Власть режима Кармаля в Афганистане устанавливалась пассивно, непрочно

Конец 1980 года (сентябрь-декабрь) показал нам, что в этом деле мы не до конца смогли использовать положительные результаты боевых действий в провинциях. Власть режима Кармаля устанавливалась пассивно, непрочно, и с уходом подразделений СА и ВС ДРА из того или иного аула власть моментально разбегалась, исчезала. Мы прекрасно понимали, что идея длительного пребывания подразделений 40-й армии и афганской армии в населенных пунктах с целью укрепления режима исходила из центра от самого Бабрака . Подыгрывая Бабраку, эту идею тайно от нас поддерживал посол Табеев . Его скрытую игру нам следовало сорвать. Бабрака, его обработку, я возьму полностью на себя. Что касается Анахиты , то я буду уделять ей и лично, и через Анну Васильевну первостепенное внимание. Что касается членов ПБ, особенно Нура и Зерая и отдела адморганов - тут в их обработке должен будет играть первую роль Виктор Георгиевич Самойленко. А как быть с послом и его окружением? Представителем КГБ? Представителем ЦК? Надо выработать такую линию: наибольшее сближение, демонстрация уважения с нашей стороны, усыпление их бдительности постоянным информированием и постоянным согласованием с ними различных мероприятий. Но - сохранение полной независимости в решении тех задач, которые нам определял Генеральный штаб и министр обороны. Если говорить начистоту, наверное, я все-таки переоценивал Табеева. На первых порах допускал в отношении с ним даже большую степень информирования, чем мы договаривались. Мы ходили еженедельно на встречи втроем - я, Самойленко и Черемных. Посол резервировал по четвергам два-три часа для Главного военного советника. На эти встречи приглашались Спольников и Козлов. Конечно, встречи имели характер строгой конфиденциальности. Потом более подробно я об этих встречах расскажу. На встречах с послом я старался - как на духу говорю - быть откровенным. Почему? Потому что рассчитывал на взаимную откровенность, хотел заполучить то, что они обсуждают без нас. Но Табеев был настолько прямолинеен, и в то же время беспардонно груб и хитер, что после одной из встреч, выходя из посольства, я плюнул, выругался и решил: - Виктор, будешь сюда ходить один. - Хотя бы с Володей, - ответил Самойленко. - Иначе меня одного они распнут уже на следующем рауте. - Мне надо поостыть, - говорю. - А у Черемных язык как бритвенное лезвие? До драки дело дойдет? - Я готов хоть сегодня вечером в бой, - буркнул Черемных. - Даю тебе совет, мой любимый комиссар: нет хвоста - виляй улыбкой. Потом, оставшись один, я долго размышлял: почему все-таки эти люди под крышей посла разжигают между нами огонь? Думаю, что буквально после нашей первой встречи посольские собеседники пришли к ложному пониманию, что, дескать, ГВС со своей группой склоняется к полной зависимости от них, и они могут ему диктовать, как воевать, как оперировать силами и средствами, какие вести переговоры и т. д. Вероятно, они считали, что раз у них не вышло привлечь нас в партком, то теперь они не упустят шанса подмять под себя Главного военного советника. Дело прошлое!

Анахита как-то мне сказала, что одна из наших ошибок в Афганистане заключалась в том, что Москва прислала туда Чрезвычайным и полномочным послом мусульманина. Я удивился: - Почему? А она говорит: - Коварства у нас самих достаточно. Советский Союз мог бы иметь здесь своего православного представителя. - И добавила: - А в законах шариата мы сами разберемся без мусульманина-коммуниста. Это было мудрое замечание. Так вот, после первых нескольких встреч я заметил, что он уже начал диктовать: где ставить гарнизон, где роты, где батальон. Мне - военному специалисту! Или тому же Черемных! И это после того, как наши планы, разработанные двумя квалифицированными штабами, завизированы Начальником Генерального штаба, утверждены министром обороны!.. И я перестал ходить на эти встречи, но Самойленко, изредка Черемных, по моему настоянию все же ходили, чтобы у посла не было повода предъявлять нам претензии. Мои товарищи всякий раз, чертыхались, возвращаясь оттуда и просили не направлять их больше на такое "задание". Но я настаивал на своем. Дело в том, что наши соображения и наши рекомендации, высказывавшиеся министру обороны Рафи, членам Политбюро, и особенно Нуру, Зераю, Кештманду - лишь одна сторона медали. Посол, также располагая связью с Наджибом и Бабраком, мог проводить определенную линию, не согласованную с нами - при этом он зачастую соглашался с мнением Бабрака (а тот, напомню, считал, например, что во всех провинциях, волостях и уездах надо иметь стационарные гарнизоны).

На пятые сутки я уже ходил, прихрамывая, по палате и потарапливал врачей, чтобы поскорее меня выписали - подчиненные должны видеть своего военачальника в строю. Голова полнилась заботами, не имеющими отношения к моему драгоценному здоровью. Предстояло продолжить активные боевые действия, укрепить власть вокруг Кабула и Кандагара, вдоль связывающей их магистрали, направить туда подразделения для очистки аулов от душманов. Через несколько дней меня выписали. Главным объектом нашего внимания оставался Бабрак. Мы делали вполне определенный вывод:

Бабрак Кармаль не способен организовать и контролировать власть на местах. Он, ничего не понимая в вооруженной борьбе, уходил от руководства армией, не любил ее. Боялся ее халькистского ядра, компрометируя тем самым себя в глазах армии - среди военных, во всяком случае среди халькистов, его авторитет равнялся нулю. Парчамистов же Бабрак Кармаль пока устраивал. Хотя последние, как и первые, знали о его пристрастии к алкоголю, что вызывало лишь дополнительную неприязнь. И все же вывод, сделанный нами, казался мне слишком категоричным и даже несвоевременным. Ведь одно дело - соображения военной целесообразности, другое - соображения политические.

Бабрак Кармаль появился на политическом небосклоне не просто так, в силу игры случайных обстоятельств. Это была креатура Ю. В. Недаром же он настойчиво рекомендовал мне (если можно так выразиться о наставлениях шефа КГБ), чтобы я "поддерживал товарища Бабрака Кармаля". Конечно, Ю. В. располагал значительно большей информацией о Бабраке, и я предполагал, что в скором времени эта информация может послужить причиной замены афганского лидера. Но это не должно было произойти с подачи военных. Пусть заменой своих ставленников занимаются профессионалы. А тем временем приближался очередной "исторический съезд КПСС", и на нем должны были даваться принципиальные политические оценки происходящим в Афганистане процессам. И вряд ли было бы уместным именно в тот момент убирать человека, которого сами же и поставили у власти. - Не идти же нам в самом деле вчетвером стройными рядами ко дворцу и скандировать: "Долой Бабрака!" - убеждал я своих товарищей. На что Самойленко ответил: - Верно-то оно, конечно, верно. Однако и находиться под началом Главковерха-пьяницы - тоже не самое приятное занятие. Как бы то ни было, мы сознавали, что существуют политические приоритеты, причем, куда более убедительные, чем наши рассуждения.

Ссылки: