Беклемишевы: отпуск в Квебеке

Беклемишевы жили в доме женщины - доктора Лайл . Первый этаж был пуст. В нём только раз в неделю собиралась секта Розенкрейцеров*. Во втором и третьем этажах жили жильцы и сама Лайл. Ранней весной Лайл решила дом продать, а сама наняла небольшую квартиру против ботанического сада Арборитум. Лайл предложила переехать с ней нескольким жильцам: Майку, мисс Рид и Беклемишевым.

Майк говорил про себя, что он по одной линии происходит от евреев, а по другой - от американских индейцев. Он работал в большой фотографической фирме. По характеру он был простым и добрым человеком. Глебу не всегда легко было его понять. Так однажды он ругал своего "босса", говоря в то же время, что он "мюзик".

- Может быть "мюзишен" (музыкант)? ? спросил Глеб.

- Нет, он "мюзик".

Оказалось, что Майк хотел сказать по-русски, что хозяин его "мужик".

Мисс Рид происходила от первых "пилигримов", приехавших в Америку на [корабле] "Мэй Фловер". Была она старушкой нечистоплотной и особым умом не блистала.

Против дома находился великолепный Арборитум . Особенно хорош он был весной, когда цвели азалии, сирень самых различных цветов, японские вишни и другие деревья. Но чтобы попасть в него, надо было перейти через артерию, по которой в обоих направлениях текли потоки автомобилей. Хорош был и недалеко лежавший "Джамейка понд" - пруд, окружённый зелёными массивами.

Приближался отпуск Глеба. Ольга Павловна_Януш и Сергей Эдуардович приглашали Беклемишевых посетить их в Квебеке. Ольгу Павловну (Лёлю Янушевскую) Глеб и Оля видели в последний раз в 1921 году в Москве, то есть в том году, когда она нелегально перешла границу Советского Союза с Финляндией. С Сергеем Эдуардовичем [Кригер-Войновским] , с его отцом [ Эдуардом Брониславовичем ] и матерью [ Александрой Николаевной ], Глеб распрощался в январе 1920 года в Новороссийске. Прошло тридцать лет и каких лет!**

Поезд, вышедший из Бостона, бежал на север через штат Мэйн. Недалеко от границы пересадка в поезд, состоявший из одного вагона. В вагоне чиновники таможни производили осмотр вещей. Папиросы можно было провозить только в ограниченном количестве. Чиновники имели намётанный глаз. Спросив пассажира, куда, зачем и на сколько времени он едет, чиновник обычно не осматривал вещи пассажира, ехавшего издалека. Если человек жил недалеко от границы и ехал в Канаду не в первый раз, его вещи осматривались основательно.

Вторая пересадка. Поезд шёл уже по канадской территории. По обеим сторонам тянулись озёра. Беклемишевы вышли из поезда в Квебеке . Кругом слышна французская речь, но отвечают и на вопрос, сделанный по- английски. На вокзале Беклемишевых никто не встречал. Как выяснилось позже, открытка Глеба пришла в Квебек после их приезда. Глеб взял такси. Шофер остановился у трёхэтажного дома, стоявшего на широкой улице. Поднялись на третий этаж. Дверь открыла Ольга Павловна. Она обняла Глеба и заплакала.

Она и должна была плакать. Глеб был осколком того потонувшего мира, в котором протекало её детство. От этого мира почти ничего не осталось. Погибли отец и мать, старший брат. Сестра была в ссылке. Где-то жили младший брат и младшая сестра. В Германии была тётка, сестра матери, Адя Белинг , с которой Ольга Павловна поддерживала переписку. Вышел Сергей Эдуардович и все пошли в столовую.

- Я бы тебя не узнала, если бы встретила на улице.

- И не мудрено. Ты помнишь меня студентом 24-х лет. Вероятно, не совсем ясно помнишь меня в последний мой приезд в Москву в 1921 году. А с тех пор протекло тридцать лет. А я тебя узнал бы, потому что ты стала очень похожа на Марию Максимилиановну .

- Ты знаешь, что мать умерла. Адя получила письмо от Симы. Помнишь? Она служила у нас.

- Нет, я не знал. Когда Мария Максимилиановна умерла ?

- Умерла она уже после войны. Попала на Арбате под автомобиль и, не приходя в сознание, умерла в госпитале.

- Что ещё Адя писала?

- Писала, что был убит на войне Вова, старший сын Люды .

- А сама Люда ?

- Продолжает находиться в ссылке за грехи своего расстрелянного мужа.

- Расскажи теперь, как вы устроились?

- Ты знаешь, что после войны мы жили в Германии ещё четыре с половиной года. Жили мы в Баварских Альпах, в чудном месте. [Муж] Серёжа и [сын] Алик [( Александр )] лазили по горам. Всё это было хорошо, но никакой работы, никакой почвы под ногами. Серёжа барабанил пальцами по окну и говорил стихами: Бежать? Но куда? На время ? не стоит труда, А вечно бежать ? невозможно...

Потом он получил предложения из двух университетов, одно из США, другое из Канады. В США надо было ждать очереди, а в Канаду можно было ехать немедленно. Вот мы и поехали в Квебек. Серёже пришлось читать лекции по-французски...

- Язык-то я знал, - сказал Сергей Эдуардович, - но пришлось привыкать к терминологии по-французски.

- Сын устроился в Монреале. Приезжает к нам на "вик энд" [(weekend - конец недели)]. Он инженер, окончил в Германии. Вы познакомитесь с ним в пятницу вечером.

- Сколько же ему теперь?

- Уже 28 лет.

- Не женился?

- Не женился. И я не хочу, чтобы он женился. Пусть женится, когда я умру. Чувствовалось, что Ольга Павловна любила сына особой, ревнивой, материнской любовью. Она стала показывать детские фотографии сына.

- А это что за девочка? - спросил Глеб, показывая на снимок.

- Это бывшая его подруга по "киндергартен'у", дочь писателя Сергея Горного. Теперь она балерина.

- Сергея Горного я встречал в Госларе. Одно время он был переводчиком в английских комиссиях для "перемещённых особ". А дочь его работала в английской комендатуре. Её у нас не любили.

- Почему?

- Кутила с советскими офицерами. Думали, что она выбалтывает им лишнее.

- А что поделывает Адя?

- Она ведёт большую научную работу и по делам службы часто разъезжает то в Париж, то в Амстердам, то в Брюссель. Но она сильно онемечилась. Ты знаешь я не особенно люблю немцев.

- Что ты любишь их меньше, чем Адя, можно понять. В тебе в два раза меньше немецкой крови, чем в Аде. Но я не нахожу, чтобы она так уж сильно онемечилась - поёт в православной церкви, поддерживает дружеские отношения со старыми русскими друзьями.

- Как же вы пережили годы войны и послевоенные годы?

- Так вот и пережили. Приходилось круто, но я ведь фаталист, как и ты, если судить по твоим письмам.

- Я не думаю, чтобы меня можно было причислить к фаталистам. Фаталист верит в неизбежность рока, слепой судьбы. Её не изменишь, не умолишь. Судьба, мойра, была выше всего у древних греков. Ей подчинялись и боги - олимпийцы. А я считаю, что молитвой можно изменить судьбу, можно упросить Бога.

- А как вы устроились в Америке?

- Устроились как-то, как могут устроиться люди без языка. Я работаю в проектном бюро. Оля первые два года тоже работала, я чувствовал себя ещё неуверенно. Всё, конечно, казалось непривычным. Надо сказать, что в Германии всё как-то уютнее. Молодёжь воспитаннее. Но в Германии резко чувствуется национализм, и иностранец всегда будет чувствовать себя инородным телом. Здесь этого нет, скорее растворяешься в окружающей среде.

- Приобрели знакомства среди эмигрантов?

- Знакомства есть, но особой близости нет. Все новые эмигрантские знакомые относятся к нескольким специфическим типам. Одни варятся почти исключительно в своей эмигрантской среде. Некоторые из них отдаются эмигрантской "общественной работе". Другие никакой такой "работой" не занимаются, но считают себя эмигрантскими "лидерами" и ревниво относятся к конкурентам, подозреваемым в стремлении к лидерству.

Среди вновь приехавших в США эмигрантов, главным образом из Югославии, Парижа или Польши встречается тип хулителей "американской культуры". Они ведут себя, как носители высшей культуры, попавшие в среду культуры более низкой и постоянно разносят американцев. Если они попадают на фабрику и начинают очень чваниться перед окружающими их коллегами, то они быстро наживают себе врагов.

Есть ещё третий тип эмигрантов, которые, поварившись в эмигрантской среде, от неё отталкиваются. Поставив себя вне эмиграции, они начинают думать, что сами они стали неизмеримо выше её. Эмигранты превращаются для них в отбросы человечества. Они не замечают, что сами они только одна из разновидностей эмигрантского общества. Они стараются во всём подражать американцам. Но американцы разделены на различные слои, с разными привычками, с разными культурными уровнями. Зачастую подражатели из эмигрантов выбирают для подражания не лучшие, а худшие черты американских обычаев. Иногда просто берут те обычаи, которые им в данном случае выгодны, и отбрасывают те, которые противоречат их интересам.

На следующий день Сергей Эдуардович пошёл в Университет, Ольга Павловна осталась дома готовить обед, а Глеб с Олей пошли осматривать город.

Квебек расположен на высоком берегу реки св. Лаврентия. Он напоминает своим расположением Киев над Днепром. Вдоль реки на высоте тянется парк. По дорожкам ездят туристы в старинных одноконных экипажах. И какой воинственный город. На каждом шагу стоят старые пушки.

Это памятники бурной истории города, когда французское население подымало восстания против англичан. Провинция Квебек - это место истории "последнего из могикан". Квебек чистый и красивый город. Вечером с балкона дома Сергея Эдуардовича и Ольги Павловны Беклемишевы в первый раз в жизни наблюдали северное сияние.

Фото: Квебек

На следующий день приехал их сын, Александр Сергеевич . Это был среднего роста молодой человек с близко посаженными, как у матери, глазами.

- Вы тёзка Пушкина, - сказал ему Глеб, - ваше имя и отчество легко запомнить.

За Кригер-Войновскими заехали их друзья и, захватив Беклемишевых, повезли на водопад. Полюбовались редким видом, сделали несколько снимков.

Несколько дней прошло в прогулках по городу и в разговорах вечером. Потом Беклемишевы поехали на пароходе до [базилики] "Сейнт Анн де Бопре". Поездка по реке была очень интересна. Гид давал объяснения дважды, по-французски и по-английски. По дороге видны были острова, мосты и водопады.

Отпуск быстро подходил к концу. Распрощавшись с друзьями юности, Глеб и Оля поехали обратно. До Монреаля их сопровождал Александр Сергеевич. Беклемишевы имели от поезда до поезда три часа. Александр Сергеевич успел показать им небольшую часть Монреаля.

Ссылки: