Предисловие Игоря Чутко: Таинственный Бартини

Историки науки и техники вплотную заинтересовались Робертом Бартини всего лишь восемь - десять лет назад. Не так уж много достоверных сведений удалось собрать о нем за столь короткий срок, и едва ли они будут значительно пополнены в ближайшее время, особенно сведения о первых 20 - 25 годах его жизни. Для этого пришлось бы разыскать документы, которые, возможно, еще хранятся в Италии, Австрии, Венгрии, Югославии. В найденных же не всегда совпадают отдельные факты и их освещение, толкование. Даже его фамилия в одних пишется на итальянский лад: Орос ди Бартини, в других - Орожди, что больше похоже на венгерскую. Впрочем, здесь, по - видимому, сказывается разница в написании и произношении. В одних архивных извлечениях он значится уроженцем австрийской, в других - венгерской части тогдашней двуединой монархии, третьи свидетельствуют, что в 1920 году он был репатриирован из лагеря военнопленных под Владивостоком как подданный короля Италии. В 1922 году его боевая группа охраняла от Савинкова нашу делегацию на Генуэзской конференции .

Но вот один из друзей Бартини, В.А. Ключенков , перерыл в библиотеках, как он утверждает, решительно все и не нашел ровным счетом ничего о пребывании Савинкова в Генуе и вообще в Италии.

- Странно, - сказал тогда Ключенкову Роберт Людовигович. - Я ведь Савинкова там узнал! Кому верить? Думаю, что в подобных случаях надо верить Бартини: не один раз его память успешно спорила с письменными источниками.

Так, по его рассказам, он еще гимназистом видел в Фиуме демонстрационные полеты известного русского летчика Славороссова на аэроплане Блерио , тогда и "заболел" авиацией. Известного? В литературе я никаких упоминаний об этом летчике не нашел, а потом все - таки оказалось - был! Харитон Никанорович Славороссов . Летал на Блерио перед публикой в Фиуме в 1912 году, и многие авиаторы хорошо его знали, в том числе М.В. Водопьянов .

Но и сведения, полученные от Бартини, тоже со временем основательно уточнялись. В первые годы нашего знакомства, вспоминая своих родителей, он говорил: "мама Паола" . А в неоконченной автобиографической повести "Цепь" пишет, что это была его мачеха. Очень дорогой ему человек, но все же - мачеха. А маму свою он не помнил, даже имени ее не знал: имя от него скрыли. Впрочем, и в "Цепи", по его словам, он привел о себе только часть правды. Эта часть, если ее дополнить не вошедшими в повесть устными рассказами Роберта Людовиговича и освободить от необязательных подробностей, получается такой.

См. Бартини Роберт: происхождение

Ссылки: