Галича: "Памяти Пастернака" и "Цыганский романс" [ 672 ]. Обе они вошли в фильм "Запрещенные песенки", снятый в 1990 году Западно-Сибирской студией кинохроники.

Что же касается "Цыганского романса", то его удалось восстановить благодаря Сергею Чеснокову, который рассказал об этом на вечере-презентации сборника стихов Галича "Облака плывут, облака?" (27.01.2000): "Когда в 87-м году был вечер (его устраивали в Доме кино) [ 673 ], позвонил мне Валерий Аркадьевич , брат Александра Аркадьевича, и говорит: "Сережа, вот мы нашли пленку с фестиваля, и на вечере должна она звучать. Там Саша поет песню, и мы не знаем какую. Фонограмма чужая, и мы никак не можем понять, что там такое. Может быть, Пастернака? Ну, не получается ничего. Мы пытаемся подставить - не выходит. Слушай, приезжай, помоги!. И я мгновенно поехал на студию Горького, меня встретил Валерий Аркадьевич, провел на какой-то этаж (четвертый или пятый, я не помню). В общем, была маленькая монтажная комнатка, где был монтажный столик, на котором люди, занимающиеся монтажом, смотрят маленькое окошечко, где бегут кадры. Вошла девушка с большой широкополосной бобиной. Она ее скрутила, вставила в аппарат и включила. Я очень волновался. Звука, конечно же, не было. И я должен был догадаться, чего он там играет. Прошло буквально три секунды с тех пор, как я начал видеть мелькание кадров, и у меня просто зазвучала эта песня в ушах. Это было посвящение Блоку. Тогда ее подставили, и с этой фонограммой потом уже пошла эта пленка на вечере в конце 1987 года в Доме кино". Существуют еще две любительские съемки без звука: первая (меньше полутора минут) принадлежит Никите Богословскому , который в конце 1950-х снимал Галича, Юрия Любимова, Юлия Райзмана и еще несколько человек. Место съемок - предположительно Подмосковье. А вторая съемка сделана осенью 1968 года в Минске, когда Валерий Лебедев записывал Галича, певшего "Балладу о сознательности" (так он сам утверждает). В 1987 году эта запись, считавшаяся на тот момент единственной, вошла в фильм Александра Стефановича "Два часа с бардами" . Правда, режиссер Ксения Маринина утверждает, что и она тоже снимала Галича - для передачи "Кинопанорама". Однако съемки эти до сих пор не обнародованы: "Когда снимала его: "Саш, сядь так или сяк". - "Да как сижу, так и сижу!" - "Ну, так тебе хуже. Ну, дай ракурс хороший взять". - "Снимай или говорить не буду,- он говорил так.- Усаживаться не буду. <...> Нравится вам - снимайте. Не нравится - не снимайте. А специально усаживаться - я тогда ничего умного не скажу. <...>

Так как мы очень дружили человечески, то пиетет в наших отношениях был смешон, у нас были дружеские отношения. Какой там пиетет? А так я как-то не наблюдала за ним на других съемках. Да в основном больше всего я его снимала-то. Никому он больше не доставался. И он не любил позировать, когда его усаживали. А вы сами понимаете, как в другой раз мне сказать: "Саша, сядь на то кресло или опусти голову". Или взять лучший ракурс. Лучше не говорить. Потому что, как только скажешь, он говорит: "Да ну, не буду сниматься тогда совсем!" Ему это не нравилось, чтобы его усаживали. Он должен был существовать естественно и в этой естественности говорить. Если вам надо, то слушайте. Вообще такой жажды выступления в кадре и такого, так сказать, ответственного и торжественного настроения у него не было никогда. Он так говорил: "Надо - скажу. Чего скажу, то и ладно. А не нравится - вырежьте". <...> У нас были человеческие, а не только такие официальные отношения, и манера разговаривать была проще, когда он мог сказать: "Не морочь мне голову", когда он мог сказать: "Да надоело мне это все. И устал я. Ну, завтра снимемся" [ 674 ]. Да и кинорежиссер Юрий Решетников в телепередаче Олега Шкловского "Как это было" (1998), посвященной Галичу, рассказывал, как летом 1972 года, вскоре после исключения Александра Аркадьевича из творческих союзов, вместе со своей съемочной группой собирался сделать полнометражную съемку его песен: "Он по договоренности с нами должен был снять все свои песни, даже с вариантами. Но меня предупредили, что это может кончиться тем, что всех арестуют. Ну, будут неприятности. Я приехал к Галичу, сказал ему об этом и спросил, как нам быть. Он сказал, что ему уже все равно, а группу жалко. Там должны были участвовать шесть человек, в этой съемке. И мы договорились, что мы чуть-чуть это отложим. И отложили навсегда". Теперь вернемся в 1968 год и посмотрим, чем обернулся Новосибирский фестиваль для его участников и организаторов. На следующее утро после одного из концертов Галича в Новосибирском доме актера состоялось обсуждение его песен (сам автор при этом отсутствовал). Собралось много народу - актеры, поэты, прозаики. Присутствовали, конечно, и сотрудники КГБ. Почти все нападали на песни Галича, и тогда в его защиту выступил театральный критик Роман Горин . Через два дня после дискуссии ему позвонил знакомый сотрудник газеты "Вечерний Новосибирск" и сообщил, что зарезали его рецензию на театральный спектакль "Блуждающие звезды", после чего посоветовал пойти и выяснить, в чем дело, в Новосибирский обком партии к секретарю по идеологии Виктору Алехину . Горин послушался совета, и между ними состоялся такой диалог: "Алехин выхватывает из стопки бумаг несколько листков: "Это тоже шуточки? Вы были на так называемом конкурсе бардов? Слышали это?" - "Там было много выступающих". - "А Галич? Что поет Галич?" - "В Доме актера было обсуждение творчества бардов. Спорили и о Галиче. Я говорил, что в его творчестве развивается сатирическое начало. Он как бы продолжает традиции Маяковского". - ?Великий пролетарский поэт и это? - Алехин потряс листками.- Это же галиматья! А песенка о прибавочной стоимости? Или эта? если все шагают в ногу, мост что? Обрушивается? Так? Пусть каждый шагает так, как ему хочется? К этому призывает Галич советскую молодежь!? - "Наверное, поэт хочет призвать каждого солдата не только честно исполнять свой воинский долг, так сказать, шагать вместе, но и стараться в строю сохранить свою человеческую индивидуальность. Только все это подано в шутливой манере". - "И "Лекция о международном положении" тоже шутка?" [ 675 ] - "Но это же сатира, Виктор Степанович - это юмор" - "С таким юмором нам не по пути с Галичем. И с теми, кто делает вид, что не понимает мерзкие песенки Галича" <...> Чувствую, что совсем погибаю, говорю: "Природа его творчества такова, что он не может без шуток". Алехин буравит меня глазами: "Вот и напишите, как вы относитесь к этим шуткам Галича. Напишите, что это антисоветские, злопыхательские песенки. Мелкотемье, блатной словарь, зубоскальство вместо юмора, клевета на советских людей, а не сатира - вам и карты в руки! Я дам вам с собой экземпляры, если вам нужно! - "Мне кажется, нельзя так рубить сплеча" У Галича есть хорошие, настоящие песни!" Алехин, не выдержав, стукнул ладонью по столу: "Ступайте! Нам больше не о чем с вами говорить!" [ 676 ] В течение нескольких месяцев в научных институтах одна за другой шли горячие дискуссии, посвященные как выступлениям Галича, так и "письму сорока шести" [ 677 ]. Наибольшую активность здесь проявлял уже знакомый нам академик Трофимук .

Например, 16 апреля он выступил на закрытом партсобрании Института геологии и геофизики СО АН СССР, посвященном "персональному делу члена КПСС О.В.Кашменской": "С Ольгой Вадимовной Кашменской я не имел разговоров на политические темы, но я считал, что ее взгляды нормальные, партийные, что она как коммунист и пропагандист производит хорошую воспитательную работу. Но действия на крутых поворотах событий - лучшая аттестация коммунисту. На этих днях произошли острые политические события. Первое - приезд Галича, примкнувшего к бардам и использовавшего нашу аудиторию для антисоветчины. Я просил комсомольскую организацию устроить прослушивание пленок в Институте с тем, чтобы обсудить и дать должную оценку, оценку идейно-политическую. Молодежь была пассивна. Среди защищавших Галича была Кашменская, подчеркивавшая, что его деятельность полезна, что она напоминает всем об ошибках прошлого. Напоминаю содержание некоторых песен. В одной из них говорится о бессмысленно погубленных бездарными командирами тысячах людей и о том, что если бы они воскресли, то, услышав лишь "призывный зов егерей", они отказались бы сражаться. Во второй песне о Пастернаке поется, что "подлецы и мародеры" его хоронили, и рекомендуется их поименно запомнить. Для чего? Для мести!

Пастернак хотя и был видным поэтом, но при его содействии рукопись его книги, очерняющей советскую действительность,- "Доктора Живаго" - ушла за границу. Вот какие песни рекомендует О.В.Кашменская для "напоминания молодежи". Видит ли она, что люди, подобные Галичу, призывают браться за топор?" [ 678 ] В итоге Ольге Кашменской был объявлен "строгий выговор с занесением в учетную карточку" [ 679 ] . Как мы помним, на закрытии фестиваля Галичу подарили пластмассовое "гусиное" перо, а 26 марта директор картинной галереи СО АН Михаил Макаренко вместе с председателем коллегии Дома ученых Академгородка, членкором АН СССР Алексеем Ляпуновым приехал в Москву и преподнес Галичу от имени общественности Академгородка почетную грамоту за три его песни ("Караганда", "Старатели", "Памяти Пастернака" - именно так они записаны в грамоте) и - серебряное перо Некрасова . В свое время золотым "гусиным" пером был награжден Пушкин, затем российская литературная общественность к 50-летию Некрасова сделала по форме пушкинского пера такое же, только серебряное, и подарила ему. А теперь музей Академгородка отыскал это перо у дальних родственников Некрасова, приобрел и преподнес Галичу за его песни. Галич невероятно гордился этим подарком. В апреле он пришел в столовую Дома творчества в Репине (под Ленинградом), где собрались известные драматурги, и, светясь от счастья, рассказал о своем успехе на фестивале. "Помню, как он стоял несколько секунд в проеме двери - весь еще не прилетевший, наполовину там - еще в Новосибирске,- вспоминает Эдуард Тополь.- Потом подсел за наш, ближайший к двери, столик, съел традиционный домтворческий завтрак и, видя, что мы не знаем еще главного события конкурса бардов, не удержался, достал из "дипломата" свернутый в трубочку диплом и какую-то плоскую коробочку. И сказал, стеснительно улыбаясь: "Я вам прочту сейчас, ладно?" И прочел нам диплом первого (и последнего) всесоюзного слета бардов" [ 680 ].

Глубокоуважаемый Александр Аркадьевич! От имени общественности Дома ученых и Картинной галереи Новосибирского Научного Центра выражаем Вам глубокую признательность за Ваше патриотическое, высокогражданственное искусство. Сегодня, когда каждый несет свою долю ответственности за судьбу революции в нашей Стране, обнажение и сатирическое бичевание еще имеющихся недостатков - священный долг каждого деятеля советского искусства. Награждение Вас Почетной грамотой и специальным призом - копией пера великого А.С.Пушкина - дань нашего уважения Вашему таланту и Вашему мужеству, Вашему правдолюбию и непримиримости, Вашей верности Советской Родине.

Наше прогрессивное, развивающееся государство не боится мысли, анализа, критики - наоборот, в этом наша сила [ 681 ]. Под документом стояли подписи А.Ляпунова и М.Макаренко . Потом Галич открыл коробочку, и все увидели, что на сером бархате лежало старинное гусиное перо из темного серебра. По словам Тополя, "было что-то неестественное, неисторическое, когда Галич закрыл коробочку и коротким жестом сунул ее во внутренний карман пиджака". Что же касается Михаила Макаренко, вручившего Галичу почетный диплом и перо, то 5 июля 1969 года его арестовали и в сентябре 1970-го приговорили к восьми годам заключения в ИТК строгого режима с конфискацией имущества. Два тома (из пятнадцати) заведенного на него дела были посвящены Галичу, и еще два - деятельности картинной галереи, которую Новосибирский обком КПСС признал "идейно вредной" [ 682 ]. В 1978 году Михаил Макаренко освободился и уехал в США. На следующий день после того, как Галичу вручили диплом и серебряное перо, по "Голосу Америки" был полностью прочитан текст "письма сорока шести" с фамилиями всех подписантов. Среди них были и люди, непосредственно причастные к организации фестиваля: аспирантка Новосибирского университета Светлана Рожнова , сотрудник Института катализа СО АН СССР Григорий Яблонский и "министр песни" клуба "Под интегралом" Валерий Меньшиков . В результате, к примеру, доктор биологических наук Раиса Берг была уволена из Института цитологии и генетики СО АН, а Рожнова и Яблонский исключены из партии. Обком КПСС и РК ВЛКСМ объявили подписание "письма сорока шести" "предательством Родины" и приказали руководству институтов провести "публичную порку" всех подписантов и сотрудников, выступивших в их поддержку. У молодых ученых "полетели" диссертации, немало научных сотрудников было вынуждено уехать из Академгородка. Многие каялись, но, к счастью, далеко не все. Кого-то исключали из партии, кого-то - из комсомола. Обеспокоил партийные органы и резонанс, который получил фестиваль бардов. Негативную оценку ему дало политическое руководство (партбюро) Новосибирского горкома КПСС в постановлении от 22 марта: "Считать, что праздник песни был проведен на низком идейно-художественном уровне. Подобные мероприятия наносят вред воспитанию молодежи, не прививают ей высоких художественных вкусов и моральных качеств, не служат делу воспитания у молодежи гражданского долга, советского патриотизма и интернационализма" [ 683 ]. 16 апреля было принято "Постановление бюро Советского райкома КПСС "О некоторых вопросах идеологической работы в институтах СО АН СССР и НГУ", в котором говорилось: "В работе ряда организаций, ведущих культурную деятельность в Академгородке ( клуб-кафе "Под интегралом , клуб "Гренада" ), наблюдается идеологическая беспринципность, погоня за сенсациями, а порой аморализм. Руководители этих учреждений ( Бурштейн , Штенгель , Меньшиков , Яблонский , Казанцев , Димитров ) не имеют четких идейных позиций. Отдельные мероприятия, проводимые ими (дискуссия о социальной активности интеллигенции, выступления Галича на празднике песни), являются политически вредными". 19 апреля состоялось собрание актива областной парторганизации, на котором выступали большие идеологические начальники. Сначала с докладом вышел первый секретарь обкома КПСС Ф.С.Горячев : "Ученые Академгородка дали также правильную оценку выступлениям с антисоветскими песнями писателя Галича, песни которого Бурштейн записал на пластинки, которые распространяются среди населения, что не украшает советского ученого". Далее прочитал свой доклад первый секретарь Новосибирского горкома КПСС А.П.Филатов :

"Недавно в городе многие ученые посетили выступления "бардов" и выражали недовольство по поводу низкопробных песен некоторых авторов, слабых в художественном отношении. Особое возмущение вызвали песни исполнителя Галича, который не заботится ни о чести, ни о гражданственности. Вред выступлений Галича очевиден. Конечно, есть вина Советского райкома партии, что не предотвратили эти выступления перед молодежью. Но почему этот Галич состоит в славном Союзе писателей?" Через некоторое время слово взял командующий войсками Сибирского военного округа генерал армии С.П.Иванов и высказался по-военному прямо: "Писатели Новосибирска дают хороший отпор "бардам", Галичу и другим, желающим хорошо жить за чужой счет и не желающим работать". Следом на трибуну поднялся секретарь Новосибирского обкома КПСС по идеологической работе М.С.Алферов : "В клубе "Под интегралом" ставились под сомнение принципы социалистического реализма, деятельность комсомола, некоторые вопросы политики партии. <...> Венцом, так сказать, деятельности, этого клуба, его президента Бурштейна явилось проведение фестиваля "бардов" и приглашение на него человека с антисоветской душой, члена Союза писателей СССР Галича". В Институте ядерной физики СО АН на собрании коммунистов, работающих в научных секторах, выступил лаборант Е.В.Ерастов и предложил кардинальное решение проблемы инакомыслия: "О бардах. Зачем на сцену выпустили Галича-анархиста? Он плюет на нас, льет грязь, а мы даем ему свободу. Почему партком боится провести общее собрание и разбивает на отдельные группы, на общем собрании у нас силы были едины, и могли дать отпор эти людишкам. Я предлагаю всех их уволить из института". Тема бардов затрагивалась и 7 мая на собрании партийного актива Советского района Новосибирска (в него входил Академгородок), где первый секретарь райкома ВЛКСМ В.Г.Костюк признал: "Мы были не совсем подготовлены к выступлениям на фестивале песен. Поэтому на фестивале выступил Галич". С большевистской прямотой высказался профессор, контр-адмирал и лауреат Ленинской премии Г. С. Мигиренко : "Сюда можно привезти любые картины на выставку, принять любых певцов и гастролеров, здесь можно написать любое письмо. Почему к нам могут приезжать кто хочет? В марте здесь появился Галич - явный идеологический противник. А руководители клуба "Под интегралом" пытались создать ему славу. Линия Бурштейна сознательна, его поступок заслуживает осуждения". В ходе собрания партбюро 15 мая 1968 года (повестка дня имела характерное название "О состоянии идеологической работы в лаборатории ядерной физики в связи с письмом сотрудников СО АН СССР по делу Гинзбурга и К*") сотрудник Института геологии и геофизики СО АН Леонид Лозовский был обвинен в том, что "очень увлекается песнями бардов, знаком с Кимом, Галичем". Тот же Лозовский, по воспоминаниям Марии Гавриленко, на одной из дискуссий в Институте геологии процитировал Галича и в глаза назвал академика Трофимука "сволочью".

А 30 мая на партсобрании, посвященном итогам апрельского Пленума ЦК КПСС, выступил начальник управления КГБ по Новосибирской области М.Г.Сизов :

"Выступление певцов, именующих себя бардами, с сомнительными и клеветническими песнями, подготовка коллективных писем в правительство, содержание которых явно провокационно, противодействие группы студентов ректорату НГУ и решениям общественных организаций - все это говорит за то, что в НГУ и в Академгородке есть силы, которые воздействуют на молодежь в отрицательном плане". Параллельно власти решили задействовать прессу, и 18 апреля 1968 года газета "Вечерний Новосибирск" опубликовала статью "Песня - это оружие" . Ее автором был участник обороны Москвы, корреспондент Агентства печати "Новости" Николай Мейсак . За готовность выполнить любой приказ партии его называли "сибирский Мересьев". На самом фестивале Мейсак не был, но прослушал записи концертов и по ним воссоздал "моральный облик" выступавших. Главным объектом его атаки стал, конечно же, Галич: "Что заставило его взять гитару и прилететь в Новосибирск? Жажда славы? Возможно. Слава - капризна. Она - как костер: непрерывно требует дровишек. Но, случается, запас дров иссякает. И, пытаясь поддержать костёрик, иные кидают в него гнилушки. Что такое известность драматурга в сравнении с той "славой", которую приносят разошедшиеся по стране в магнитофонных "списках" песенки с этаким откровенным душком?" По словам Танкреда Голенпольского, эта статья вызвала ответный "шквал телефонных звонков и Мейсаку, и прочим служивым с одной фразой: "Мы поименно вспомним всех, кто поднял руку!" [ 684 ]. С этого момента стали появляться заказные статьи против авторов-исполнителей, по всей стране закрывались клубы самодеятельной песни. Начался мощный откат, и в общество снова вернулся страх. Вот свидетельство Марка Готлиба :

"После публикации статьи Николая Мейсака мне позвонил знакомый и просил никому не рассказывать, что я доставал ему билеты на Галича. Товарищу, как и мне, было всего 17 лет, но, наверное, многим страх передался на генетическом уровне и не был следствием личного опыта. Я знаю людей, которые спешно стирали записи. И все же таких было меньшинство" [ 685 ]. 17 мая в газете "Вечерний Новосибирск" появилась еще одна разгромная статья, на этот раз редакционная, под названием "Нужны четкие идейные позиции". Хотя она известна гораздо меньше, чем статья Мейсака, но нисколько не уступает ей по количеству обвинений и ярлыков, навешанных на Галича. Разумеется, здесь высказывается поддержка статье Мейсака, в которой "дана принципиальная партийная оценка выступлениям некоторых безответственных людей, именующих себя "бардами", и, конечно, особое внимание уделяется Галичу: "Что же касается "песен" А.Галича, о которых главным образом и идет разговор в статье "Песня - это оружие", то именно они ничего общего не имеют с настоящей критикой недостатков. Это развязное критиканство, которое часто сродни махровой антисоветчине. Такая оценка дана в большинстве откликов, присланных в редакцию". Среди "большинства откликов" в статье упоминается и ряд ученых Академгородка: А.А.Трофимук , Б.В.Войцеховский , А.В.Ржанов , Г.С.Мигиренко , Е.Н. Мешалкин , К.А.Соболевская . Они "до глубины души были возмущены теми идеями, которые протаскивал в своих песнях А.Галич". Подобные публикации стали появляться и в центральной прессе. Например, замминистра культуры Василий Кухарский в своей статье нападает на несколько песен Высоцкого и особое внимание уделяет Галичу: "Пошутить под гитарное треньканье любит А.Галич, в прошлом журналист и драматург, автор популярной пьесы, а ныне великовозрастный, за пятьдесят, "бард" и "менестрель", который начинает "контакты" с публикой жеманным признанием: "Я люблю сочинять песни от лица идиотов". <...> Так вот, "от лица идиотов" Галич сочиняет и поет двусмысленную "Балладу о прибавочной стоимости", от этого же "лица" он поучает молодых людей премудростям "Закона природы": "Повторяйте ж на дорогу / не для красного словца: / Если все шагают в ногу, / мост обрушиваеца! / Пусть каждый шагает как хочет! Это - уже программа, как верно определяет автор упоминавшейся статьи Мейсак . <...> Как видим, люди, прикидывающиеся идиотами, действуют с явным "заходом на цель" - с явной пропагандистской задачей. Она ясна: бросить в юные души семена недоверия, подозрительности, духовно разоружить, опустошить молодежь" [ 686 ] . Корреспондент "Комсомольской правды" Георгий Целмс , чья коротенькая заметка о фестивале была опубликована 12 марта, вскоре был уволен из газеты и вынужден был уехать из Москвы, долгое время работал инструктором по туризму. Репортаж о фестивале, сделанный корреспондентом журнала "Юность" Виктором Славкиным , был рассыпан уже после набора. У Леонида Жуховицкого "полетели" книжка и публикация в журнале, а также премия имени Николая Островского, которую ему к тому времени присудили и вскоре должны были вручить. Не остались в стороне и центральные органы власти. Уже 29 марта первый секретарь ЦК ВЛКСМ Сергей Павлов направляет в ЦК КПСС многостраничное секретное письмо, посвященное фестивалю бардов: "В большинстве своем выступления в концертах и на дискуссиях носили явно тенденциозный характер, были проникнуты духом безыдейности, аполитичности, клеветы на советскую действительность. Об этом свидетельствует репертуар А.Галича, который содержал такие песни, как "Памяти Б.Л.Пастернака", "Баллада о прибавочной стоимости", "Ошибка", "Песня про генеральскую дочь", "Закон природы", "Про товарища Парамонову" и другие. Жанр их по определению самого автора - "жанр пародийной песни", идейная направленность - "шагать не в ногу", их герои, как правило, руководящие работники, которых автор рисует лишь в черных тонах. <...> В песне "Памяти Б.Л.Пастернака" звучат озлобленность и угроза: "Мы поименно вспомним всех, кто руку поднимал" <...> В песенном цикле "Об Александрах" Галич откровенно издевается и над интернациональной политикой нашего государства, высмеивая помощь Советского Союза народам Африки. <...> Информируя ЦК КПСС о сборище в Академгородке Новосибирска, ЦК ВЛКСМ считает, что тенденции в развитии так называемого "движения бардов" заслуживают внимания соответствующих государственных и общественных органов" [ 687 ]. С некоторым запозданием отреагировал председатель КГБ Андропов , направивший 9 сентября 1968 года в ЦК КПСС докладную записку (10 сентября ее заверил своей подписью заместитель заведующего идеологическим отделом ЦК А.Н.Яковлев ), которая называлась так: "Записка КГБ при СМ СССР в ЦК КПСС о политически вредных и антиобщественных проявлениях среди отдельных научных работников Сибирского отделения АН СССР". Большая ее часть посвящена ситуации вокруг "клеветнического письма" по поводу "процесса четырех" . Ну и, конечно, особое внимание уделяется бардовскому фестивалю: "Отрицательную роль в формировании общественных взглядов интеллигенции и молодежи Академгородка в последнее время играла деятельность клуба "Под интегралом" . Ввиду отсутствия должного контроля со стороны партийной и комсомольской организации клубом руководили политически сомнительные лица (Бурштейн, Яблонский, Рожнова, Гимпель и др.), которые устраивали встречи с такими лицами, как Копелев, Галич, пытались пригласить Якира, Кима. Как уже сообщалось в ЦК КПСС, по инициативе бывшего руководителя клуба "Под интегралом" в Академгородке в апреле 1968г. [ 688 ] проведен фестиваль самодеятельной песни с участием Галича, Бережкова, Иванова, в песнях которых содержалась клевета на советских людей и нашу действительность. У значительной части зрителей эти выступления вызвали нездоровый ажиотаж. <...> Органы государственной безопасности оказывают помощь партийным и общественным организациям Новосибирской области в осуществлении мер, направленных на пресечение деятельности группы лиц, вставших на антиобщественный путь. Положительное воздействие на интеллигенцию оказали состоявшиеся обсуждения в коллективах лиц, подписавших так называемое "письмо сорока шести" в защиту Гинзбурга и Галанскова, а также опубликованная в местной прессе критическая статья по поводу выступления Галича" [ 689 ].

Наиболее активных московских участников фестиваля стали вызывать на допрос в Комитет партгосконтроля при ЦК КПСС , хотя никто из них в партии не состоял. В мае 1969 года туда вызвали Сергея Чеснокова как инициатора проведения фестиваля [ 690 ]: "одна форменная садистка, вроде той, что в фильме Милоша Формана "Кто-то пролетел над гнездом кукушки" наслаждается властью над умалишенными, допрашивала меня в комиссии партконтроля при ЦК КПСС. Ее звали Галина Ивановна Петрова . <...> Так получилось, что 5 марта были демонстрации в Польше . А в Чехословакии кипела Пражская весна . <...> И эта злобная тетя с перекошенным ртом, дрожа от гнева, с разных сторон подступала ко мне с одним только вопросом: где тот вражеский теневой центр, по чьему заданию я работал?" [ 691 ] Примерно тогда же пригласили на беседу барда и журналиста Арнольда Волынцева : "Придя в здание на Новой площади, я был удивлен осведомленностью следователя - женщины довольно пожилого возраста. Она знала все песни, звучавшие в Новосибирске, знала, что я открывал фестиваль своей песней-приветствием. Более того, на столе у нее лежали ксерокопии нескольких моих публикаций, в том числе статьи "Современные менестрели" из журнала "Soviet life", издававшегося на английском языке для американских читателей. <...> Как мне стало ясно потом, следователь хотела выяснить что-то очень конкретное (не причастно ли, скажем, к организации фестиваля ЦРУ). А я отвечал бесхитростно, не думая о подтексте вопросов: "Авторскую песню очень люблю. В честности Галича не сомневаюсь. Вас послушать, так и Аркадий Райкин не нужен!" [ 692 ]

Более подробно о своем вызове в Комитет партгосконтроля Волынцев рассказал на 30-летии Новосибирского фестиваля, проходившем в московском Театре песни "Перекресток" (15.03.1998): "Когда я уже прилетел, меня вызвали ни больше ни меньше как в Комитет партийного контроля при ЦК КПСС, хотя понятно, что я коммунистом не был. О, это был интересный разговор. Во-первых, следователь, которая вела все наше дело, Галина Петровна , знала все песни, которые звучали, хотя официально записи не делались. Во-вторых, у нее на столе лежала целая кипа моих статей, в основном про авторскую песню. И самая верхняя - лежала статья "Modern minstrels" из журнала "Soviet life". И эта статья, как ни странно, наделала "большой шмон". Как говорила Галина Петровна, "Пришли возмущенные письма из Америки: что у вас происходит? У вас по стране незалитованные песни ходят. Куда вы смотрите?" И кончилось тем, что два гражданина - работники фирмы "Columbia" - приехали в Москву и, потрясая этим журналом, пришли в фирму "Мелодия" и говорят: "Дайте нам или матрицы, или фонограммы, и мы выпустим в нашей фирме пластинку". А надо сказать, что фирма "Columbia" была тогда фирмой номер один. "Columbia" первой выпустила долгоиграющую пластинку с музыкой Чайковского, первой выпустила долгоиграющие пластинки джаз-оркестра Дюкрейн. Но реакция была, естественно, обратной. Все ортодоксально настроенные музыканты и партийные деятели стали думать: "А почему это, интересно, выпускать Галича, Кима, когда можно выпустить песни Тихона Хренникова и других авторов?" Но был, кстати, и юмористический момент: я в этой статье привожу "Фантастику-романтику" кимовскую: "Негаданно-нечаянно / Пришла пора дороги дальней. / Давай, дружок, отчаливай, / Канат отвязывай причальный". Ее перевели на английский язык. Галина Петровна английский язык, естественно, не знала (у нее и с русским-то, прямо скажем, были большие сложности), ей перевели, и получилось: "Выходит так, что мне туда, и вам туда", то есть Ким превратился в Галича ["Баллада о прибавочной стоимости". <...> А потом и других людей вызвали. И в результате всех этих бесед на стол Леониду Ильичу Брежневу легла докладная записка о том, какие плохие люди менестрели, а также журналисты, их пропагандирующие. Про меня-то просто было написано, что я психически неполноценный. И там Леонид Ильич поставил резолюцию: собрать секретариат. Секретариат был собран, и вот тогда-то все началось, а впрочем, может быть, и раньше". Руководителей клуба "Под интегралом" стали поочередно вызывать в районное отделение КГБ: "Вас назавтра приглашают на Морской проспект, дом 1, комната 400", причем всякий раз предупреждали, что это "конфиденциальная беседа" и никому нельзя об этом говорить, но каждый вечер они, естественно, обменивались впечатлениями. Допрос вел интеллигентный по виду человек средних лет, который всегда начинал так: "Вы-то умные ребята, но вы понимаете, что вы запускаете некую идею на людей, которые не подготовлены к этой идее, а поэтому последствия неожиданны для вас и для нас" или "Вы умный человек, поэтому вы должны отделять провокационные ситуации от того, что, даже независимо от вашей воли, но не до конца продумано, приводит к некоторым событиям". В таком духе шел весь разговор, а в конце неизменно задавался вопрос: "Вот вы говорите, что много раз сидели дома у Бурштейна или в "Интеграле", в вашем "кабинете министров". Скажите, а кому первому пришла в голову мысль пригласить Александра Аркадьевича Галича?" Но никто, разумеется, не называл конкретной фамилии, и говорили, что это "коллективный разум", как у партии [ 693 ]. В итоге активисты клуба "Под интегралом" были обвинены в антисоветской деятельности: Анатолия Бурштейна лишили кафедры в университете, многим организаторам фестиваля пришлось искать другое место работы. Само существование клуба стало отныне невозможным, и его президент принял решение напоследок хлопнуть дверью: "Тогда-то я и решил: воскреснем еще раз. Не узкий круг посвященных, а весь городок должен знать: мы не подавлены, не деморализованы. Мы - не участвующие в этом времени, в безвременье. НЕУЧи мы. Мы закатим напоследок "Бал неучей" в Доме ученых и завяжем с политикой, но сами. Это случилось в ночь на Новый 1969 год" [ 694 ]. После этого бала клуб "Под интегралом" самозакрылся, а его основатели через некоторое время разъехались кто куда: Анатолий Бурштейн - в Израиль, Григорий Яблонский - в США, а Валерий Меньшиков перебрался в Москву. Так или иначе пострадали все, кто способствовал пропаганде творчества Галича. Через несколько дней после окончания фестиваля директору Академгородковского телецентра объявили выговор за демонстрацию фильма "Бегущая по волнам". Директору Дома ученых В.И.Немировскому дали партийного "строгача", и вскоре на его место назначили бывшего полковника. В Академгородке тогда появился невеселый стишок: "Стали люди тверезы и немного грубы - вырубают березы, насаждают дубы" [ 695 ].

Ссылки: