Война застала Сашу Гинзбурга (Галича) в Грозном

22 июня грянула война, но совсем не по тому сценарию, который предсказывали в своих стихах Кульчицкий, Коган, Майоров и другие молодые поэты. Арбузовская студия в это время была в отпуске, но 25 июня, после того как Совинформбюро объявило о начале войны, все студийцы собрались вместе в небольшом полуподвальном клубе напротив Спасских ворот и стали готовить концертную программу. Среди авторов были Саша Гинзбург , Сева Багрицкий и Миша Львовский . Артист Владимир Иванов вспоминает: "Я помню, как плакал Саша Галич, говорил: "Такая жизнь красивая будет после войны!" То, что наша будет победа, мы не сомневались. Я вот ходил все время, как дурак улыбался. Это же надо, думал, ведь он же сам себе могилу роет, Гитлер-то. Вот" В программе были куплеты Гинзбурга. Я их помню, некоторые строчки: "Шли войска Наполеона на великую страну, но легла в сугробах снежных Бонапартова краса. Где теперь его телега, все четыре колеса? Начинает враг другую, кровожадную войну, ну так мы ему втолкуем, что, и как, и почему! Растолкуют наши танки, наших пушек голоса, наша славная тачанка, все четыре колеса!" [ 70 ] Хотя у всех студийцев была бронь от армии, но большинство из них ушло на фронт, и половина мужчин не вернулась с войны. Погибла Лия Канторович , с которой Саша Гинзбург познакомился в январе 1941 года на Патриарших прудах и в которую сразу же отчаянно влюбился. История этого знакомства описана в "Генеральной репетиции". В июне 1941-го Лия, студентка третьего курса МИФЛИ, ушла на фронт медсестрой, а 20 августа получила смертельное ранение осколками разорвавшегося снаряда. Ей был всего 21 год [ 71 ]. Призвали в армию и Сашу Гинзбурга , но уже первые три врача - терапевт, окулист и невропатолог - признали его негодным и освободили от службы. Поэтому, чтобы не сидеть без дела, Саша устроился коллектором в геологоразведочную партию и уехал с ней на Северный Кавказ. Однако дальше Грозного их не пропустили. По Грозному тем временем ходили слухи о том, что туда скоро войдут немецкие войска. В это время два молодых режиссера, Константин Борщевский и Владимир Вайнштейн , тоже приехавшие в Грозный из Москвы, задумали организовать Театр политической сатиры и пришли с этой идеей к заведующему отделом литературы и искусства газеты "Грозненский рабочий" Матвею Грину , который в 30-е годы уже отбыл пять лет в сталинских лагерях (вскоре ему предстоит стать повторником и отмотать еще один пятерик). Сообщили, что уже есть в наличии один певец из филармонии, один танцор (будущий народный артист СССР Махмуд Эсамбаев ) и человек восемь актеров. Не хватало только автора, который смог бы написать эстрадную программу. Однажды Матвей Грин, идя по главной улице Грозного - проспекту Революции,- увидел молодого человека, сильно выделявшегося из толпы: "Обратил я на него внимание потому, что очень уж "нездешний" вид у него был: пиджак в клетку, берет, узконосые ботинки, яркая рубашка да еще гитара за плечами. Он шел медленным шагом, внимательно рассматривая прохожих - видно, барашковые папахи мужчин и низко повязанные косынки женщин ему были в диковинку" [ 72 ] Грин подумал, что у этого юноши слишком уж вызывающая внешность и находящийся поблизости патруль вполне может принять его за шпиона. Поэтому он подошел к нему и спросил: "Что вы ищете, молодой человек?" - "Редакцию или какое-нибудь учреждение искусства".- "Ну, считайте, что нашли и то и другое! Я работаю в редакции и заведую литературной частью театра миниатюр".- "А говорят, Бога нет! Есть! Конечно, есть!" Звали молодого человека Саша Гинзбург. На следующее утро Грин привел его в городской драмтеатр имени Лермонтова , и Саша сразу же спросил: "Братцы! Что надо делать?" [ 73 ] Он получил должность заведующего литературной частью и быстро стал полноправным членом коллектива: вместе с группой актеров и режиссером Борщевским организовал Театр народной героики и политической сатиры, писал для спектаклей песни и интермедии о подвигах чеченских солдат и в течение нескольких месяцев пел их в госпиталях и частях гарнизона. В некоторых постановках даже играл сам - как, например, в одноактной пьесе "Три полководца", написанной Матвеем Грином для фронтового театра миниатюр (помимо Саши там играли пока еще никому не известные Махмуд Эсамбаев и Сергей Бондарчук ). Действие в этой пьесе происходит глубокой ночью в штабе народного ополчения. К дежурному во сне приходят сновидения в образе трех русских полководцев - Александра Невского, Александра Суворова и Василия Чапаева. Узнав про нашествие фашистских войск, они записываются в грозненское народное ополчение. Разговор полководцев режиссеры смонтировали из фонограмм трех кинофильмов - "Суворов", "Александр Невский" и "Чапаев". Пьеса имела огромный успех - в переполненном зале Грозненского театра имени Лермонтова зрители кричали: "Не видать Гитлеру грозненской нефти! От меча и погибнет!" [ 74 ] Забегая вперед, скажем, что грозненской нефти немецкие войска так и не увидели, поскольку не смогли дойти до города. Были и другие интересные постановки. Вместе с Матвеем Грином Саша сделал комедию-скетч "Цари в обозе" (премьера состоялась в том же драмтеатре имени Лермонтова 13 и 14 сентября 1941 года), спектакль "Мы охраняем город" (премьера - 11 и 12 октября) и самостоятельно подготовил скетч "Гитлериада" (премьера - 1 октября) [ 75 ]. Преподаватель грозненского пединститута Борис Виноградов написал пьесу "Злата Прага", посвященную бойцам Сопротивления. Саша играл в ней чешского партизана и даже пел чешские и словацкие песни. Вообще с песнями было больше всего хлопот. Матвей Грин вспоминает: "В обозрении "Москва - Лондон - Нью-Йорк" рассказывалось о боевой дружбе летчиков антифашистской коалиции, их подвигах. Материал мы брали из сообщений Совинформбюро, ну и, конечно, "сдабривали" его духом хемингуэевских героев. Саша с блеском играл какого-то американского летчика, пел песенки на английском. О! Сколько мы натерпелись от Обллита и Политуправления с этими песенками! О чем они? Что там говорится о "дяде Джо"? (так называли в США Сталина). Нет ли в них чего "порочащего"?" [ 76 ] Как-то отыграв спектакль в Доме культуры в Гудермесе, Саша Гинзбург и Матвей Грин зашли в грим-уборную и там разговорились. Оба они ощущали сильное давление цензуры и мечтали о том времени, когда можно будет творить свободно. Саша сказал: "Уж очень много надсмотрщиков", после чего добавил: "Так хочется поехать в Париж, пройти по улицам, описанным Дюма, Бальзаком, Гюго, посидеть в каком-нибудь кафе, как это написано у Оренбурга ." [ 77 ] Эти его мечты сбудутся через много лет.

Ссылки: