Последний заграничный визит Хрущева был в 1964 году в Скандинавию

Последний заграничный визит был у Хрущева в 1964 году в Скандинавию. Он плыл морем, и летняя Балтика щедро одаривала его покоем и солнцем. От многого устал этот беспокойный человек, и видно было, как годы гасят в нем прежний пыл. Позже эту поездку ставили Хрущеву в вину, так как она, дескать, не диктовалась политической необходимостью. Может быть, это и так. Однако Хрущеву она дала много. В Швеции и Дании он познакомился с постановкой животноводства. Прекрасные фермы на датском острове Фьюм, где корова дает около десяти тысяч литров молока в год, при жирности в 4-5 процентов, были для него не только образцом, но и укором. Во всяком случае, посещая хозяйства, Хрущев не давал фермерам никаких советов. Еще несколько как бы мимолетных впечатлений дали толчок к серьезным раздумьям. Вначале он отнесся к тому, что узнал и увидел, с некоторой иронией, а позже расценивал по-иному. Чтобы точнее понять его реакцию, стоит еще раз вспомнить об отношении Хрущева к различным, как мы сейчас говорим, привилегиям .

Почти сразу после XX съезда партии отменили дополнительную "закрытую" зарплату , коей одаривали со сталинских времен довольно широкий круг аппаратчиков. Я сам, как главный редактор "Комсомольской правды", получал такие конверты. Их разносил обычно главный бухгалтер издательства "Правда" А. Васильев , безмолвно пожимал руку и удалялся. Эта "добавка" увеличивала мое жалование почти вдвое. С этих денег не брали никаких взносов, в том числе партийных, не взимали налогов - они как бы были божественным ниспосланием, манной небесной, которая сыпалась в избранные карманы. В подмосковный правительственный санаторий "Барвиха" стали пускать только в отпуск, по путевкам, а не в служебное время для "передышки". Ввели плату за пребывание там.

Долго бился Хрущев с персональными автомобилями . Их количество резко сократили, ввели для ряда лиц талоны на пользование разъездными автомашинами либо такси, разрешили продажу учрежденческих машин этому кругу лиц в личное пользование с тем, чтобы те обходились без шофера. Давалось все это тяжко. Мало кто хотел "распривилегировываться". Хрущеву, конечно, докладывали, что все уже проведено в жизнь, поездки на казенных машинах по магазинам и базарам жен ответственных товарищей пресечены, отдых оплачивается теми, кто годами привык ничего за это не платить. Кое-что удалось переломить, но, в принципе, Хрущев понял, что ему не совладать с этой махиной, что аппарат не сдается. И все-таки "вспышки" демократизации, тяга к социальному равенству не оставляли Хрущева. Вернусь в этой связи к Скандинавии.

Хрущев давал прощальный прием в честь премьер-министра Швеции Эрландера . В конце вечера пошел проводить его к подъезду. Эрландер пожал руки советским товарищам, а затем подозвал гостиничного мальчика в красивой форме, сунул ему в руку монетку и о чем-то попросил. Через минуту мальчик подвез Эрландеру велосипед. Садясь на него, премьер сказал Хрущеву, что этот транспорт полезнее и экономичнее автомобиля, поскольку лимит на бензин очень строго ограничивает поездки премьер- министра. Хрущев долго смотрел вслед высокопоставленному велосипедисту. Никак это событие не комментировал. Видел ли он себя в эти минуты на таком вот велосипеде, подъезжающим к Кремлю?! Рассказываю это не как анекдот.

В Дании премьер-министр Краг извинился перед Хрущевым и попросил его к себе на обед в небольшой компании, так как у него тесная квартира, да и та принадлежит супруге, известной датской киноактрисе. Обед вела жена Крага. Это был действительно семейный скромный вечер. Вернувшись в Москву, Хрущев попросил своего шофера А. Г. Журавлева , который работал с ним с 30-х годов (у нас в семье этого милого, аккуратного человека, прекрасного водителя называли дядей Сашей), подготовить и подать к дому малолитражный "Москвич" . На нем он и приехал однажды в Кремль. Скоро "Москвич" исчез с горизонта. Уговорили Хрущева, убедили. До его отставки оставалось совсем недолго. Могу себе представить, в каких выражениях честили "Никиту" те, кому надоели эти его "закидоны". "Чудачество" Хрущева с поездкой на "Москвиче" не идет из головы и представляется отнюдь не шалостью старика, скорее, это был жест отчаяния, ибо выражал он смятение души, надлом в характере личности сильной, волевой, понимающей, что не удалось вырваться из плена аппаратной империи.

Должность "партийного царя" не прельщала Хрущева, этому противилась его натура, рабочее происхождение, идеалы молодых лет, тот жизненный опыт, который существовал в нем глубже, чем внешняя приверженность к существующим правилам поведения. Но чем дальше, тем меньше у него оставалось сил для того, чтобы побороть установившиеся иерархические порядки. Я уже говорил, что в пенсионные годы, щадя Никиту Сергеевича, не приставал к нему с расспросами и досужими разговорами, но иногда такие беседы возникали сами собой.

Спросил как-то Хрущева о Суслове , о том, как мог он принимать этого сухого догматика-сталиниста, едва таившего свою неприязнь ко всему, что происходило в стране после XX съезда. Неужели не видел, что Суслов, по сути, был лишь "примкнувшим" к Хрущеву в ту пору, когда в июне 1957 года шла отчаянная схватка с просталинской группой Молотова , Маленкова , Ворошилова , Кагановича , Булганина и "примкнувшим" Шепиловым .

См. Хрущев и Суслов

Ссылки: