Допрос А. Бухариной, Сквирский

Неожиданно загремел засов, дверь в камеру растворилась, и надзиратель произнес привычные для заключенного слова: "Собирайтесь на допрос!" После единственного допроса в начале мая и после того как Сквирский сам пожаловал ко мне в камеру, я его больше не видела. Но и не видя его, я медленно гасла, таяла, как свеча, кашляла все больше и больше и так или иначе ждала своего конца. В том же кабинете я увидела те же ястребиные глаза и слышала те же речи.

- Вы по-прежнему не желаете раскрыть контрреволюционную организацию молодежи и отрицаете, что были связной между Бухариным и этой организацией? Я ничего нового ответить ему не могла.

- Разве можно поверить в то, что вы любили этого старого лысого черта? Последнее изречение Сквирского все же несло в себе некоторое "новаторство", и я сосредоточилась на том, чтобы дать должный отпор его грубости. Голова Сквирского была покрыта густыми волнистыми волосами (и, и он был вполне удовлетворен ими - больше гордиться было нечем. И я придумала, чем его задеть: А вас жена любит только за пышную шевелюру? У вас еще все впереди, вы можете полысеть, - произнесла , переборов волнение, - но что тогда от вас останется? - в этом случае жена непременно бросит вас!

Мне показалось, что я ему отомстила в полной мере, Сквирский покраснел и заорал:

- Ух и наглая же ты девчонка! Я тебе припомню, бухаринская тварь! Это возмутительная дерзость!

- Но не более возмутительная, чем ваша! Я вовсе не хочу оставаться у вас в долгу!

- Расстрелять, расстрелять, расстрелять! Нет места вам на советской земле!

Но на меня его угрозы уже не произвели такого впечатления, как впервые. Обозленный он вновь отправил меня в камеру. Шел август, июль прошел без дождей, и в камере стало чуть суше; капли с левой стенки падали на пол реже и образовывали лишь тонкие струйки, медленно ползущие к двери. Во время прогулки надзиратель разрешил нарвать растущую у забора полынь, я притащила три большие охапки, расстелила траву на нарах, она убила затхлый запах, стало мягче спать и что главное - полынь избавила меня от блох.

Становились нестерпимы неопределенность моего положения и условия, в которых я находилась. Я понимала, что, если я не погибну сама, не сгнию в этом подвале, дальнейшая судьба моя от Сквирского не будет зависеть. Я приняла решение напомнить о себе и написать в Москву Ежову , оставив Сталина про запас. Бумагу для заявлений обычно давали беспрепятственно, заявления писали миллионы невинных заключенных, получая стандартный ответ - "Оснований для пересмотра дела нет"& Из наших заявлений можно было бы жечь грандиозные костры. Но, поскольку мое заявление было по другому поводу, результат мог быть иным. Я постучала в дверь камеры и попросила у дежурного надзирателя бумагу для заявления. Он ответил: "Доложу" Довольно скоро меня вывели из камеры в коридор, в углу на маленьком столике стояла школьная чернильница-непроливашка с грязными полузасохшими лиловыми чернилами, лежали ручка и лист бумаги. Я помню почти дословно текст своего заявления.

Наркому НКВД СССР Н.И. Ежову

от Лариной A.M. (Бухариной)

гор. Новосибирск, Новосибирский тюремный изолятор

Заявление Четвертый месяц пошел с тех пор, как я нахожусь в условиях одиночной камеры, в сыром подвале изолятора гор. Новосибирска, куда я была переправлена из томского лагеря. Осуждена на 8 лет заключения в лагерь еще до суда над Бухариным как "член семьи изменника Родины". В настоящее время мне предъявляют обвинение в том, что я была членом контрреволюционной организации молодежи и связной между Бухариным и этой организацией, и требуют выдачи этой организации. Поскольку к такой организации я не принадлежала и думаю, что доказывать это мне вам не требуется, выдать такую организацию я не имею возможности. Мне неоднократно грозили расстрелом. В условиях сырого подвала я обречена на медленную смерть. Прошу облегчить мои страдания; легче пережить свою гибель мгновенно, чем погибать постепенно. Расстреляйте меня, я жить не хочу!

Ларина A.M. (Бухарина) август 1938 г. Я вошла в камеру с чувством облегчения и непреодолимой тяжести одновременно. Обычно в целях самосохранения я старалась гнать от себя горькие думы о ребенке. Но в тот день, мысленно прощаясь с жизнью, я не мола не вспомнить о сыне и не проститься с ним. См. Бухарина: Воспоминание о сыне в Новосибирском изоляторе

Ссылки: