Конант поручил Лансдэйлу проверить режим секретности в Беркли

Конант , хоть и неохотно, но согласился утвердить временный допуск Оппенгеймеру, при этом он не переставал выражать беспокойство об обеспечении секретности проекта в Беркли. В феврале 1942 года Конант вызвал Джона Лансдэйла , незадолго до того получившего звание капитана военной разведки армии США, в штаб квартиру УНИР . Перед войной Лансдэйл - выпускник юридического факультета Гарварда - вел защиту Кливлендской железнодорожной компании от исков, связанных с травматизмом из-за несчастных случаев на трамваях. С момента призыва на военную службу он был назначен в контрразведывательную группу Джи-2 в Вашингтоне. Конант поручил Лансдэйлу отправиться в Беркли в гражданской одежде и проверить меры безопасности в Радиационной лаборатории. Лансдэйлу вручили временную членскую карточку в Профессорском клубе - ее Конант получил у Спроула - и копию речи произнесенной Лоуренсом в актовый день в Стэнфордском университете, в которой рассказывалось о работе циклотрона. В поезде, направляющемся в Калифорнию, Лансдэйл случайно оказался в одном купе с профессором из Беркли, который дал ему рекомендательное письмо для декана юридического факультета Макса Радина . Брат Макса, Поль Радин , был профессором антропологии университета и членом той самой политической дискуссионной группы , к которой принадлежали Оппенгеймер и Шевалье .

Сняв комнату в Интернейшнл Хаус, Лансдэйл приобрел на Телеграф-авеню тетрадь, которая послужила ему дневником, и в пятницу утром, 20 февраля, отправился прогуляться на Циклотрон-Хилл, пройдя при этом через пару открытых калиток с табличками "Вход запрещен" к месту, где стоял незавершенный 184-дюймовый циклотрон . В течение двух часов он неторопливо бродил по территории, изучил лежавшие на скамейке чертежи и поговорил с руководителем строительства. После прогулки Лансдэйл присоединился к Максу Радину , и тот на ленче в Профессорском клубе обратил его внимание на Лоуренса, который, как он объяснил, частенько ездил в Вашингтон по вопросам правительственного проекта, стараясь добиться "взрыва при внезапном расширении атома".

Днем Лансдэйл вернулся к 184-дюймовому циклотрону и уже подумывал украсть какие-нибудь чертежи, когда его заметил Альварес и попросил уйти. За обедом в Профессорском клубе Лансдэйл попробовал разговорить Кукси о возможном применении циклотрона в военных целях, но тот осторожно уклонялся от обсуждения этой темы, переводя разговор на применение установки для лечения раковых заболеваний. Лансдэйл провел в Беркли целых две недели, познакомившись со многими из тех, кого он в своем дневнике назвал "Мозговым трестом Лоуренса". Как-то раз за завтраком химик Джозеф Кеннеди заявил , что поскольку в фунте U-235 содержалось достаточно энергии, чтобы поднять на воздух все здания в Сан-Франциско в радиусе полумили, то та страна, которая сумеет выделить достаточно урана, чтобы создать бомбу, и выиграет войну. Но Лансдэйлу Кеннеди сказал, что сомневается, что способ разделения такого значительного количества урана сможет быть найден прежде окончания войны. В начале марта Лансдэйл вернулся в Вашингтон с подробным докладом Конанту. ("Боже мой ... о, Боже мой", - бормотал президент Гарварда , пока Лансдэйл зачитывал ему отдельные места из своего дневника.) Конант немедленно приказал Лансдэйлу вернуться в Беркли, на этот раз в армейской форме. Попросив Кукси собрать "мальчиков", Лансдэйл зачитал им те же записи из дневника, что так потрясли Конанта. После того как Конант уже во второй раз выразил свое недовольство, Лоуренс пообещал усилить меры безопасности в Радиационной лаборатории. Лансдэйл же, с благословения Конанта, отправился в середине мая с аналогичной миссией в Металлургическую лабораторию Комптона.

Ссылки: