МиГ-31 Строительство

В 70-х годах институт начал работать над двумя очень крупными темами, которые перешли и в следующее десятилетие: участие в строительстве комплекса МиГ-31 и в завершении строительства авиационной составляющей стратегической триады - самолета Ту-160 с ракетой Х-55М на базе работ по самолетам Ту-95СМ и ракеты Х-55 .

Надо сказать, что когда был создан первый высотный перехватчик МиГ-25 , имеющий сварную стальную конструкцию , которая позволяет ему достичь скорости 3М ,- это стало революцией в самолетостроении. Если в 40-х - начале 50-х годов серьезным препятствием на пути повышения скорости самолетов встал звуковой барьер , и его преодоление составило целую эпоху, вознеся в зенит славы ЦАГИ им. Н. Е. Жуковского , то МиГ-25 стал "первопроходцем" через тепловой барьер . Это достижение не вызвало в прессе и литературе столь бурной реакции, как преодоление самолетом скорости звука, но значение его не менее велико.

Строительство МиГ-31 шло под влиянием нескольких обстоятельств. Надо было окончательно свести на нет потери, которые понесла наша ПВО в результате угона МиГ-25 в Японию летчиком Биленко. Поэтому по первичным тактико-техническим требованиям (ТТТ) ВВС МиГ-31 задумывался как некая эволюция МиГ-25. Она сводилась к расширению потенциала локатора , к небольшому увеличению скороподъемности, но в основном - к модернизации системы вооружения , построенной на элементной базе еще 60-х годов. Свою роль сыграло, видимо, и честолюбие. Американцы, изучив угнанный МиГ-25, отметили, что русские заложили в него передовую идеологию, основанную на высочайшем уровне автоматизации комплекса, которая им и не снилась. Но при этом несколько презрительно оценили радиолокатор, работавший на лампах, тогда как весь мир давно уже использует транзисторы. Естественно, военные это учли. Наш институт в это время очень внимательно изучал различные модели отражения воздушных атак, и мы резко выступили против ТТЗ на МиГ-31 , сформулированных ВВС. Мы заявили, что его надо строить как самолет, который мог бы работать в так называемом полуавтономном режиме, когда не может быть обеспечена система автоматического перехвата с земли. И если уж повышать потенциал его радиолокатора, то до таких величин, чтобы этот самолет мог нести вахту в северных зонах, потому что налетов потенциального противника и ждали со стороны Северного полюса . Через него, по кратчайшему пути из США, должны были, в случае конфликта, идти на СССР группировки и В-52, и В-1, поскольку дальности их полетов "туда и обратно" хватало только на этом маршруте. Мы же в Арктике имели весьма слабо развитую сеть аэродромов, радиолокаторов, наземной инфраструктуры, в то время как для успешного отражения такого налета нам надо было иметь рубежи перехвата ближе к Северному полюсу, там завязывать воздушные бои, а не ждать, пока противник достигнет территории СССР. И МиГ-31, по нашему мнению, должен был бы воплотить в себе идею дальнего перехватчика , которая давно витала в авиационных кругах, начиная с Ту-128. Проработав ее, мы предложили строить МиГ-31 как некую летающую зенитную батарею. В него мы заложили все идеи, на основе которых создавалась наземная зенитная система С-300: многоканальный обстрел, радиолокатор с фазированной решеткой с электронным сканированием, полностью цифровой борт со сложной обработкой сигналов и т.д. Мы поняли, что летчик в одиночку не справится в воздухе с тем объемом работы, которую ему придется выполнять, значит - нужен штурман-оператор, управляющий вооружением, обработкой информации и т.д.

Вот в таком виде наша концепция рассматривалась на заседании Научно-технического совета НИИ-5 , который в 70-е годы отвечал за наземные пункты автоматизированных систем управления системы ПВО. Это не случайно, ведь будущий самолет должен был встраиваться в единую систему ПВО страны, и вопрос его увязки с ней превращался в один из важнейших.

Когда мы обрисовали МиГ-31, как выносную зенитную батарею с хорошими автономными возможностями, которой нужно будет обеспечить только первичное целеуказание, то эту идею очень энергично подхватил научный руководитель НИИ-5 профессор Лившиц , один из основных разработчиков современной идеологии наземных пунктов ПВО. Вслед за ним нас поддержал коллектив подразделения истребительной авиации НИИ-2 ПВО , которым руководил полковник Долженко , вскоре получивший звание генерала. Тем самым был "сломлен" 30-й институт , который и формировал ТТТ для МиГ-31. Не скажу, что они сильно сопротивлялись нашему натиску, просто их замысел был поскромнее: мы-то предложили создавать принципиально новый комплекс. И нашу концепцию приняли во всех инстанциях.

Когда облик будущего перехватчика был практически утвержден, Петр Васильевич Дементьев настоял на том, что необходимо сохранить планер МиГ-25 . Он сказал:

- Производство планера такой машины очень сложное, дорогое. А если вам надо совершенствовать в основном вооружение, то можно планер МиГ-25 сохранить. Высотность, скорость остаются прежними, их хватает для выполнения целевых задач, а ракету все равно будем делать новую. Но, сохранив стапеля и оснастку, новую машину можно построить дешевле. В начальной фазе в ОКБ им. А. И. Микояна проектирование велось в бригаде общих видов , которой руководил главный конструктор Александр Андреевич Чумаченко . Мы очень тесно сотрудничали с ним, со всем коллективом этого ОКБ, когда "завязывали" этот комплекс.

Позже, когда самолет перешел на этап глубокой инженерной разработки, испытаний, главным конструктором стал Г. Е. Лозино-Лозинский . После того, как Глебу Евгеньевичу поручили работы над нашим космическим челноком "Буран", на его место пришел Константин Константинович Васильченко , который возглавлял до этого экспедицию ОКБ во Владимировке . Как только нашу концепцию МиГ-31 приняли к воплощению в металл, мы сразу приступили к созданию комплекса полунатурного моделирования с мощным цифровым оснащением. Нам пришлось оборудовать непростой по конструкции радиобезэховый зал со сложными узлами цели, потому что антенна радиолокатора уже имела фазированную решетку с электронным сканированием. Пришлось создавать многоцелевую обстановку, потому что "самолет" одновременно должен был "обстреливать" четыре цели, да еще ряд других "сопровождать". Все это потребовало принципиально новых научных и конструкторских решений. Если раньше мы устанавливали в зале просто один "рупор", который, двигаясь в двух степенях свободы, излучал, имитируя отраженный сигнал от цели, то для стенда МиГ-31 уже и сами цели пришлось имитировать с помощью фазированной решетки, построив целую стену-матрицу таких "рупоров". Одновременно мы синтезировали весь спектр возможных радиопомех. Радиобезэховые залы были оклеены специальными материалами, имели входы- шлюзы, что не позволяло электромагнитному излучению проникать наружу, и походили на огромные замкнутые консервные банки с хорошей защитой. Таким образом создавалась чистота радиопространства, где проходила отработка радиолокационной станции "Заслон" . Ее главным конструктором был В. К. Гришин из Научно-исследовательского института приборостроения им. В. В. Тихомирова в Жуковском. Создание этого локатора стало своего рода эпопеей, потому что в нем были заложены новейшие по тем временам принципы обработки информации и управления, отличные от тех, что мы имели, используя электромеханическую антенну. Нам потребовалось многолучевое управление, сопровождение самолетом сразу нескольких целей, а это - совсем другая логика, чем у МиГ-25 . Одновременно мы занимались отработкой логики группового взаимодействия МиГ-31 . Когда такой самолет летает, он уже не только сам может атаковать цель, но и организует целераспределение, управляя группой других самолетов. И, что еще очень важно, он мог работать в паре с МиГ-23 , в качестве летающего командного пункта .

Над этим его качеством мы вначале и не задумывались, но когда стали размышлять над проблемами полуавтономных действий МиГ-31 в небе, то поняли, что с этого самолета можно управлять и другими истребителями. Мощность его бортовых вычислительных машин позволяла делать "трассировку" целей, прогноз их траекторий и выдавать целеуказание группе самолетов. Для этого на МиГ-31 появилась специальная цифровая линия передачи команд, которая позволяла сбрасывать служебную информацию на борта других перехватчиков.

Таким образом, МиГ-31 взял на себя функции не только летающей зенитной батареи, которая одновременно может обстреливать четыре цели, но и командного пункта группировки самолетов, что очень важно уметь делать в северных районах России. Ведь, как прогнозируется, налет со стороны США всегда будет групповым. Позже, когда появились крылатые ракеты, стало ясно, что нашим самолетам ПВО придется сталкиваться не столько с бомбардировщиками, сколько с отражением налета в основном именно ракет. При этом размножение строя ведет к появлению уже не сотен, а тысяч целей, и в таких условиях пропускная способность и производительность комплекса перехвата становится решающим фактором.

Мы столкнулись с серьезными трудностями при отработке программного обеспечения. Эта проблема возникла давно, потому что первые бортовые цифровые машины не позволяли использовать языки высокого уровня, обладали ограниченными возможностями по объему памяти и быстродействию и чтобы "упаковать" в них нужную программу, требовалось немалое искусство программиста .

Сложные программные комплексы существовали и раньше - на Су-24, Су-24М, Ту-22М, Ту-95, но, пожалуй, самым сложным из них стал комплекс МиГ-31. В общем, чем больше у себя в институте мы уходили в глубину исследований возможных сценариев развития событий, в которых придется участвовать МиГ-31, тем сложнее становилась логика алгоритмов управления, с последующим переходом на программы цифровых машин.

Возникли проблемы в области индикации, с помощью которой летчик и штурман-оператор могли оценивать воздушную обстановку, проблемы ориентирования. Так что наш комплекс полунатурного моделирования МиГ-31 усложнился до предела, но, в конце концов мы пришли к тому, что с его помощью могли в условиях зала проигрывать все мыслимые и немыслимые "воздушные бои". При этом мы выставляли ему все виды радиопомех, которыми на то время владел противник. Все эти работы заняли более восьми лет, в начале 80-х годов МиГ-31 был принят на вооружение ПВО и до сих пор не имеет аналогов в мире. Наиболее близким ему по своей идеологии был американский F-14 , палубный перехватчик. Он тоже мог вести многоканальный обстрел, но его механическая антенна сканировала обстановку в пределах одной строки (такой, как строка развертки на экране телевизора)- строка за строкой. И только когда в одной из строк появлялось несколько целей (до четырех)- тогда F-14 мог их атаковать одновременно. Но это очень редко случается, чтобы цели выстраивались в одну строку. Наша же антенна позволяла обстреливать их на разных высотах, дальностях и т.д. F-14 также не умел управлять групповым боем, действовать полуавтономно. Это объяснимо, поскольку американцы никогда не стояли перед острой проблемой организации перехвата и отражения массированного воздушного налета со стороны СССР, поскольку мы исповедовали оборонительную доктрину и не имели больших авиационных группировок. Наступательную стратегию мы строили на основе баллистических ракет. Поэтому в США и нет мощной системы ПВО. A F-14 создан был для охранения авианосцев, группы военно-морских кораблей, поэтому к нему предъявлялись более скромные требования, так как массированный групповой налет на эти корабли практически исключен.

В общем, создание боевого комплекса МиГ-31 подняло на более высокий уровень возможности всей нашей системы противовоздушной обороны. А с вводом в строй зенитной системы С-300П и С-300В мы получили такую систему ПВО России, которая по своей мощи и силе не имеет аналогов в мире и по сей день. Хотя старение техники неизбежно будет проделывать в ней "бреши", если с этим процессом наше государство не станет бороться так, как того требует сейчас международная обстановка.

Но МиГ-31 пока на своем участке достаточно эффективно держит оборону. Это подтвердил ряд маневров и военных учений, проведенных в последующие годы - МиГ-31 очень эффективно работал при перехвате крылатых ракет, высотных целей. Диапазон его работы располагался от предельно малых до предельно больших высот, чем не обладал ни один перехватчик в мире. Таким образом, на мой взгляд, МиГ-31 стал "лебединой песней" Советского Союза в деле создания истребителей-перехватчиков. После этого шло лишь его совершенствование - мы заложили МиГ- 31 М, в котором облагораживались отдельные режимы, усложнялись процессы обработки сигналов и т.д., но я бы назвал их чисто эволюционными.

Наряду с работами по созданию самого МиГ-31 шло рождение и новой ракеты для него - К-33 , дальность полета которой довели до 3 0 0 км, что значительно перекрывало возможности наземной зенитной ракеты. Это достигалось тем, что К-33 "забрасывали" на высоту почти 30 000 метров , и уже оттуда она шла к цели по баллистической траектории, а когда сближалась с ней - включалось самонаведение. Мы, как бы использовали ее естественные баллистические возможности, а не только энергетические, за счет чего резко и возросла дальность полета. Такой подход родился в стенах нашего института - у нас формировалась идеология, а разработка самой ракеты была поручена КБ "Вымпел" , которое возглавлял главный конструктор Г. А. Соколовский .

Правда, ее немножко "испортили", так как Г. Е. Лозино-Лозинский настоял, чтобы ее "утопили" в специальные углубления в фюзеляже МиГ-31. Сделано это было в целях уменьшения аэродинамического сопротивления, но, на мой взгляд, тяговооруженность перехватчика была настолько высокой, что К-33 можно было спокойно пристроить и под крыло. А так получилась некая спецракета "индивидуального пошива", которую ни на какой другой самолет кроме МиГ-31 не подвесишь. Впервые на этой ракете было применено командное управление с переходом на самонаведение . Это позволяло при групповом отражении налета противника пустить ракету по одной цели, а в случае необходимости, пока она не перешла на самонаведение, перенацелить ее в другую точку. Более того, сделать это так, чтобы она шла на цель, которую атаковал другой самолет, а он воспринимал бы ее уже как "свою", хотя она была пущена совсем не им. Вот такие сложные комбинации, сценарии воздушных сражений, перехвата мы отрабатывали у себя на стендах полунатурного моделирования. Я уверен, что это оправдывалось тем, что помогало летчикам совершенствовать боевую подготовку, заставляло мыслить категориями современного группового воздушного боя , когда в налете могут участвовать целые авиационные дивизии, огромные соединения, и успех борьбы с ними определяется множеством факторов, но в первую очередь - точностью управления, целераспределения? Я думаю, что это ключевая проблема, решение которой будет определять успех в воздушных схватках. Но чтобы справиться с ней в полном объеме, придется еще много поработать. Это область, где совершенствование будет идти бесконечно, если, конечно, все войны не сведутся к антитеррористическим операциям против противника, который авиации вообще не имеет. Или если не грянет ядерная война, после которой не останется ничего, в том числе и авиации1

Нам было непросто работать в 80-е годы. Параллельно с МиГ-31 шел Ту- 160, Ту-95МС, разрабатывалась линия крылатых ракет. Поскольку авиационная стратегическая составляющая требовала повышенного внимания, мне пришлось в основном сосредоточиться на ней, а техническое руководство МиГ-31 вел мой первый заместитель Павел Вениаминович Позняков . Конечно, в первой фазе работы над этим перехватчиком, когда его концепция обсуждалась на самом высоком уровне в МАП, ВПК, ОКБ им. А. И. Микояна, мне пришлось защищать ее на заседаниях и совещаниях много раз.

Ссылки: