Смерть отца, Бухарин оказался не один

В январе 1932 года отец серьезно заболел. Из моей телеграммы, посланной в Нальчик, где тогда отдыхал Н.И., он узнал, что отец при смерти. Прервав отпуск, Бухарин выехал в Москву, но успел приехать лишь на следующий день после похорон.

После смерти отца Н.И. стал появляться у нас вновь, прежде всего потому, что чувствовал себя обязанным проявить внимание к нам, к моей матери и ко мне, в наши трудные дни. Не могу сказать, что присутствие Н.И. не стало волновать меня снова, но все же в то время это волнение приглушалось моим горем. Я безгранично любила отца и тяжело переживала его смерть. Кроме того, были и другие причины, заставлявшие нас обоих сдерживаться: затаив в душе чувство обиды на Н.И. и расценивая наши прошлые отношения как светлый, но никогда неповторимый период своей жизни, я искала забвения от глубокой тоски по нему, и тогда - только тогда - у меня действительно начался роман с Сокольниковым-младшим. Чувство ревности, мучившее раньше Н.И., было вызвано его болезненным воображением: в то время для ревности не было причин. Мой роман с Женей Сокольниковым начался после разлуки с Н.И. и начал рушиться после того, как Н.И. стал появляться вновь. Время показало, что любовь к Н.И. прочно жила в моем сердце.

Вероятно, так было и с Н.И., хотя дело обстояло сложнее. Я узнала, что он не один, случайно. В феврале 1932 года, через месяц после смерти отца, Н.И. отправил меня в дом отдыха "Молоденово" под Москвой. Наезжал туда и сам; грустные это были встречи. Оба мы были обременены грузом, о котором молчали. Помню, как однажды Н.И. привез с собой трагедии Софокла "Антигона" и "Царь Эдип" и читал мне вслух. Я была смущена тем, что ничего не воспринимала, но заметила, что и Н.И. читал, а думал о чем-то другом, своем. Скоро он прекратил чтение. Я все вспоминала и вспоминала отца, как Н.И. ни старался отвлечь меня, он невольно втягивался в разговор и сам.

Как-то раз, проводив Н.И., я брела в одиночестве по лесной дорожке парка; издали я заметила Яна Эрнестовича Стэна .

Он отличался независимым характером; на Сталина смотрел всегда сверху вниз, с высоты своего интеллекта, за что расплатился ранее многих. В гордом облике этого латыша с выразительным умным лицом, сократовским лбом и копной светлых волос было что-то величественное.

Ян Эрнестович шел мне навстречу вместе со своей женой Валерией Львовной . Оба молодые, красивые, счастливые, влюбленные. Я позавидовала им и пронеслась у меня тогда мысль: вот у них-то все так просто, а у меня столько сложностей. Возможно, мне это казалось - у каждого свое...

Мы встретились и остановились. Стэн обратил мое внимание на маленькую дачку в глубине леса.

- Узнаете, кто сидит там, возле дачи? - спросил он. У крыльца сидела в плетеном кресле, обложенная подушками, одетая в шубу и укутанная в плед, как мне показалось, старуха. Я ее не узнала.

- Это Надежда Михайловна Лукина , бывшая жена Бухарина, - сказал Стэн.

Мне было известно, что со своей второй женой. Эсфирью Исаевной Гурвич , Н.И. к тому времени давно расстался (в 28-м или 29-м году, точно не помню), как говорил Н.И., по ее инициативе.

- Свято место пусто не бывает, - заметил Стэн шутя и тотчас же назвал мне имя и фамилию женщины, с которой сейчас был близок Н.И..

Стэн был не из тех, кто пользовался дешевыми сплетнями, и мне пришлось ему поверить. Ян Эрнестович не подозревал, в какое состояние привело меня это сообщение. Не чувствуя ног под собой и не видя белого света, я еле добралась до своей комнаты и разрыдалась. Ведь только- только я проводила Н.И.; я отказывалась что-либо понимать. Не стоило бы и касаться этой неприятной истории, если бы она не представляла особого интереса. Вот что в дальнейшем рассказал мне Н.И.

Каждый раз, когда он отправлялся в Ленинград на заседания Президиума Академии наук (он был член Президиума) или по другим делам, в купе спального вагона поезда "Стрела" садилась "незнакомка" Н.И. мало кому доверял и во многих усматривал специально приставленных к нему лиц, но заподозрить, что к нему могли подослать женщину-осведомителя, он не смог. Его не смутило и то, что эта особа отправлялась якобы в командировку в тот же день, что и Н.И., в том же вагоне и в том же купе. В дальнейшем уже не требовалось командировок в Ленинград, достаточно времени было в Москве. По прошествии полутора лет Н.И. сам услышал от той, кому доверялся, объяснение своим командировкам.

"Незнакомка", ставшая к тому времени слишком хорошо знакомой, оправдывалась, что якобы заявила в НКВД, что, любя Н.И., отказывается от возложенной на нее неблаговидной миссии. Сообщать-то было не о чем, если не лгать. Хотя Сталину могла не понравиться любая высказанная Н.И. мысль или неугодное ему слово. Очевидно, все фиксировалось в то время. Между тем от поручений такого характера не так уж легко было отбояриться. Но, быть может, все-таки так оно и было. Однако не исключено, что ее откровение было вызвано боязнью, что до Н.И. все это дойдет со стороны.

История ужасающая! Но, так или иначе, рассказанное Стэном не привело к крушению возродившейся надежды на восстановление наших отношений. Через несколько дней Н.И. вновь приехал в "Молоденово", он появился как раз в тот самый момент, когда я гуляла возле дома отдыха с приехавшим туда Женей Сокольниковым, и на этот раз без угрызений совести. Женя, заметив Н.И., растерялся и куда-то скрылся. Когда мы зашли в комнату, Н.И. властным тоном произнес:

- И он здесь?! Хорошо, что эпоха дуэлей отошла в прошлое.

- А тебе разве теперь это не безразлично? - вырвалось у меня. Он смотрел мне в глаза, пытаясь понять, не узнала ли я то, о чем бы ему не хотелось, чтобы я знала. Довольно долго мы пробыли в моей комнатке. Н.И. посвящал меня в дела НИСа, рассказывал и о своей удачной охоте в окрестностях Ленинграда, куда он ездил вместе с Сергеем Мироновичем Кировым. К вечеру он уехал в Москву. В течение 1932 года Н.И. продолжал бывать у нас довольно часто. Я чувствовала, что он ждал разговора, но при создавшихся обстоятельствах я продолжала хранить молчание. В ноябре 1932 года, придя домой из института, я застала там Н.И. Он пришел сразу же после похорон Надежды Сергеевны Аллилуевой - жены Сталина. Я увидела его взволнованного, бледного. Они тепло относились друг к другу - Н.И. и Надежда Сергеевна. Тайно она разделяла взгляды Н.И., связанные с коллективизацией , и как-то улучила удобный момент, чтобы сказать ему об этом. Надежда Сергеевна была человеком скромным и добрым, хрупкой душевной организации и привлекательной внешности. Она всегда страдала от деспотичного и грубого характера Сталина. Совсем недавно, 8 ноября, Н.И. видел ее в Кремле на банкете в честь пятнадцатилетия Октябрьской революции. Как рассказывал Н.И., полупьяный Сталин бросал в лицо Надежды Сергеевны окурки и апельсиновые корки. Она, не выдержав такой грубости, поднялась и ушла до окончания банкета. Утром Надежда Сергеевна была обнаружена мертвой. У гроба Надежды Сергеевны был и Н.И..

Сталин счел уместным в такой момент подойти к Н.И. и сказать ему, что после банкета он уехал на дачу, а утром ему позвонили и сказали о случившемся. Это противоречит тому, что сообщает Светлана - дочь Надежды Сергеевны и Сталина - в своих воспоминаниях: ей стало известно от жены Молотова через много лет после гибели матери (в газетах было сообщено, что она умерла от перитонита), что Сталин спал в соседней комнате у себя на квартире в Кремле и не слышал выстрела. Не хотел ли он в разговоре с Н.И. отвести от себя подозрение в ее убийстве? Было ли это убийство или самоубийство, мне неизвестно. Н.И. убийства не исключал. Как рассказывал Н.И., первым, кто увидел Надежду Сергеевну мертвой, кроме няни, пришедшей разбудить ее, был Енукидзе , которому няня Светланы решилась позвонить, побоявшись сказать об этом первому Сталину. Не это ли послужило причиной того, что А.С. Енукидзе убрали раньше остальных членов ЦК? Н.И. рассказывал, что перед закрытием гроба Сталин жестом попросил подождать, не закрывать крышку. Он приподнял голову Надежды Сергеевны из гроба и стал целовать. "Чего стоят эти поцелуи, - с горечью сказал Н.И., - он погубил ее!"

В печальный день похорон Н.И. вспоминал, как однажды он случайно приехал на дачу Сталина в Зубалово в его отсутствие; он гулял с Надеждой Сергеевной возле дачи, о чем-то беседуя. Приехавший Сталин тихо подкрался к ним и, глядя в лицо Н.И., произнес страшное слово:

"Убью!" Н.И. принял это за грубую шутку, а Надежда Сергеевна содрогнулась и побледнела.

Ссылки: