Бабушкин М.С.: Остров Рудольфа - Северный полюс

Остров Рудольфа - самая далекая северная земля в нашем секторе Арктики. Это удобный отправной пункт для исследования Центрального полярного бассейна. Позади у нас осталось 3 347 километров трудного пути над материком, островами и морями, покрытыми льдом. Флаг-штурман Иван Тимофеевич Спирин классически провел нашу воздушную эскадру до острова Рудольфа, не допустив абсолютно ни одной, даже самой маленькой ошибки. Старые пилоты шутили по этому поводу:

- Зачем надо было изучать земные ориентиры?! Посади штурмана да только поглядывай на приборы, правильно ли идет машина по указанному им курсу? До Северного полюса оставалось пройти еще около девятисот километров в неизвестных, а поэтому особенно трудных условиях. Но мы все были уверены и в своих силах и в искусстве Ивана Тимофеевича. На острове Рудольфа - в "преддверии" полюса - началась самая длительная за все время полета "отсидка" в ожидании летной погоды.

Для аэродрома мы использовали шарообразную вершину глетчера, покрытую полуметровым слоем липкого снега. Этот естественный аэродром прозвали "куполом". В северную сторону от вершины купола идет равномерный полуторакилометровый уклон, заканчивающийся обрывом в море. С этой, самой природой созданной горки очень удобно взлетать тяжело нагруженным самолетам. Мы ожидали на острове погоду, чтобы лететь наверняка, не подвергаясь опасному риску обледенения. 5 мая около полудня Павел Головин на двухмоторном разведочном самолете "Н-166" вылетел на полюс. В пути Головин регулярно сообщал о местонахождении машины. Через пять часов после старта он передал: "Широта 90. Под нами полюс! Легли на обратный курс. Головин". Вечером молодой полярный пилот рассказывал нам о своем полете, о ледовой и метеорологической обстановке в районе полюсу. Наконец наше томительное ожидание кончилось. На 21 мая синоптик экспедиции Б.Л. Дзердзеевский дал благоприятный прогноз погоды. Командование назначило старт. Решено было, что первой на полюс вылетит флагманская машина, а остальные три останутся на острове Рудольфа впредь до особого распоряжения. В 4 часа 52 минуты "Н-170" оторвался от "купола" и, легко пробив облака, взял курс на Северный полюс. Еще в Москве мы долго обсуждали план этого полета. Тогда Шмидт предупредил, что вопрос о последнем этапе полета на Северный полюс будет решен на острове Рудольфа. И вот сейчас выяснилось, что лететь на полюс сразу четырем самолетам рискованно. Можно повредить всему делу. Мы летели в неизвестность. Как долго придется искать площадку для посадки, какая нас встретит погода - никто более или менее точно сказать не может. Могло случиться и так, что, прилетев на Северный полюс и покружив над ним, ушли бы обратно, потеряв двадцать восемь тонн горючего. Поэтому и было решено лететь одному самолету. Начали выбирать машину. Все самолеты хороши, пилоты тоже неплохие; каждый пилот хочет быть первым на Северном полюсе. Шмидт собрал совещание, выслушал всех нас по очереди и сказал: - Как вы, друзья, ни спорьте, а нужно решать справедливо. Кто первый подал мысль и ратовал о полете на Северный полюс? - Водопьянов . Должен ли он свою мечту воплотить в жизнь? Конечно, ему и карты в руки. Пусть он летит первым. Вторым пилотом назначили меня , штурманом - Спирина, старшим бортмехаником - Бассейна , механиками - Морозова и Петенина , радистом - Симу Иванова .

С нами летел персонал будущей дрейфующей станции - Папанин , Ширшов , Кренкель и Федоров , начальник экспедиции Шмидт и кинооператор Марк Трояновский . Всего на борту было тринадцать человек. Мы шли на высоте 2 600 метров. Облака постепенно редели, и в просветах между ними виднелись сплошные ледяные поля. Уже около восемьдесят шестой параллели мы видели только кое-где небольшие трещины. Льды казались довольно ровными и гладкими. Это радовало нас, давало уверенность в том, что на Северном полюсе мы найдем подходящий ледовый аэродром. Вскоре облака стали сгущаться. Перешли на полет вслепую. На восемьдесят восьмом градусе наш самолет выскочил из облачной пелены. Под нами простирались ледяные поля, изрезанные трещинами и разводьями. Но это был совсем уже другой лед - более мощный, с крупными нагромождениями. Проходим восемьдесят девятую параллель. До Северного полюса остается немногим больше ста километров. На горизонте видим колоссальную облачную завесу. Она опускается почти до самого льда. С волнением приближаемся к ней: неужели полюс закрыт облаками? Мы летим дальше, старательно отыскиваем просветы в облаках, чтобы определить возможность посадки. Проходят минуты. Вдруг из штурманской кабины к нам, согнувшись, пробирается Спирин. Лицо радостное, глаза блестят. Подошел и таким ласковым полушепотом говорит мне (а мотор шумит, заглушает): - Под нами полюс, полюс под нами! Я, конечно, сразу же посмотрел в окно. "Нет,- думаю,- никакого полюса. Облачность сплошная". Покачал головой. - А что же тебе, столб, что ли, поставить?!- рассердился Спирин. Водопьянов услышал нас и закричал: - Полюс! Давайте скорее садиться! И радостно и не хочется верить, что "вершина мира" действительно здесь, внизу. Необычно только одно: вокруг вместо четырех частей света - севера, юга, востока и запада - от нас теперь в любом направлении только юг! Солнце расплющенным красным шаром сияло над льдами. Завеса упала. Веками интриговавший человечество таинственный полюс был открыт. Шмидт вступил в наш разговор. - Подождем садиться. Я знаю, что вы хорошо, безупречно определяетесь,- сказал он, обращаясь к Спирину.- Пилоты вы хорошие, штурманы отличные, но я тоже кое-что понимаю в математике и знаю, что можно ошибиться в расчетах - тогда на весь мир скандал получится. Лучше перелететь через полюс, чем не долететь. Через десять минут дается команда о посадке. Водопьянов разворачивается на сто восемьдесят градусов, и машина погружается в облачность. Все напряженно ждут, когда начнет проясняться. Водопьянов, сидя за штурвалом, сосредоточенно следит за приборами. Вот появляются черные пятна. Разводья, трещины? Вода? Становится все светлее. Высота шестьсот метров. Облака кончились. Под нами безбрежное пространство льда, испещренного морщинами, изрезанного трещинами и разводьями. Лед массивный, хотя весь в мельчайших складках. Так вот каков он, Северный полюс! "Хорош?" - взглядом спрашивает Водопьянов, указывая на лед.

- Отличный! - отвечаю я и в подтверждение поднимаю большой палец. "Н-170" делает плавный круг. Мы ищем подходящую площадку. Выбираем одно из гладких полей. Спирин бросает дымовую шашку, и над льдами расстилается черная полоса дыма. Водопьянов "прицелился" и повел машину на посадку. Люди прильнули к окнам, сосредоточенно смотрят. В глазах у всех огоньки радости: лед крепкий, выдержит. Все ближе и ближе к нам ледяная поверхность полюса. Мелкие морщинки на льду превращаются в огромные торосы. Еще минута - и слышен скрип лыж. Машина останавливается. Протискиваюсь между снаряжением, уложенным в отсеках самолета. Широкая советская натура просит выхода, а кабина узкая! Люди выскакивают на лед и с ликованием бросаются друг другу в объятия, восторженно кричат "ура". Путь завершен. В моих запасах завалялась бутылка коньяка. Аккуратно разделили вино на тринадцать человек, и все мы дружно подняли тост: - За родину, за нашего вождя Иосифа Виссарионовича Сталина! Экипаж "Н-170" первым выполнил задание нашей партии и правительства, задание товарища Сталина. Сели мы на льды Северного полюса благополучно. Началась обыденная человеческая жизнь, такая же обыденная, как в любой другой точке необъятной родины. Требовалось людям и отдохнуть, и поесть, и поспать. После всех переживаний (а их было много!) одни быстро развертывали радиостанцию, чтобы скорее связаться с материком, другие ставили палатки, тащили пневматические матрацы, спальные мешки, расстилали их в палатках, создавали уют, чтобы лучше было отдыхать. Зажгли примус, стали готовить борщ. Льдина, на которую сел наш самолет, находилась в двадцати километрах за полюсом, несколько западнее меридиана острова Рудольфа. Впрочем, здесь, на Северном полюсе, сходятся все меридианы земного шара! Великие слова о том, что нет таких крепостей, которых не могли бы взять большевики, еще раз блестяще подтвердились: неприступный Северный полюс покорился воле советских людей, воодушевленных партией Ленина - Сталина. Начиналась жизнь первого советского поселка на Северном полюсе.

26 мая на Северном полюсе опустился второй самолет воздушной экспедиции - под командованием Героя Советского Союза В. С. Молокова . По просьбе прилетевшего с В. С. Молоковым специального корреспондента "Правды" Л.К. Бронтмана , 27 мая Михаил Сергеевич написал небольшую статью о первых днях жизни на "вершине мира". Эта статья не была передана на материк вследствие большой перегрузки радиостанции "Северный полюс". Рукопись публикуется впервые. Первые дни на Северном полюсе Из тринадцати человек, находившихся на борту самолета, только мне доводилось многократно делать посадку в различных ледовых условиях. С нами были лучшие советские полярники. Но они знали лед главным образом с борта судна. Правда, они ходили по льдам, даже жили на них, но выбирать с воздуха пловучий аэродром им еще не приходилось. Когда самолет находился в десяти-пятнадцати метрах от поверхности Ледовитого океана, со всех сторон появились угрожающие громадные глыбы наторошенных льдов. С высоты они казались невинными складками, своего рода "морщинами" на древнем лице Северного полюса, а сейчас стало понятно: при столкновении с этими ледяными массивами самолет превратится в щепки. Мне кажется, что не только я, но и мои спутники - отважные люди - испытывали в эти минуты смешанное ощущение радости и страха. Страх потому, что возможно столкновение с ледяными глыбами, а радость - от сознания, что мы достигли цели, что лед здесь достаточно прочный, крепкий и в состоянии выдержать любую нагрузку. Через несколько минут мы уже ходили по ледяному полю. Ходили на Северном полюсе! С именем Сталина мы вступили на "вершину мира". С его именем начали закладку дрейфующей станции для четырех товарищей, которым предстоит провести здесь остаток длинного полярного дня и суровую полярную ночь. Казалось бы, всего только один день и одна ночь, но как они длятся! Папанин, Ширшов, Кренкель и Федоров энергично и горячо принялись за организацию своей научной станции. Большая часть оборудования для нее и продовольственные запасы находятся на остальных трех самолетах - Молокова, Алексеева и Мазурука. Скоро мы оставим здесь, на пловучей льдине, четырех товарищей. Но они не будут одни: с ними вся страна. Она согреет их своей любовью в холодную полярную ночь. С ними будет великий Сталин, который своей заботой о человеке воодушевляет на борьбу с любыми трудностями. Вскоре после посадки на льдине появились первые палатки. Установили радиомачты, натянули антенны. В палатке- кухне совсем по-домашнему гудела керосиновая плита, готовился обед. Эрнст Теодорович Кренкель торопился установить радиосвязь, чтобы известить весь мир о завоевании большевиками Северного полюса. Радиостанция самолета перед самой посадкой испортилась, и мы не смогли сообщить о себе. Это сильно тревожило: мы знали, что не только на острове Рудольфа, но и во всей стране о нас очень беспокоятся. Там было известно только, что мы прошли над полюсом, пробили облачность и выбираем место для посадки. Потом связь оборвалась. Надо скорее ее восстановить! Несколько часов пришлось затратить на зарядку аккумуляторов.

Первая наша радиограмма была передана на остров Рудольфа лишь в 10 часов 30 минут вечера. Теперь все в порядке, связь налажена. Жизнь идет своим чередом. Мы начинаем постепенно "обживать" льдину. Протаптываем тропинки от самолета к палаткам, строим домики из снежных кирпичей. 23 мая начали рубить лунку, чтобы определить толщину и прочность льда. Петр Петрович Ширшов измерил глубину лунки до воды: толщина льда - три метра десять сантиметров. Надежное поле! Все время светит солнце. Оно упорно не покидает горизонт. В центре Арктики солнце сейчас несет круглосуточную вахту. Так будет в течение нескольких месяцев. Мы отправляемся спать лишь в те часы, когда испытываем потребность в отдыхе. Но в наглухо задернутых палатках спать не хочется: все наши помыслы на острове Рудольфа - какая там погода, когда вылетят остальные три корабля? Спим мы на полюсе нормально - не в меховых одеждах, как, вероятно, думают многие в Москве, а по-настоящему раздеваясь, с той лишь разницей, что залезаем не под одеяло, а в меховые мешки. На второй день нашего пребывания на полюсе мы увидели живое существо. Это была маленькая северная птичка - пуночка, немногим больше и чуть светлее воробья. Мы очень обрадовались неожиданной пернатой гостье и стали раздумывать, откуда она могла появиться. Пришли к выводу, что пуночка, которых очень много на острове Рудольфа, во время нашего пребывания там свила себе гнездо на самолете "Н-170" и вместе с нами перелетела на Северный полюс. Впрочем, это был не научный вывод, а лишь предположение "летной части". 25 мая получаем радиограмму с острова Рудольфа:

"Погода улучшается, Молоков готовится к старту". Вскоре вторая радиограмма:

"Молоков, Алексеев и Мазурук вылетели на Северный полюс". Мы с нетерпением ждем своих товарищей. Мысленно вместе с ними преодолеваем расстояние, отделяющее остров Рудольфа от нашей дрейфующей станции. Подходит время, когда корабли должны появиться на горизонте. Я забираюсь на крыло машины и, вооружившись биноклем, всматриваюсь в горизонт. Замечаю крошечную черную точку.

- Вот самолет! Машина приближается к лагерю, делает два круга. Это самолет Молокова. Спустя несколько минут Василий Сергеевич плавно сажает свою машину на ледяное поле и подруливает к нашему самолету. По всем правилам, как на нормальном аэродроме! Из молоковской машины выскакивают люди. Мы обнимаемся и горячо поздравляем друг друга. Нашего полку прибыло! Вот тогда мне вспомнилось, что у авиаторов в прошлом, до революции, так же как и у моряков, было много всевозможных суеверий и предрассудков. Если на аэродром попа привезти, обязательно будет несчастье; в понедельник вылетать нельзя; тринадцати человекам нельзя садиться за стол - приведут нищего и посадят обедать, лишь бы было четырнадцать; тринадцатый полет пилот старался как-нибудь поскорее закончить, чтобы сразу на четырнадцатый перейти. Много пропадало хороших летных дней из-за того, что никто не хотел летать в понедельники. Только революция покончила с этим мракобесием и суеверием. Вот нам на число "13" прямо везло: тринадцать посадок сделали - все благополучно, без поломок; тринадцать человек прилетели на Северный полюс, и ни один не потерялся! Мы на Северный полюс полетели друзьями, а возвращаемся отсюда братьями. Суровый, недоступный Северный полюс сроднил нас всех, показал, чем каждый живет, чем он дышит и как в трудные минуты может проявить себя. Северный полюс открыт давно. Он еще Пири открыт. Мы его не открыли, а завоевали. Северный полюс ждал своего хозяина. И вот этот хозяин наконец явился. Этот хозяин - наша родина, Советский Союз.

Ссылки: