Елагина Катя: детство

Источник: Елагина Е.Н., 2006

В первую половину детства не покидали меня постоянные болезни, и надо мной квохтали периодически менявшиеся няньки с четко соблюдаемым режимом под неукоснительным надзором строгой матери. До 1933 года все вечернее время отдавал мне отец, к которому очень была привязана и любила больше остальных членов семейства (см. Елагин Н.С. и Катя Елагина ). Но в ночь на 13 января 1933 года отца арестовали, и после трехлетней ссылки в Алма-Ату на два долгих десятка лет лишался он права на возвращение в Москву, вьнужденный переезжать в разные подмосковные города при непременной стокилометровой зоне от столицы.

С шестилетнего возраста оставшись без отца при чрезвычайно вспыльчивом характере матери, бабушка полностью заполняла мою жизнь, расширяя музыкальные познания, рекомендуя для чтения те или иные литературные произведения, и ослабив свои заботы о вступающей во взрослый возраст Мариши.

Вспышки раздражения у матери с учащавшимися бурными сценами вспыльчивости возникали из-за постоянного волнения за судьбу своего мужа, с полной неопределенностью как это сможет отразиться на дальнейшей жизни ее и дочери. За малейшие мои провинности следовали весьма увесистые шлепки, от которых убегала спасаться к бабушке. Из трех остававшихся у нас после "уплотнения" больших комнат, расположенных анфиладой с выходившими на Еропкинский переулок окнами, при широко распахнутых двустворчатых дверях, самая большая отводилась деду с бабушкой и Маришей , в средней была столовая, а в крайней обитало наше семейство. Зимой боковая стена отсыревала из-за неплотно примыкающего соседнего дома, и большую часть времени меня отправляли играть в столовую.

С арестом отца няньки отошли в прошлое, мать с ее гибким и живым умом при прекрасном образовании на работу никуда не принимали. Она осталась без средств к существованию и, при независимом и гордом характере, "садиться на шею" к своему отцу, на иждивении которого находились уже жена и подрастающая старшая внучка, принципиально не могла и не хотела.

Сложный ее характер ухудшался, за явные шалости, на которые я бывала неистощимой, гонялась за мной через все три комнаты со шваброй в руках и пыталась извлекать из-под широких полутораспальных кроватей, сдвинутых вплотную. Эти кровати были моим надежным убежищем. Заползая под них к противоположной стороне, даже щеткой при большой палке дотянуться она до меня не могла, а пока обегала вокруг к другому краю, я уже успевала оперативно отползти к прежней стороне. Такие развлечения частенько происходили под разумные увещевания бабушки, на которые мать, вспыхивая как порох, только огрызалась. Вмешательство бабушки не всегда выручало, хотя иногда ее разумное спокойствие приводило мать в нормальное состояние. Осенью 33-го года, сразу после возвращения с дачи, определили меня в частную группу с обучением немецким и французским языкам, находившуюся в Кривоарбатском переулке. Провожавшая туда и приводившая домой бабушка по дороге старалась говорить со мной на немецком языке, а дома за столом и с разными мелкими поручениями обращалась на французском. Это приносило определенные успехи, но дальнейшее постижение иностранных языков оборвалось с отъездом на Урал .

Ссылки: