Беклемишев А.П.: Первый урок и первая кондиция. [1907]

Шёл 1907 год. Это был год первых шагов авиации. Спортсмен Уточкин собирался летать на моноплане над ипподромом на Шулявке . На зрелище продавались билеты. Казалось, весь Киев двинулся на Шулявку. Ехали на трамваях (Киев был первый город в России с электрическим трамваем Бельгийского общества ), на извозчиках, на подводах ломовиков, шли пешком. Безбилетная публика сидела на заборе ипподрома. Забор повалился на большом протяжении. Таким образом Глеб оказался внутри. Уточкин возился около аппарата, сделанного из жёрдочек и холста и оборудованного мотоциклетным мотором. В воздухе Уточкин продержался минут пять и пролетел так низко над забором, что боялся сбить с него публику. Рыжий Уточкин был заикой и с трудом кричал: ? "С за-бо-ра, с за-бо-ра!... А через год над Киевом парил Габер Влынский ...

Фото: Летчик Сергей Исаевич Уточкин, 1911 г.

В это время Глеб получил свой первый урок в семье инженера Янушевского . Он давал уроки рисования старшему сыну Янушевского - Володе . Само собой разумеется Глеб не имел никакого "художественного" образования и обучение рисованию сводилось к цели занять мальчика. Во время урока приходили все остальные дети Янушевских - Лёля , Люда и Игорь и, раскрыв рот, смотрели на художественные успехи своего брата. С ними приходила и сестра Янушевской, гимназистка Адя , и так же стояла с раскрытым ртом.

Оба Янушевские, и Павел Степанович , и Мария Максимилиановна , понравились Глебу. В их обращении не было ни аскетизма сестры Ляли, ни чопорности чиновничьей семьи Виктора Модестовича и Анны Эразмовны.

На лето Глеб, перешедший в восьмой класс гимназии, получил приглашение на кондицию в интеллигентную еврейскую семью учёного агронома Соломона Франкфурта . Фото: Соломон Франкфурт, ученый-агроном

Отец семейства был всё время в разъездах. Семья его жила летом на даче в Боярке . Она состояла из матери семейства, добрейшей женщины Деборы Натановны , и детей Марка , Лиды и Бори . В обязанности Глеба входило не столько обучать Марка, сколько оказывать на него воспитательное влияние. Вскоре Глеб увидел, что убеждением подействовать на Марка чрезвычайно трудно. Дача была разделена на две половины, и за стеной жила чужая семья. Именно около этой стены стояла кровать Марка. Когда он начинал утром стучать в эту стену ногами, Глеб пускался в длинные рассуждения о правилах общежития. Марк их внимательно выслушивал, а затем продолжал стучать в стену.

Глеб убедился, что получался больший эффект, когда он коротко говорил:

- Марк, ещё минута и я выкину тебя из комнаты!

Марк, как старший и более сильный, бил сестру и брата. Когда он бывало смажет Борю по физиономии, Дебора Натановна всплескивала руками и говорила: "Марк, сын мой, что ты делаешь, зачем ты бьёшь Бориса"? Марк вторично ударял Бориса по физиономии. Тогда Глеб брал Марка за руку и сжимал её.

- Глеб Петрович, мне больно!

- Я именно и хочу сделать тебе больно, а то ты не можешь себе представить, как больно Борису.

Возможно, что Глеб, если и не сделался бы Песталоцци, то всё же изобрёл бы особую систему воспитания, но ему очень хотелось поехать в Шелеховскую Слободку . Дело в том, что дом Вакаров, оставшийся пустым ( Владимир Викторович сидел в Лукьяновке , а вся семья оставалась в Киеве), был сдан на лето Янушевским .

В августе Глеб оставил семью Франкфуртов и уехал в Шелеховскую Слободку. Он жил в лесном доме Ольги Петровны, но каждый день ходил к Янушевским в старую усадьбу.

Фото: Биолог Дмитрий Евстафьевич Белинг

Янушевские приехали не одни, с ними приехал студент-биолог Дмитрий Евстафьевич Белинг и доцент Казановский с женой и двумя детьми, и ещё вечный студент Карагичев .

Фото: Днепр, 1914 г. , слева направо: студент Александр Яворский, брат Виктора Ивановича, его сын, неустановленный господин, сам В.И. Казановский и его жена.

За стол садилось человек 12-13. Дети были живые, весёлые и воспитанные. Карагичев и Казановский распевали с ними детские песни вроде:

Пчёлка златая, что ты жужжишь,

Всё вокруг летая, прочь не летишь?..

Или не детские:

Где прежде процветала Троянская столица,

Там в наши времена посеяна пшеница,

Где прежде в Капитолии венчалися цари,

Там в наши времена поют пономари...

Больше всего Глеб любил, когда, уложив детей спать, взрослые после ужина отправлялись на прогулку. Украинская ночь всех настраивала на особый лад. В небе стояла полная луна. Из лесу доносился крик "пугача" (филина)... На субботу и воскресенье приезжал Павел Степанович . Он был запевалой. Пели Мария Максимилиановна , Адя, Белинг, Казановский, Карагичев.

Казак уезжае, дивчинонька плаче,

Куда йидешь казаче? - начинал Павел Степанович.

Или:

Засвистали козаченьки в похид с полуночи,

Заплакала Марусенька свои ясны очи...

Иногда пели "жартовливу" песню:

Ой що ж там за шум учинывся,

То комарик та на муси оженився,

Взяв соби жинку невеличку,

Що не вмие шиты, прясты чоловичку...

Семья Янушевских произвела на Глеба большое впечатление. Казалось, что они с радушием, охотно втягивали в свою орбиту посторонних людей. И за столом велись всегда интересные разговоры. У дяди Виктора Модестовича разговоры за столом шли всегда на две темы: сам Виктор Модестович вспоминал далёкое прошлое, хотя и умел подать его интересно, но Анна Эразмовна всегда вела разговоры о материальных вещах, такие-то вещи подорожали или кто-нибудь что-то в хозяйстве испортил. Если Глеб попадал в поле её зрения, она сейчас же думала к чему его пристроить или куда его послать.

Ссылки: